Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии — страница 18 из 105

Хуан Ши, 1979, с. 103].


Состязания «лодок-драконов».

Ритуальное противоборство и его очистительное воздействие в празднике Истинной середины находили наиболее полное выражение в знаменитых гонках так называемых «лодок-драконов» (лун чуань). Этот вид ритуального состязания, почти неизвестный на Севере, в Южном Китае являлся подлинной кульминацией летнего праздника. Традиция лодочных гонок зародилась в глубокой древности среди коренного населения Центрального Китая. О ее первоначальном смысле и начальных этапах ее истории можно лишь догадываться. Первые упоминания о «лодках-драконах» в литературе относятся ко II в. до н. э., а сообщения о лодочных гонках появляются спустя семь столетий и принадлежат ученым конфуцианцам, дающим превратное истолкование происхождения этого обычая.


Экипаж «лодки-дракона». Бумажная икона (деталь). Начало XX в. [Doré, 1912, илл. 285]. Прорисовка В.И. Агафонова.


Как предполагает Ч. Бишоп, лодочные гонки, широко распространенные в Юго-Восточной Азии и среди некитайских народов Южного Китая, изначально были связаны с циклом умирающего и воскресающего бога [Bishop, 1938, с. 417]. По общему мнению позднейших исследователей, Праздник «лодок-драконов» имел целью вызывание дождя, очищение людей от дурных поветрий и обеспечение плодородия [Aijmer, 1964, с. 18–19; Кэй-Сё, 1978, с. 152]. Эти отвлеченные идеи в обрядности праздника выражаются в чрезвычайно сложном и многозначном комплексе символов, имевшем к тому же множество локальных вариаций.

Нельзя забывать о хозяйственном подтексте состязаний «лодок-драконов».

Как явствует из данных об ареале их распространения, лодочные гонки были популярны лишь в районах распространения культуры заливного риса: в сычуаньской котловине, в среднем и нижнем течении Янцзы и на побережье.

Праздник «лодок-драконов» на свой лад отражал особенности структуры традиционного китайского общества. Как правило, лодочная регата охватывала несколько соседних селений или городских кварталов, т. е. в ней выражалось единство местного общества, как, согласно Г. Скиннеру, совокупности нескольких деревень, вовлеченных в сферу локального рынка [Skinner, 1971]. В отличие от деревенских общин местное общество имело отчетливо выделенную элиту, и оно представляло собой не только экономическую, но и определенную культовую общность, воплощавшуюся в празднествах главного локального храма. Именно такие храмы обычно выступали культовым и организационным фокусом Праздника «лодок-драконов». Снаряжались лодки на средства отдельных культовых общин при храмах. В городах они могли представлять отдельные районы города, в сельской местности — чаще всего отдельные деревни. В некоторых местностях Гуандуна лодочные гонки устраивались поочередно в каждой деревне, участвовавшей в подобной регате. Прибывая в чужую деревню, команды «лодок-драконов» били в гонги, выкрикивали благопожелания и дарили местным жителям подарки. В противном случае их могли прогнать [Гуандун, 1972, с. 296]. В некоторых местностях за каждой лодкой во время гонок закреплялся определенный сектор берега реки, и стоящие там зрители бурно приветствовали «свой» экипаж, а когда лодка проходила через чужие секторы, ее команда обменивалась со зрителями угрожающими и даже оскорбительными репликами. Следует учитывать, что в Южном Китае соседские общины зачастую совпадали с клановыми объединениями. По мнению Г. Аймера, в состязаниях «лодок-драконов» драматизировалось соперничество между кланами, связанными брачными узами [Aijmer, 1964, с. 29].

Как правило, состязания «лодок-драконов» проходили на 5-й день, иногда — ближе к середине 5-го месяца. Кое-где, однако, они не были исключительной принадлежностью летнего праздника. В некоторых местностях провинции Чжэцзян и нижнего течения Янцзы они устраивались в 6-м месяце, в период праздника Цинмин, или даже в 8-м месяце [Вэнь Чунъи, 1961, с. 92]. Обычно приготовления к лодочным гонкам начинались 8-го числа 4-го месяца, в день рождения Будды. Вот так проходили они, например, в деревне Гуанхай (уезд Тайшань), на побережье Гуандуна. В 8-й день 4-го месяца группа мужчин проносила по деревенской улице голову дракона, взятого с носа лодки, представлявшей данную деревню на состязаниях. Затем начиналась подготовка членов команды, которых в зависимости от их специализации обучали грести, бить в гонги или петь песни. Последние состояли обычно из благопожеланий вроде: «Лодка-дракон приплыла к вашим воротам, желаем вам большого богатства» или: «Лодка-дракон прибыла в вашу процветающую деревню, желаем вашей деревне благоденствия» и т. п. [Гуандун, 1972, с. 295].

В провинции Хунань гребцов для лодочных экипажей набирали среди профессиональных рыбаков, которых прозвали в народе «водяными воронами». Численность их колебалась в зависимости от размеров лодки, но обычно она составляла от 40 до 80 человек [Chao Wei-pang, 1943, с. 11]. Набором команды руководил «голова» (тоу), который во время гонок стоял на носу лодки. «Голова» должен был занимать высокое положение в обществе и славиться храбростью. За несколько дней до состязаний он посылал членам команды чашу лапши, картинку с изображением «лодки-дракона» и кусок материи красного цвета [Aijmer, 1964, с. 35]. В городах в гребцы могли наниматься и все желающие. Гу Лу, описывая гонки «лодок-драконов» в г. Сучжоу, называет гребцов «уличными бездельниками» [Гу Лу, 1973, с. 3829].

