Литературные свидетельства позволяют заключить, что в древности обряды 5-го дня 5-го месяца и дня летнего солнцеворота сливались воедино. Современные этнографические данные также указывают на полный параллелизм обрядов, относящихся к обеим датам. О том же сообщают и такие распространенные названия летнего праздника, как Дуаньу, что означает Истинная середина и Тяньчжун цзе — праздник Небесной середины.
Празднества 5-го месяца обозначали некий центр, средоточие годового цикла с его четырьмя сезонами, представляя собой своеобразную параллель празднествам Нового года. Многие черты обрядности летнего праздника и Нового года, как станет ясно ниже, действительно тесно соотносились между собой. Превращение же 5-го дня месяца в главный день летних празднеств, происшедшее, по-видимому, в эпоху Хань (III в. до н. э. — III в. н. э.), можно объяснить двумя причинами. С одной стороны, здесь сыграли свою роль представления о магической силе числа «пять», отчего символика пятичленной структуры занимает важное место в обрядности летнего праздника. С другой стороны, несовпадение даты летнего праздника и летнего солнцестояния (хотя они ненамного отстоят друг от друга, а в некоторые годы почти совпадают), возможно, отразило определенный разрыв между официальной и фольклорной традициями, поскольку день летнего солнцестояния в официальном календаре императорского Китая отмечался торжественными государственными церемониями.
Будучи кульминационной точкой роста светлого, активного, животворного начала в мире, или, как говорили в Китае, начала ян, летний праздник в то же время знаменовал начало отступления силы ян перед темным, пассивным, смертоносным началом инь. Согласно традиционной китайской космологии, начало ян, достигнув предела своего развития, переходит в начало инь, так что момент торжества силы ян лишь предвещает торжество силы инь. Эти, казалось бы, отвлеченные космологические идеи находили для китайцев наглядное подтверждение в климате и жизни природы в период летнего праздника.
Празднества Истинной середины знаменовали наступление летней жары, когда в бурном кипении жизни внезапно обнаруживались опасные и даже гибельные для человека силы. Воздух напоен пряными испарениями земли, но в нем носятся не только ароматы трав, но и запахи разложения и смерти; вместе со всякой живностью оживают гадкие насекомые и ядовитые твари, а палящее солнце, возбуждая все живое, чуть ли не ежедневно грозит превратить цветущий пейзаж в пустыню.
Поэтому людям следовало обезопасить себя от теснивших их в эту пору всевозможных вредоносных сил. Защита от болезней, напастей и всякой нечисти — лейтмотив обрядов летнего праздника.
Поверье о том, что 5-й месяц года является несчастливым, стойко держалось в Китае с древнейших времен. Уже в древней конфуцианской книге «Ли цзи» (III в. до н. э.) содержится совет в течение 5-го месяца поститься, не предпринимать никаких дел, никого не наказывать, не выходить из дома и не развлекать себя разными представлениями. Древние китайцы верили, что в 5-м месяце нельзя подниматься высоко, например, всходить на холмы, чинить крышу дома, спать на высокой постели, ибо так человек рисковал увидеть свою душу, т. е. свидиться со своим потусторонним двойником, что в фольклоре не только китайцев, но и многих других народов сулит ему внезапную смерть.
Считалось, что ребенок, родившийся 5-го числа 5-го месяца, погубит своих родителей [Кэй-Сё, 1978, с. 142]. Еще и в нашем столетии в народе бытовала поговорка: «Хорош первый месяц, плох пятый месяц». По-прежнему держится поверье о том, что браки, заключенные в 5-м и 6-м месяцах, будут несчастливыми [Saso, 1982, с. 589].
Действительная природа праздника Истинной середины, или, как его еще называли, Высшей точки ян (Дуаньян), определялась тем, что он совпадал с одним из важных моментов в хозяйственном календаре крестьян Центрального и Южного Китая, где главной зерновой культурой был рис. Если Цинмин непосредственно предшествовал высеванию рисовой рассады и подготовке к севу большого поля, то Душицу справлялся, как правило, сразу же после переноса рассады в поле. Таким образом, магия летних празднеств была призвана уберечь от порчи молодые посевы и обеспечить их жизненный рост. Неудивительно, что праздник 5-го месяца зародился и всегда имел особенно большое значение в Центральном Китае, где находился один из древнейших очагов культуры риса. Вполне естественно также, что в празднествах 5-го месяца значительное место занимали обряды, имевшие целью вызвать дождь или предотвратить засуху.
Перечисленные аспекты летнего праздника делали его своего рода универсальным обрядовым комплексом, подобным празднованию Нового года. Универсальный характер празднеств Дуаньу запечатлен помимо прочего в их религиозной значимости. Как точка пересечения начал инь и ян, они знаменовали идею свободной, ничем не стесненной встречи земного и потустороннего, человеческого и божественного.
