и плитами, с тем чтобы вокруг оставалось свободное пространство, необходимое для наблюдений. На основе последних создавались календари, определялись сроки сельскохозяйственных работ, время праздников года [Чон Санун, 1979, с. 35–37].
Свидетельства источников позволяют утверждать, что уже к первым векам нашей эры древним корейцам был известен лунно-солнечный календарь. Год состоял из 12 месяцев, каждый из которых имел свой порядковый номер; возможно, в народе бытовали и какие-то другие наименования. Поскольку календарь был теснейшим образом связан с земледелием, уже в древности особо выделялись месяцы завершения посевных работ (5-й месяц) и сбора урожая (10-й месяц). Как свидетельствуют древнекитайские историки, именно в эти месяцы у корейских народов происходили массовые торжества, жертвоприношения Небу, добрым и злым духам, предкам. Каждый день лунного месяца имел свой порядковый номер. На протяжении всей истории в Корее особо выделялись 1, 5, 20, 21-й и последний дни месяца, они имели и имеют до сих пор свои наименования [Описание Кореи, 1900, ч. 3, с. 314–315].
По мнению корейских ученых, уже в период Трех государств существовал сезонный сельскохозяйственный календарь, согласно которому год делился не только на четыре времени года, но и на 24 сезона (исбса чолги). В основе выделения такого количества сезонов лежало наблюдение за положением Солнца на эклиптике.
Сезонный календарь, тесно связанный с сельскохозяйственной деятельностью корейских крестьян, оказал огромное влияние и на систему и характер календарной обрядности. Вот наименования этих сезонов, которые до наших дней сохранили свое значение в жизни корейского народа:
В период Трех государств и в последующие эпохи в Корее неоднократно создавались солнечные часы, которые не только отмечали время дня (по длине и направлению тени стержня), но и показывали наступление каждого из 24 сезонов. В период правления династии Ли наибольшую известность получили солнечные часы «Хёнчжуильгу», «Чхонпхёнъильгу», «Чонномильгу». Часы, известные под названием «Анбуильгу», были созданы в 1434 г.: 12 вертикальных линий на циферблате обозначали время суток, а 24 горизонтальные линии — начало сезона [Центральный исторический музей, 1979, с. 96; Ли Чжансу, 1984, с. 36]. В павильоне Хамгён в 1438 г. были установлены водяные часы, в центре которых располагалась мифическая гора, вокруг макеты — картины, показывающие приметы четырех времен года и основные занятия крестьян в весенний, летний, осенний и зимний периоды.
С помощью сложного устройства приходили в движение фигурки людей и животных, одни фигурки звонили в колокольчики, другие били в барабаны и гонги, сообщая о дневном и вечернем времени, макет солнца показывал то или иное время года [Центральный исторический музей, 1979, с. 94–95; Ли Чжансу, 1984, с. 36].
Изучение календарной обрядности корейцев невозможно без рассмотрения шестидесятеричной системы летосчисления. Она известна в Корее с первых веков нашей эры. В ее основе лежит использование циклических знаков и их сочетаний. Истоки этой системы — в древнем Китае, где она и сформировалась. В период правления династии Хань, на рубеже нашей эры, она использовалась для обозначения годов, месяцев, дней, часов.
Шестидесятеричный цикл исчисления дней, месяцев и лет получил широкое распространение и в Корее. Как метод обозначения дат он встречается во многих памятниках, а позднее широко использовался в исторических сочинениях, в художественной литературе и в быту.
