цзунцзы, как в дни летнего праздника [Гуцзинь, 1934, кн. 22, с. 26; Ху Пуань, 1923, ч. 1, цз. 4, с. 43]. Однако главной обрядовой едой праздна Двойной девятки являлись так называемые «разноцветные лепешки» (хуа бин), или «пирожные двойного ян» (чунъян гао). Их называли также «пирожными изобилия» и «верблюжьим копытом», поскольку они по форме напоминали копыто верблюда [Гу Лу, 1973, с. 3842]. Обычай есть поздней осенью «разноцветные лепешки» прослеживается в Китае с первых столетий нашей эры. Замешивали их из рисовой муки и приготовляли на пару, вдавливая в них сушеные фрукты. В Пекине лучшими считались «разноцветные лепешки» из сладкой муки, выложенные в два или три ряда [Ли Цзяжуй, 1936, с. 97]. Такие лепешки дарили родственникам и друзьям, нередко украшали их фигуркой оленя, что выражало пожелание успешной карьеры (слово «олень» в китайском языке является омонимом слова «награда»). Прежде существовал обычай класть «разноцветные лепешки» на голову ребенку, желая, чтобы «все в его жизни было высоко» [Чэнь Юаньцзин, 1978, с. 1089]. В народном сознании поедание «разноцветных пирожных» символизировало восхождение на высоты, поскольку слова «пирожное» и «высота» в китайском языке являются омонимами [Цзежи ды чуаньшо, 1982. с. 57].
Зимние обычаи и обряды
Для деревенских жителей, т. е. подавляющего большинства населения старого Китая, зима была межсезоньем, «пустым» сезоном, перерывом 5 каждодневном и напряженном труде земледельца. Недаром с наступлением 10-го месяца китайские крестьяне говорили, что пришла пора «обнимать себя за плечи» [Bredon, Mitrophanow, 1927, с. 459]. Зима была временем отдыха, временем разнообразных увеселений, игр, охоты, свадеб — одним словом, временем праздности, которая, однако, не перерастала в празднование именно по причине отсутствия рутины трудовых будней. Важнейшие же календарные обряды зимнего периода у китайцев обозначали либо его начало — таков обычай «отправки зимней одежды предкам», — либо его окончание, как имело место на празднествах Нового года. Вместе с тем Новый год, знаменовавший полное обновление мира, занимал особое место в годовом цикле.
Первый же день зимы по лунному календарю был датой совершения важного обряда поклонения предкам, который в Северном Китае, где он имел особенно большое значение, называли «отправкой зимней одежды» душам умерших. Этот обряд действительно отмечал наступление зимнего сезона в годовом цикле у китайцев. Выделился он сравнительно поздно, как заключительный праздник в ряд трех «праздников мертвых». Первое упоминание о нем содержится в тексте VII в., где сказано, что в новолуние 10-го месяца люди поклоняются и пируют на могилах, «как в день Цинмин» [Танака, 1980, с. 62]. Надо сказать, что в Китае издревле в это время праздновалось окончание хозяйственного года, а позднее (в китайской империи) 10-й месяц знаменовал окончание бюджетного года. Еще в первые века нашей эры в 10-м месяце устраивались общинные празднества, связанные с благодарением богов за урожай [Eberhard, 1968, с. 250]. В эпоху Тан чиновникам в 1-й день 10-го месяца выдавали дрова и теплую одежду в знак наступления зимнего сезона. Известно, что в старину жители Северного Китая в начале 10-й луны дарили друг другу уголь, дрова, теплые ткани, вино и мясо. И в эпоху позднего средневековья это время года отводилось для оказания помощи беднякам, не имевшим достаточно пищи и одежды на зиму [Гуцзинь, 1934, кн. 22, с. 316].
Прежде в новолуние 10-го месяца северянам полагалось приходить на могилы предков, убирать их и носить жертвы их обитателям. Впрочем, этот обычай в известной мере дань требованиям отмеченной выше трехчастной системы праздников и соблюдался не так строго, как в день Цинмин.
Важнейшим обрядом первого дня зимы было сожжение жертвенных денег и бумажных имитаций зимней одежды, предназначавшихся для усопших предков. Поскольку загробный мир в китайской религии являлся не просто точным подобием, но прямым продолжением этого мира, умершие, по традиционным китайским представлениям, с приходом холодов нуждались в теплой одежде не меньше, чем живые. Накануне наступления зимы в каждой семье приобретали пачки жертвенных денег, миниатюрные бумажные имитации теплой одежды и домашней утвари, бумажные фигурки слуг и служанок и всего, что, по мнению участников обряда, могло пригодиться их предкам на том свете. На каждой вещи надписывалось имя того, кому она посылалась, а также имя отправителя. Сжигалась и опись отправленных вещей, дабы адресат мог убедиться, что он получил все из предназначенного ему. Заодно многие сжигали жертвенные деньги и бумажную одежду для «сиротских» душ, чтобы те не посмели посягнуть на дары чужих потомков.