В них сохранились следы наиболее архаических, первобытных представлений об обитателях потустороннего мира как хтонических существах, которые не находятся в каком-либо определенном отношении к этому миру и даже безучастны к нему. Вместе с тем, как и на Новый год, в летний праздник равное внимание уделялось всем сверхъестественным существам, но собственно культовый момент в нем играл сравнительно скромную роль.
С глубокой древности летний праздник, точнее, день летнего солнцестояния был датой совершения официального поклонения Земле, которая, заметим, в рамках пятичленной космологической структуры ассоциировалась с центром. В народе культовые обряды повсеместно ограничивались жертвоприношениями на домашнем алтаре. Жители уезда Дунвань в Гуандуне поклонялись божествам и предкам в 1-й день 5-го месяца [Гуандун, 1972, с. 172]. В большинстве районов Китая эти поклонения совершались на 5-й день месяца. По сообщению Й.Й. де Гроота, фуцзяньцы перед семейным алтарем выставляли блюда с мясом, чашки с чаем и вином, сладости и печенье, курительные палочки и прочие обычные атрибуты жертвоприношения.
Как и в Новый год, специальные подношения получал Бог богатства [Groot de, 1886, с. 317]. Примечательно, что в деревнях подобные церемонии могли соединять в себе поклонения как душам предков, так и «чужим духам» и принимать самые разные формы. Например, в уезде Юньмэн (провинция Хубэй) существовал обычай в день летнего праздника встречать «чужаков», т. е. души умерших, выставляя для них на карнизе дома условные «животные жертвы», символизируемые сладким вином и фруктами. В других же местностях Центрального Китая духов чествовали, выставляя на берегу реки вино и мясо [Aijmer, 1964, с. 79].
С праздником Дуаньу были связаны и некоторые культы, появившиеся в Китае сравнительно поздно. Известно, что в уезде Пусян (провинция Цзянси) некоторые местные жители в день праздника «шли в храм поклоняться Будде» [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 5. с. 51]. Впрочем, визиты в местный храм в день Дуаньу были исключением, да и сам термин «Будда» в Центральном и Южном Китае был общеупотребительным названием всех богов. Во многих областях в дни летнего праздника чествовали богов эпидемических болезней (вэнь шэнь). Первоначально эти церемонии имели характер «изгнания пяти видов демонов эпидемий», но в некоторых местностях они превратились в храмовые праздники. Тогда же, в конце 4-го и начале 5-го месяца, чествовали божественных исцелителей и патронов медицины.
Главной разновидностью обрядовой еды и непременным атрибутом всех жертвоприношений в период летнего праздника были сваренные на пару особые пельмени с начинкой из клейкого риса и различных приправ, завернутых в листья; нередко их перевязывали стеблями трав. Эти пельмени, имевшие форму треугольных пирамид, называли цзунцзы или цзюэшу, что значит «рогатое просо», поскольку предполагалось, что они напоминают по форме бараньи рога, а начинкой их могло служить и просо. В древности цзунцзы полагалось есть в день летнего солнцестояния, но впоследствии они оказались связанными с праздником 5-го дня месяца, став его общепризнанным символом. Недаром народные поговорки китайцев гласили: «Поел цзунцзы 5-й луны — клади теплую одежду в сундук», «Не поев цзунцзы 5-й луны, не расставайся с теплой одеждой» [Хуан Ши, 1979, с. 17]. В городах провинции Цзянси, например, торговля цзунцзы начиналась с 1-го дня 5-го месяца. Покупать их полагалось детям, и притом, как можно раньше, с рассветом, так что в канун праздника улицы уже в ранние утренние часы выглядели очень оживленными [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 5, с. 50].
Цзунцзы [Синдзоку кибун, 1971, с. 43]. Прорисовка В.И. Агафонова.
Первое упоминание о цзунцзы в литературе принадлежит ученому Чжоу Чу, жившему в III в. По свидетельству Чжоу Чу, жители Центрального Китая в его время накануне летнего солнцестояния и праздника Дуаньу готовили пельмени с начинкой из риса, приправленного солеными каштанами, жужубами, чесноком. Рис заворачивали в листья цицании, дабы пельмени «имели вид свернутых вместе и нераспадающихся сил инь и ян, образа инь, находящегося внутри, и ян, находящегося снаружи, дабы так отметить условия времени» [Кэй-Сё, 1978, с. 163]. Таким образом, цзунцзы выступали своеобразным символом всей космической ситуации в момент летнего праздника, когда кульминация светлого начала ян несла в себе рост и усиление темного начала инь. Свое значение символа универсума в середине годового цикла они сохранили вплоть до XX в., хотя с течением времени в Китае возникло множество их локальных видов, различавшихся по форме и начинке: пекинские, сучжоуские, гуандунские, чжэцзянские и пр. На Тайване до сих пор распространены два типа цзунцзы: один из них имеет начинку из риса, сдобренную маслом, другой — из риса, приправленного кусочками свинины, креветками, каштанами и пр. [