Гордлевский, 1962 (II), с. 309].
Караконджолос, как полагали, обладает способностью к оборотничеству, он может принимать человеческий облик, в том числе образ знакомого или родственника. По другим поверьям, Караконджолос — это оживший покойник, который по ночам выходит из могилы и пугает домашних [Гордлевский, 1962 (II), с. 306].
Как само имя, так и облик этого злого духа выдают в нем образ, заимствованный турками из демонологического пантеона местного малоазийского населения. У греков было распространено поверье, что разгул нечистой силы приходится на святки, т. е. в течение 12 дней от Рождества до Крещения. В это время души умерших возвращаются в родные места, пугают домочадцев, творят бесчинства, могут нанести вред [Календарей обычаи, 1973, с. 321, 322]. У турок это время растягивается на весь период земхери (с конца декабря до конца января — начала февраля).
С наступлением зимы для турецких крестьян основные сельскохозяйственные работы оставались позади и начиналось время отдыха, посиделок, различных увеселений.
Долгие зимние вечера мужчины обычно коротали в кофейнях или кёй одасы («сельских комнатах»), специально предназначенных для таких сборов. Уже с утра в кёй одасы можно было увидеть первых посетителей, а к вечеру здесь собиралось почти все мужское население деревни. Пожилые люди и молодежь располагались в разных концах комнаты. Играли в кости из овечьих лодыжек, в домино, карты, нарды. За чашкой кофе или чая вели неторопливые, степенные беседы, обсуждали деревенские новости, виды на будущий урожай. В кофейнях и кёй одасы можно было услышать исторические предания, легенды, а также анекдоты, главным персонажем которых был любимый народный герой, острослов и мудрец Ходжа Насреддин.
Традиция зимних посиделок уходит в глубь веков. В городах особой популярностью пользовались вечера, на которых угощали халвой — хельва сохбети. Такие посиделки устраивались в самые длинные зимние вечера, иногда им придавалось значение благодарственного пира по случаю окончания наиболее суровых дней зимы [Celal, 1946, с. 90]. В высших слоях общества они проводились всегда очень торжественно и церемониально, сюда приглашались известные поэты и писатели.
Ремесленники и торговцы проводили вечера более весело и непосредственно. Собирались в просторных помещениях. На стол подавались сладости. Особенно популярны и любимы были сладости из сушеных абрикосов, все виды халвы, которую готовили, перемешивая муку с медом, пекмезом или сахарным сиропом; пили бозу — напиток из проса и риса. Участники хельва сохбети рассказывали притчи и легенды, играли на музыкальных инструментах, пели мани.
Кульминационным моментом вечера было совместное приготовление халвы. В комнату вносили огромное блюдо, на котором горой была насыпана мука, окруженная кольцом горячего сахара. Восемь-десять человек вставали вокруг блюда и, держа руки на груди, исполняли песнопения в честь покровителя ремесленного цеха. Затем под музыкальное сопровождение, постепенно вращая блюдо, перемешивали муку с сахаром. Горячая смесь превращалась в слоистую халву, которую распределяли среди присутствующих [Celal, 1946, с. 90, 91]. В средневековой Турции зимние посиделки, устраиваемые в ремесленных цехах, играли роль ритуала приема в корпорацию новых членов, а обычай совместного приготовления халвы являлся одним из элементов посвящения [Melikoff, 1964].
Если в Центральной и Восточной Анатолии с их суровыми, морозными зимами основным развлечением были вечерние домашние посиделки, то в западных и южных областях, отличающихся более мягким климатом, главным зимним развлечением считались бои верблюдов — деве гюреши.
Традиция разведения верблюдов в Малой Азии имеет глубокие корни. С приходом тюрок здесь связано повсеместное распространение двугорбого азиатского верблюда — бактриана. Еще раньше благодаря арабам в Анатолии появился одногорбый верблюд (дромадер) [Еремеев, 1980, с. 41]. Некогда этим «кораблям пустыни» придавалось исключительно важное значение как транспортному средству, особенно в караванной торговле. В связи с развитием железных и автомобильных дорог их роль заметно уменьшилась. В настоящее время их разводят в прибрежных районах Эгейского и Средиземного морей в основном для боев. Не каждый верблюд годится для боя, а лишь двугорбый самец (тюлю), рожденный от скрещивания самца бактриана с самкой дромадера. Такого верблюда специально готовят к бойцовой «карьере».
Верблюжьи бои — традиционное турецкое развлечение. Они пользуются неизменной популярностью и собирают толпы зрителей. В области Айдын: (Западная Анатолия) бои верблюдов проводятся с особым размахом и превращаются в грандиозные зрелища, в которых участвуют до 80 верблюдов [Tükenmez, 1975, с. 7315].
Подготовка к соревнованиям и сами соревнования проходили в соответствии с правилами и обычаями, выработанными вековыми традициями. Существовал определенный ритуал украшения участников боя. Хозяева украшали своих верблюдов большими пестрыми попонами на которых были нашиты блестки, бусинки и маленькие зеркала. Ноги верблюдов украшали кожаными браслетами с голубыми бусинками, предохраняющими сглаза.