Обряд «отправки зимней одежды» могли совершать и у ворот дома или даже на семейных могилах. Однако чаще всего жертвенные предметы сжигали внутри дома на кане. По свидетельству современника, в XVII в. жители Пекина для душ недавно умерших сжигали одежду только из белой бумаги, поскольку, как верили, эти души боялись других цветов. Сжигая бумажную одежду, полагалось «выражать скорбь криками», женщины кричали 19 раз, мужчины — 11 [Лю Тун, Юй Ичжэн, 1957, с. 28]. В начале XX в. пекинцы сжигали только бумажные конверты с жертвенными деньгами [Ли Цзяжуй, 1936, с. 102].
«Отправка зимней одежды» предкам сопровождалась поклонением перед семейным алтарем, причем замужние дочери возвращались к родителям. Многие семьи приглашали монахов служить заупокойный молебен по недавно умершим родственникам. В жертву душам предков приносили мясные и рыбные блюда, лепешки, фрукты и пр. В районе нижнего течения Янцзы главной обрядовой едой последнего «праздника мертвых» были клецки из рисовой муки, подобные тем, которые ели в день зимнего солнцестояния. В тех местах даже посещение замужними дочерьми родительского дома так и называлось — «есть клецки» [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 3, с. 83, 127].
По всему Китаю в 1-й день 10-го месяца устраивались маскарадные шествия в честь божественных патронов городов — Чэнхуанов.
В деревнях первый день зимы знаменовал окончательное завершение полевых работ, поэтому в сопутствовавших ему обрядах мы встречаем элементы, характерные для осенней обрядности в целом. Крестьяне особо благодарили предков и богов за собранный урожай, батраки получали даровое угощение и расчет [Гуцзинь, 1934, кн. 22, с. 316; Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 2, с. 18, 22].
Издревле в Китае праздновался день зимнего солнцестояния, приходившийся обычно на конец 11-го месяца лунного календаря. Дате зимнего солнцестояния отводилось важное место в системе официальных календарных праздников, которая была ориентирована, как отмечалось выше, на даты астрономического календаря. При дворе ее отмечали церемониями, аналогичными новогодним, ибо день, когда солнце исчерпывало свой годовой цикл и должно было возвратиться вновь, знаменовал в Китае завершение астрономического года.
День зимнего солнцестояния, обозначавший поворотный пункт космического процесса, когда в глубине достигшего своей кульминации инь начинало усиливаться светлое и активное ян, играл заметную роль и в народном календаре, особенно в Центральном и Восточном Китае, где он приравнивался к празднику Нового года. «Зимний солнцеворот важен, как Новый год», — гласила популярная в этой части Китая поговорка. Так, в Сучжоу в канун зимнего солнцестояния все лавки в городе закрывались на три дня, и местные жители, одевшись по возможности во все новое, дарили друг другу подарки и поздравляли друг друга, как на Новый год [Гу Лу, 1973, с. 3845]. Так же поступали и в других областях Юго-Востока, где день зимнего солнцестояния нередко называли также «малым Новым годом». По погоде в этот день многие крестьяне гадали о будущем урожае. На Севере хорошей приметой считалось обилие снега, на Юге — ясная погода [Гуцзинь, 1934, кн. 22, с. 60а]. В Юго-Восточном Китае накануне зимнего солнцеворота семьи в полном составе собирались для поклонения предкам и пиршества по новогоднему образцу. В этот день считалось плохой приметой браниться, смеяться и говорить о неприятных делах. Как и в Новый год, после принесения жертв предкам младшие члены семьи отбивали поклоны старшим, а представители одного и того же поколения кланялись друг другу; ученики кланялись своим учителям. По старинному обычаю, женщины дарили старейшим мужчинам сандалии. Во многих местностях в канун зимнего солнцеворота как было принято и на Новый год, не ложились спать [Гу Лу, 1973, с. 384: Ху Пуань 1923, ч. 2, цз. 4, с. 25]. Но бывало и так, что старики и дети, не имевшие в себе много силы ян, ложились спать пораньше в эту самую длинную в году ночь, знаменовавшую наивысший подъем силы инь [Чжзцзян, 1986, с. 389]. Кое-где на Юго-Востоке долго сохранялись характерные для новогодних празднеств экзорсистские процессии: группы нищих, наряженных демонами, ходили по домам, изгоняя поветрия уходившего года и получая в дар деньги и еду [Гуцзинь 1934, кн. 22, с. 606]. Лодочники г. Ханчжоу, составлявшие в провинции сословно-профессиональную группу и праздновавшие зимнее солнцестояние с наибольшей торжественностью, украшали свои лодки разноцветными полосками бумаги и выставляли к пиршеству лепешки с кунжутным семенем и чаши риса с воткнутыми в него ветками мандаринового дерева и кипариса, как было принято на Новый год [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 4, с. 17].
Во многих местностях Центрального и Восточного Китая сохранялся зафиксированный еще в первых столетиях нашей эры обычай в день зимнего солнцеворота есть красные бобы, которые наделялись в китайском фольклоре способностью «отвращать эпидемические болезни». Примечательно, что в уезде Дунтай (провинция Цзянсу) существовал обычай в 1-й день 10-го месяца ставить на кухне чашку риса с красными бобами (так называемого красного риса) в качестве заклятия от мух. Этот рис затем дарили родственникам и друзьям [