Фэн Чанфэн, 1970, с. 59]. Во многих местностях обычай требовал повторить обряд поклонения предкам. В Фуцзяни и на Тайване на могилы клали бобы с рисом, медные деньги и гвозди, символизировавшие соответственно изобилие пищи, богатство и процветание рода [Кубо, 1985, с. 362]. Вся церемония заканчивалась оглушительными разрывами хлопушек — традиционным звуковым сопровождением всякого празднества в Китае.
По всему Китаю было принято во время жертвоприношений предкам оставлять на могилах пачку жертвенных денег, придавленных камнем или комьями земли. Кроме того, жертвенные деньги привязывали к росшим у семейных могил деревьям. В Нанкине к таким деревьям привязывали длинные бумажные ленты [Е Чуцян, Люй Луньчжэн, 1966, с. 246]. Гуандунцы обкладывали края могилы стеблями сахарного тростника, раковинами устриц и панцирями крабов [Фэн Чанфэн, 1970, с. 59]. Жители Тайваня клали на могилу яичную скорлупу [У Интао, 1980, с. 10].
Бумажные жертвенные деньги, предназначенные для душ предков. Тайвань. XX в. [Hou Ching-Lang, 1975]. Прорисовка Г.В. Вороновой.
Все эти обряды, символизируя преданность потомков их предкам и тем самым преемственность между теми и другими, преследовали и вполне практическую цель — оградить семейные могилы от посягательств на них со стороны владельцев соседних участков или бывшего хозяина земли. Бумажные деньги или импровизированные изгороди из остатков пищи свидетельствовали о том, что могилы находятся под присмотром живых.
Не все покойные родственники получали подношения в день Цинмин. Могилы тех, кто умер после прошлогоднего весеннего праздника, полагалось посещать не позже дня весенних поклонений Божеству земли. Бытовало поверье, что если не сделать этого, то их души будут стучаться в дом по ночам [Ху Пуань, 1923, ч. 2, из. 3, с. 7]. Если семья находилась в дни весеннего праздника вдали от родных мест или по каким-либо причинам не могла посетить семейные могилы, надлежало поклониться предкам на расстоянии, что в просторечии именовалось «диким жертвоприношением». К началу XX в. обряд «дикого жертвоприношения» имел следующий вид: в бумажный мешок с изображением двух человеческих фигур клали жертвенные деньги, ставили его на импровизированный алтарь и раскладывали рядом жертвенные яства. Глава семьи отбивал поклоны перед алтарем, затем мешок выносили на улицу и сжигали. Церемонию следовало закончить до захода солнца, ибо в противном случае души умерших, которые, как верили, были привлечены подношениями, не смогли бы вернуться в свои подземные жилища [Brendon, Mitrophanow, 1927, с. 225].
Фундаментальное в системе религиозных представлений китайцев разделение между своими, или «внутренними», и «чужими» или «внешними», духами оказывало влияние и на обряды, связанные с весенним посещением родовых могил. Так, во время жертвоприношений на кладбище нередко сжигали жертвенные деньги специально для тех душ предков, имена которых стерлись в памяти потомков. Фуцзяньцы во время посещений могил преподносили специальные дары душам нищих, прокаженных и прочим категориям неупокоенных душ. Эти подношения включали в себя помимо бумажной одежды и денег 144 маленькие пшеничные лепешки, посыпанные рисом [Doolittle, 1867, с. 47]. В Гуандуне нищие, которые выступали как бы олицетворением «чужих духов», просили милостыню у участников церемоний на кладбище [Гуандун, 1972, с. 165]. В гуандунском уезде Цинь деревенские пастушки желали благоденствия поклонявшимся на семейных могилах в надежде заполучить что-нибудь из жертвенных яств. Не добившись желаемого, они проклинали скупых хозяев в следующих словах: «Остался с курами — изголовье могилы осядет. Остался с уткой — изголовье могилы рухнет!» [Гуандун, 1972, с. 510].
Бумажные жертвенные деньги, предназначенные для неупокоенных душ. Тайвань. XX в. [Hou Ching-Lang, 1975]. Прорисовка Г.В. Вороновой.
Задобрить «чужих духов» старались и в других районах Китая. Так, в уезде Тай (провинция Цзянсу) существовал следующий обычай: к дню весеннего праздника местные крестьяне готовили две большие лодки с командами численностью более 20 человек. В день Цинмин эти лодки устремлялись вдоль по реке к заброшенным могилам. Достигнув своей цели, команды лодок сжигали в дар неупокоенным душам деньги и пировали до вечера [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 3, с. 111]. В провинции Шэньси духам заброшенных могил полагалось поклониться в середине, т. е. в полнолуние, 3-го месяца. В некоторых местностях этой провинции такие могилы ассоциировались с душами тех, кто был убит знаменитым мятежником Хуан Чао, жившим в IX в. Считалось, что соблюдение этого обычая обеспечивает добрый урожай [Ху Пуань, 1923, ч. 1, цз. 7, с. 30]. В провинции Аньхой жертвенные деньги вешали на деревья у кладбища, что называлось «послать прощальный подарок диким духам» [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 5, с. 30]. Обычай совершать поклонения в дни весеннего праздника у заброшенных могил, а также предкам жены был широко распространен и в районе нижнего течения Янцзы [Гу Лу, 1973, с. 3818].