Соревнования проводились обычно на окраине деревни. Перед боем между верблюдами проводили молодую самку чем возбуждали их до бешенства. После этого верблюды, каждый весом в тонну сталкивался в жестокой схватке. Специально избранное жюри, следившее за соблюдением правил, старалось не допустить травм животных. Победившим считался тот верблюд, который положил своего соперника на землю или обратил его в бегство.
Праздник Сайа не имел строгой хронологической привязки и отмечался обычно в промежутке между серединой января и серединой февраля. Наибольшей популярностью он пользовался у скотоводов, которые ставили его в один ряд с наиболее значимыми праздниками года. В некоторых деревнях области Карс, в Восточной Анатолии, праздник Сайа почитался так же, как Рамазан байрамы, крупнейший мусульманский праздник [Turan, 1968, с. 4602]. Поскольку время проведения праздника приходилось на 100-й день после случки баранов, то скотоводы часто называли его Праздником ста дней овцы (Койун юзю). Согласно поверью, в этот день в зародыш скота вселяется душа, после чего у плода начинает прорастать шерстка. Это событие, которому придавалось столь важное значение, обставлялось магическими действиями и различного рода запретами, нарушение которых могло привести к порче овец. Основной запрет касался выноса из дома огня. В области Карс нельзя было выносить также казан и соль, а в области Малатья не разрешалось давать соседям гребень для расчесывания шерсти скота и дрожжевое тесто. Эти запреты соблюдались вплоть до окота скота.
Самому празднованию придавалось значение магического действия, направленного на предохранение плода от порчи. По существовавшему поверью, там, где праздник не отмечался, ягнята рождались без шерсти.
Центральное место в празднике Сайа занимали хождения ряженых по домам, напоминавшие обряд колядования у многих европейских народов. Участники праздника (сайаджы) — пастухи и дети — ходили от дома к дому, исполняя песни-прибаутки (сайаджы сёзлери), в которых желали счастья и достатка всем домочадцам. Уже само появление сайаджы в доме расценивалось как счастливое предзнаменование, и хозяева старались их щедро наградить, чаще всего продуктами, иногда деньгами. Если же их одаривали недостаточно или вовсе не одаривали что, впрочем, случалось крайне редко, сайаджы трижды выкрикивали «чюрюк», что означало проклятье. В этом случае хозяев, как полагали, ждали неприятности: их овцы могли принести мертвый приплод. По окончании хождения участники праздника готовили еду из собранных продуктов, допоздна пели и веселились. После введения григорианского календаря подобные обходы стали совершаться и под Новый год (31 декабря) [Aydinoğlu, 1969, с. 5192].
Празднование Сайа отличалось большим разнообразием: это и простое хождение по домам с пожеланием счастья и благоденствия и переодевание в шкуры животных или в костюм противоположного пола, и разыгрывание простеньких сценок, и даже целые театрализованные представления. Разнообразными были сюжеты разыгрываемых сцен. В некоторых областях в развлечениях праздника Сайа наряду с элементами пастушеской традиции, связанной с освящением плода, присутствуют мотивы ритуального противоборства, свадьбы, умирания и последующего воскрешения [Elçin, 1991]. Н. Боратав, не указывая места действия, описывает игру, основным содержанием которой было противоборство двух персонажей — Арапа и Ихтияра, последний по ходу действия делал вид, что умер, но оживал, как только ему в рот вкладывали пищу [Boratav, 1973, с. 260].
Интересным представляется содержание театрализованного представления, разыгрываемого ежегодно 15 января в деревне Чамшыклы. Любопытно, что здесь праздник, проводившийся по обычному для Сайа сценарию, носил название Кыш ярысы («Середина зимы»). Главными героями праздничного представления были Арап, Коджа, Гелин (Невеста). В разыгрываемых сценках принимало участие еще одно странное создание по имени Деве или Хортлак (тур. «привидение», «вампир»), окутанное белым покрывалом. Его обычно представляли несколько человек. Участники игры выстраивались перед домом и устраивали представление. Примечательным является то, что Арапа нарекали Летом, а Коджу — Зимой. Среди сюжетов этого действия обращает на себя внимание плач Гелины (Невесты) по поводу смерти Коджи — символа зимы. По ходу представления Арап бил Коджу плеткой по животу, и тот воскресал [Boratav, 1973, с. 276].
В атмосфере карнавала, сопровождающего праздник, на первый план выступали элементы, присущие празднованиям проводов зимы. Действительно, праздник Сайа связывался с понятием «середины зимы» (кыш ярысы), т. е. с тем переломным моментом в природе, когда зима, перевалив через свою вершину, неминуемо идет навстречу весеннему потеплению. В народном календаре этот период обозначен переходом от сезона земхери к сезону