Помимо гребцов и главы экипажа, стоявшего на носу лодки с длинным шестом в руках, на ее борту находились кормщик, два музыканта с барабанами и гонгом (реже — кастаньетами), певцы (обычно два-три) и знаменосец, который сидел на носу лодки и подавал сигналы белым флагом. В г. Сучжоу в команду отбирали «красивого мальчика», нарядно одевали его и называли «принцем драконьей головы» [Гу Лу, 1973, с. 3829]. В отличие от гребцов все эти лица, выполнявшие особые ритуальные функции, принадлежали к деревне или клану, снарядившим лодку. Нередко они даже не умели плавать [Aijmer, 1964, с. 37].

Лодки сооружали во дворе храма, причем обычай запрещал женщинам смотреть на них во время строительства. Считалось, что в противном случае лодка перевернется на состязаниях [Чжан Луньду, Фэн Гу, 1984, с. 59]. Спуск лодки на воду сопровождался церемонией ее освящения. В деревнях Гуандуна приглашенный по этому случаю даосский священник зажигал рядом с лодкой костер и приносил жертвы богам, что называлось «зажжением огня лодки-дракона». Для местных жителей в этом церемониальном огне воплощалось их благополучие [Гуандун, 1972, с. 295]. В Хунани, где были традиционно сильны пережитки шаманистских верований, освящение лодок прежде доверялось колдунам, причем для этой цели старались заручиться помощью наиболее могущественных магов из числа «старых учителей в горах». Колдун обходил вокруг лодки, бросая на землю зерна гречихи, раздавал членам экипажа талисманы — «счастливые печати» — и разжигал костер, что называлось «освежить лодку». Накануне состязания он зажигал масляный факел, гадая об исходе гонки по пламени: яркое и высокое пламя предвещало победу, коптящее и низкое — поражение. Босой, с закатанными штанами, колдун произносил при свете факела и под грохот барабана, предохранявшего, как верили, от козней соперничавших магов, заклинание: «Небесный огонь сжигает солнце, огонь земли опаляет пять сторон света. Молния, что правит извечными законами, испепеляет все несчастья. Лодка-дракон плывет по Слабой воде (космический океан, окружающий землю. — Авт.) в Пять озер и Четыре моря». Наконец, лодку обметали особыми травами, чтобы смести с нее порчу, которую могли наслать на нее «враждебные люди», скорее всего конкурирующие экипажи [Chao Wei-pang, 1943, с. 12].

Как явствует из текста заклинания, «лодки-драконы» считались в народе как бы прибывающими в этот земной мир Пяти озер и Четырех морей из мира духов. Надо заметить, что в деревнях Центрального и Южного Китая колдуны ведали сношениями живых людей с мертвыми, исполняя шаманистские обряды во время календарных и храмовых праздников, на похоронах, свадьбах и т. д. Барабанный бой и огни факелов широко использовались ими как средство привлечения душ мертвых и отпугивания нечисти.

Неудивительно, что обряд «освещения», или «зажжения огня», «лодки-дракона» был известен во многих местностях как обряд «встречи лодки» (ин чуань), а по существу, встречи прибывавших с ней душ умерших. Известно, что в уезде Юньмэн (провинция Хубэй) во время исполнения обрядов «встречи лодки» накануне 5-го дня 5-го месяца группы рыбаков или лодочников в маскарадных одеждах изображали приход «двадцати странников», которым на следующей день приносились жертвы на коньках крыш [Aijmer, 1964, с. 40]. В уезде Цзиньси (провинция Цзянси) накануне празднеств Дуаньу по улицам города возили «лодку-дракон», которую называли «лодкой духов» (гуй чуань). В лодке стояли люди в масках и костюмах божеств, держа в руках различные талисманы и флаги с надписью: «Встречаем удачу, привлекаем счастье». За лодкой шли актеры, наряженные судьями ада и чертями [Хуан Ши, 1979, с. 128].

Интересно, что спуск на воду настоящих «лодок-драконов» нередко сопровождался изготовлением их макетов из бумаги, тростника и бамбука. Все эти материалы в китайском фольклоре наделялись магическими свойствами. Так, бумага в виде жертвенных денег была главным подношением духам, а тростник и бамбук обладали способностью отгонять нечисть. В некоторых местностях Центрального Китая макеты лодок изготовляли из железа, которое тоже наделялось способностью «подавлять» демонов. Такие миниатюрные лодочки зачастую называли «лодками божеств», а сожжение их в конце праздника расценивалось как изгнание нечистой силы [Aijmer, 1964, с. 61].

Лодки, участвовавшие в регате, действительно напоминали своим видом дракона — мифического владыку вод. Их нос и корма были украшены головой и хвостом дракона, борта разрисованы под драконью чешую, а узкий, сигарообразный корпус символизировал змееподобное тело чудовища. Впрочем, драконья голова могла и отсутствовать. Известны случаи (например, в Фуцзяни), когда носу лодки придавали очертания лоша