Посещение могил предков, как всякий настоящий праздник, было целостным социальным фактом, в котором сошлись важнейшие стороны жизни китайцев и отобразились самые разные их жизненные ценности. В нем был, разумеется, элемент торжественности, нередко нарочно подчеркиваемый. Например, в провинции Шэньси друзья или знакомые, встретившись во время прогулки к семейному кладбищу, с необычным усердием приветствовали друг друга: они медленно сгибались до земли шесть-семь раз. Приветствие повторялось трижды и занимало немало времени [Ху Пуань, 1923, ч. 1, цз. 7, с. 30].
Вместе с тем праздничная прогулка сама по себе наделялась в народном сознании магическими свойствами. Показателен обычай, распространенный, в провинции Гуандун. Там женщины специально ко дню Цинмин покупали веер из промасленной бумаги — так называемый веер Цинмин. В день праздника они носили его с собой на прогулке, а возвратившись домой, вешали на воротах в качестве оберега, который обладал способностью «разгонять вредоносные силы» [Гуандун, 1972, с. 187].
Чествование предков в день Цинмин было также поводом для сбора всех родственников и демонстрации их сплоченности. По всему Китаю, особенно на Юге, после жертвоприношения у могил полагалось устраивать пиршества, в которых участвовали все члены клана. Представители ученой элиты видели в подобных собраниях средство пропаганды конфуцианской морали. Действительность, однако, отстояла далеко от конфуцианских идеалов. Ученые авторы старого Китая постоянно жаловались на то, что «глупый народ» во время этих пиршеств предается пьянству и непристойным увеселениям.
Между тем желание развлечься на прогулке к родовому кладбищу не было чуждо и образованным верхам китайского общества. Женщины и дети собирали свежие цветы и листья, нередко вплетая их в волосы. У могил богатых семей звучала музыка. Изысканные яства, преподносившиеся предкам, съедались участниками жертвоприношений после того, как души умерших поглощали их «духовную» субстанцию. Так живые соединялись с их усопшими предками в жертвенной пище. В середине века, когда в Китае возникла собственно городская культура, верхушка горожан превратила весенний обряд посещения родовых могил в своеобразный пикник. «Горожане, богатые и бедные, выходят в окрестности, — сообщает, например, о праздновании жителями Ханчжоу дня Цинмин ученый XIII в. У Цзыму. — Пение свирелей льется бурливым потоком, гром барабанов возносится до небес… В хмельном забытьи, беспечном веселье никто не замечает наступления сумерек» [Мэн Юаньлао, 1957, с. 148].
Позднее веселые пикники в день весеннего праздника называли в Китае «гулять по весне, любоваться пейзажем». Подробное описание весенних гуляний в Сучжоу в 30-х годах прошлого столетия оставил Гу Лу. Судя по его книге, в день Цинмин все сучжоусцы, от мала до велика, одевшись понаряднее, устремлялись в парки и окрестности города. Многие спешили посетить памятные или известные своей красотой места, другие просто отдыхали среди расцветавшей природы. К услугам гуляющих были многочисленные лотки с вином, чаем и фруктами, тут же давались различные цирковые и театральные представления. В этот день было принято запускать воздушных змеев, что в Китае тоже символизировало изгнание нечисти. Точнее сказать, Цинмин знаменовал окончание периода запусков воздушных змеев, приходившегося на зимнее время [Гу Лу, 1973, с. 3819].
В день поминовения предков многие семьи заказывали буддийские молебны, ибо буддизм в Китае взял на себя заботу о спасении душ умерших в загробном мире. Жители уездных и провинциальных городов чествовали своих Чэнхуанов — божественных покровителей административных территорий в официальной системе культов императорского Китая. Чэнхуаны, считавшиеся начальниками Туди-гунов, выполняли в народном пантеоне функции божественных судей, каравших души грешников. Поэтому в день Цинмин жаждая семья ставила в храме Чэнхуана курительные палочки в искупление возможных прегрешений своих предков. Тогда же устраивались красочные шествия, представлявшие собой своеобразную «инспекционную поездку» Чэнхуана по его владениям [Гу Лу, 4973, с. 3819].
Веселые гулянья были не единственным напоминанием о древних истоках праздника Цинмин как празднования весеннего пробуждения жизни. О них напоминала и традиция сажать в дни весенних празднеств плодовые деревья. Этот обычай, соблюдавшийся даже в императорском дворце, имел настолько большое значение, что праздник Цинмин был также известен под именем Праздника насаждения деревьев. Надо заметить, что в большинстве районов Китая единственным местом, где растут деревья, являются кладбища или горы (тоже слывущие в фольклоре обителью мертвых). О связи культа предков с культом деревьев свидетельствует и уже упоминавшийся обычай привязывать к деревьям на кладбище предназначавшиеся для душ умерших «серебряные» (т. е. изготовленные из белой бумаги) жертвенные деньги. Крестьяне уезда Датянь (провинция Фуцзянь) называли их «рисом белых рос», что, надо полагать, выражало пожелание снять урожай риса чистого, как роса [Датянь, 1975, с. 640].