хуньтунь [Фань Цзушу, 1978, с. 38]. В г. Фучжоу наибольшее значение придавали утке, дыне и особому сорту тонкой лапши [Doolittle, 1867, с. 62]. Разумеется, предки «находились в доме» на правах самых почетных членов семьи. Перед табличками с их именами постоянно курились благовония, утром и вечером обновлялись блюда с жертвенными яствами, а перед каждой трапезой предков потчевали первыми. В провинции Хунань подношения предкам называли «большим барышом» [Синьхуа, 1975, с. 806]. Особое внимание уделялось душам тех, кто умер недавно или бездетным. Нередко для них устраивали специальный ритуал «встречи». Чтобы упокоить их, в состоятельных семьях приглашали буддийских монахов, служивших молебен. Друзья того, кто скончался недавно, вновь посещали дом покойного с выражением соболезнований [Фань Цзушу, 1978, с. 38].
В дни праздника Чжунъюань замужние женщины должны были посетить отчий дом, чтобы засвидетельствовать родителям свое почтение. В Фучжоу с такими посещениями был связан особый обычай. Если отец или мать замужней дочери уже умерли, последняя была обязана принести в родной дом так называемый сундук из шелкового газа — модель домашнего сундука, склеенную из бамбуковых палочек и бумаги, с полками внутри, на которых стояла миниатюрная утварь из бумаги. Этот сундук сжигали вместе с другими подношениями предкам. Кроме того, замужняя дочь приносила в подарок родителям овощи, мясо, фрукты и пр., причем дары непременно должны были включать в себя утку. Часть подарков, в том числе половину утки, полагалось возвращать дарительнице — обычай, известный под названием «разделить утку». Но после того как у дочери появлялся сын, она варила утку только один раз [Doolittle, 1867, с. 62].
В то время как в каждой семье отдавали почести предкам, буддийские и даосские монахи в местных храмах служили сложные, растягивавшиеся на несколько дней молебны о «всеобщем спасении» (пу ду). С помощью заклинаний, огромных фонарей, вывешенных у входа в храм, и длинных бамбуковых шестов они привлекали к храму всех «голодных духов», витавших в округе, служили молебен за их упокой и препровождали обратно в ад. Перед храмами на специальных помостах раскладывали угощения для неупокоенных душ, как их предпочитали иносказательно называть в народе — «добрых братьев» (хао сюнди), «почтенных гостей» (лао кэ). После того как обитатели преисподней насыщались ароматами жертвенных яств, последние становились добычей бедняков и нищих, во множестве стекавшихся к храмам в надежде на даровое угощение [Ван Бичан, 1968, с. 400]. Как люди, стоявшие вне общества, нищие олицетворяли демонов.
Тогда же группы монахов ходили по улицам, ударяя в гонги, выкрикивая магические формулы и освящая выставленные у ворот жертвоприношения душам умерших. В г. Цзиань (провинция Цзянси) монахи читали сутры на специально сооруженных помостах, а по окончании молебна бросали в толпу зрителей пирожки и фрукты. Многие из местных жителей верили, что, если женщина схватит один из таких пирожков, на следующий год у нее родится сын [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 5, с. 46]. В Южном Китае по рекам курсировали богато украшенные и освещенные фонарями лодки, на борту которых монахи служили молебны за упокой душ утопленников. Деревенские жители на обочине и развилках дорог оставляли для «сиротских» душ рис, сплетенные из травы сандалии и пр.
Во многих городах в дни праздника Чжунъюань устраивали процессии в честь божественного господина города — Чэнхуана, который тоже принадлежал к разряду загробных судей. В подобных процессиях обычно участвовали самодеятельные актеры, наряженные демонами. В Шанхае праздничная процессия выходила из западных ворот города, а входила в южные; местные жители называли ее «осмотром молодых всходов» [Ван Тао, 1983, с. 1073].
Другим видом процессий в дни праздника «голодных духов» были шествия с так называемой лодкой Дхармы (фа чуань). Последняя представляла собой бумажный макет лодки до 10 м в длину, в которой стояли фигуры Повелителя демонов и других начальников десяти инстанций китайского ада. Под звуки гонгов и пение монахов лодку несли к берегу реки или пруда и там сжигали [Bredon, Mitrophanow, 1927, с. 384]. По традиции в эти дни давались театральные представления по мотивам жития Муляня. Состояли они большей частью из леденящих кровь картин адских мучений и были призваны очистить публику от вредоносных явлений.
Молебны и разного рода ритуальные представления в праздник «голодных духов» носили всецело коммунальный характер и устраивались на средства, собранные в складчину с членов различных профессиональных объединений и соседских общин. (Коммунальный характер празднеств 7-го месяца обеспечил им большую популярность и среди китайских эмигрантов, живущих в условиях современного капиталистического города [Tham Seong See, 1984, с. 97].)
Чжунъюань был временем игр и увеселений не только для взрослых, но и для детей. Вечерами по улицам китайских городов разгуливали мальчики, держа в руках большие листья лотоса со вставленной в них горящей свечой и распевая:
Свечи в листьях лотоса! Свечи в листьях лотоса!
Сегодня вы горите, а завтра вас выбросят!
Мальчики с лотосовыми фонарями в Праздник голодных духов [Tun Li-ch’en, 1936, с. 60]. Прорисовка В.И. Агафонова.
По свидетельству современника, еще в XVII в. в городах южных провинций мальчики на каждой улице складывали из камней и глины миниатюрную семиэтажную пагоду [Чжэн Чжункуй, 1983, с. 197]. Этот обычай сохранился на Юге до XX в. В провинции Гуандун в начале нашего столетия мальчики собирали сгоревшие курительные палочки и втыкали их в землю перед воротами дома, как сажают рисовую рассаду, что называлось «устроить поле». Затем они старались украсть «посевы» с чужого «поля». Вот еще одно развлечение гуандунских мальчишек в те дни: мальчик, изображавший льва, носил на плечах другого мальчика, который держал в руках длинный бамбуковый шест с фонарем [Гуандун, 1972, с. 456].
Хотя в городах Чжунъюань дал жизнь играм и зрелищам чисто развлекательного свойства, в деревнях он прочно сохранял свою изначальную связь с благодарением умерших предков за урожай. Известно, что в XIII в. жители Ханчжоу в эти дни приносили жертвы предкам, чтобы «отблагодарить за осеннюю жатву» [Мэн Юаньлао, 1957, с. 160]. Крестьяне провинции Шаньси в полнолуние 7-го месяца ставили на меже шест с жертвенными деньгами или блюда с зерном в благодарность за урожай [Гуцзинь, 1934, кн. 21, с. 15а]. В низовьях Янцзы крестьяне к этой дате приносили в жертву Полевому богу просо, рис, фрукты и овощи, раскладывая их на перекрестках тропинок, разделявших поля. Это называлось «чествовать голову полей» [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 3, с. 58]. В уезде Чаншоу (провинция Сычуань) крестьяне в ночь на 15-й день 7-го месяца ставили у своего поля еду и чашки с вином и по погоде гадали об урожае [Чаншоу, 1976, с. 255]. О тесной связи празднеств 7-го месяца с видами на урожай свидетельствует и распространенная в Шаньдуне поговорка: «В 15-й день 7-го месяца быть засухе иль наводнению, в 15-й день 8-го месяца быть урожаю» [Ван Сисянь, 1983, с. 173]. Забота об урожае занимала важное место и в празднике Чжунъюань в Гуандуне, как можно заключить из распространенного там обычая имитировать посевы риса с помощью сгоревших курительных палочек.
Подавляющее большинство семей устраивали проводы душ умерших в 15-й день (в некоторых местностях с мертвыми прощались на 13-й день или, наоборот, несколько позже полнолуния). После полудня глава семьи вновь приносил жертвы предкам и отбивал поклоны перед табличками с их именами. Вечером поклонения отбывающим душам устраивались у дверей, а затем и у ворот дома. В Гуандуне на улицу бросали связку медных монет, звон которых, как верили, отгонял нечисть. Эти монеты забирали мальчики [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 7, с. 18].
Прощаясь с предками, их следовало снабдить всем необходимым для жизни в загробном мире. В специальный бумажный мешок вкладывали жертвенные деньги, бумажные имитации одежды, обуви, предметов домашнего обихода и пр. Мешок сжигали на импровизированных конусообразных лесах, воздвигнутых во дворе дома, и магическая сила огня переправляла все предметы в потусторонний мир, превращая их там в настоящие. На мешке проставляли надпись: «С почтением подношу», а также надписывали имена адресата и отправителя даров, чтобы на том свете не возникло недоразумения [Чжзцзян, 1986, с. 100]. Такие же леса для сожжения жертвенных предметов, только значительно более крупные, сооружали и при храмах. Нередко их украшали фигурой грозного владыки демонов. Вслед за жертвенными предметами сжигались полосы красной бумаги с именами жертвователей [Bredon, Mitrophanow, 1927, с. 382].
Вечером 15-го дня по всему Китаю совершали обряд пускания фонарей по воде (фан дэн). Для этого обычно использовались масляные лампадки из тростника и бумаги, миниатюрные лодочки или дощечки с прикрепленными к ним свечами, которые украшали бумажными имитациями цветов лотоса.
Буддийский молебен на реке в дни Праздника голодных духов [Gray, 1878, с. 263]. Прорисовка Г.В. Вороновой.
В провинции Фуцзянь участники обряда в сопровождении музыкантов и монахов, читавших сутры, шли от местного храма к ближайшей реке и там пускали вплавь свои фонарики [Doolittle, 1867, с. 104]. В низовьях Янцзы несколько десятков семей в складчину собирали деньги, нанимали на них лодки, музыкантов и монахов и пускали фонари с лодок [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 3, с. 75]. Согласно распространенному поверью, витавшие в воде неупокоенные души мертвых могли, схватив пущенный людьми огонек, найти дорогу обратно на землю и переродиться человеком [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 8, с. 23]. В то же время пускание огоньков по реке воспринималось в народном сознании и как символическое прощание с душами покойных родственников.