Начиная с ханьского времени знаки десятеричного цикла стали называться «небесными пнями». Вот эти знаки: 1) цзя (кор. кап), 2) и (кор. ыль), 3) бин (кор. пёнь), 4) дин (кор. чонъ), 5) у (кор. му), 6) цзи (кор. ки), 7) гэн (кор. кёнъ), 8) синъ (кор. син), 9) жэнь (кор. им), 10) гуй (кор. кэ). Уже ханьские авторы склонны были связывать знаки десятеричного цикла с представлениями о «пяти элементах» или «пяти стихиях». Это было высказано и автором трактата «Хуайнань цзы», который, разбив знаки попарно, сопоставлял их с «пятью стихиями»: цзя (кор. кап) и и (кор. ыль) соответствуют стихии «дерево»; бин (кор. пёнъ) и дин (кор. чонъ) соответствуют стихии «огонь»; у (кор. му) и цзи (кор. ки) соответствуют стихии «земля»; гэн (кор. кёнъ) и синь (кор. син) соответствуют стихии «металл»; жэнь (кор. им) и гуй (кор. кэ) соответствуют стихии «вода» [Крюков, 1977, с. 10].
В традиционной корейской литературе знаки десятеричного цикла сопоставляются с «пятью стихиями» и с пятью планетами. Обычай использовать знаки десятеричного цикла для обозначения дней декады широко бытовал в Корее и на рубеже XIX–XX вв. [Описание Кореи, 1900, ч. 3, с. 306].
Начиная с ханьского времени знаки двенадцатеричного цикла стали называться «земные ветви». Вот эти знаки: 1) цзы (кор. ча), 2) чоу (кор. чхук), 3) инь (кор. ин), 4) мао (кор. мё), 5) чэнь (кор. чин), 6) сы (кор. са), 7) у (кор. о), 8) вэй (кор. ми), 9) шэнь (кор. син), 10) ю (кор. ю), 11) сюй (кор. суль), 12) хай (кор. хэ).
Хотя генезис знаков двенадцатеричного цикла продолжает оставаться неясным, очевидно, уже в первых веках нашей эры знаки этого цикла стали ассоциироваться со знаками Зодиака. С периода средневековья в традиционной корейской литературе знаки двенадцатеричного цикла, иногда заменяемые названиями животных, служили для обозначения часов суток, месяцев и даже сторон света [Описание Кореи, 1900, ч. 3, с. 307, 308].
Сочетания знаков десятеричного и двенадцатеричного циклов строятся по определенному правилу: первый знак десятеричного цикла сочетается с первым знаком двенадцатеричного цикла, второй — со вторым, третий — с третьим, и так до десятого. Затем первый знак десятеричного цикла соединяется с одиннадцатым знаком двенадцатеричного цикла, второй знак десятеричного цикла — с двенадцатым знаком двенадцатеричного никла, третий знак десятеричного цикла сочетается с первым знаком двенадцатеричного цикла. В совокупности получается 60 несходных сочетаний, которые и составляют один шестидесятеричный цикл. В летосчислении каждое сочетание соответствует одному году шестидесятилетнего «века».
Уже в эпоху Трех государств в Корее складывается своя иконография изображения животных, символизирующих знаки Зодиака. В барельефах на камне, относящихся к VIII в. (период Объединенного Силла), сохранились изображения фигур, одетых в костюмы чиновников, но имеющих головы животных (лошадь, овца, мышь, заяц). В живописи, украшающей гробницу Конмин-вана (XIV в.), символы знаков Зодиака представлены 12 фигурами чиновников, головные уборы которых венчают небольшие изображения того или иного животного [Исторические памятники, 1980, табл. № 112].
В конце XIX в., а точнее, с 1895 г. в Корее была введена григорианская система летосчисления, однако в народе еще долго сохранялись, а частично сохраняются до наших дней традиционные системы измерения времени, с которыми соотносятся обычаи и обряды, связанные с календарными праздниками.
Весенние обычаи и обряды
Как уже отмечалось выше, в конце XIX — начале XX в. календарные обычаи и обряды, праздники годового цикла у корейцев делились на пять основных групп: новогодние торжества, обычаи и обряды весеннего, летнего, осеннего и зимнего периодов.
Новогодние праздники знаменовали собой наступление весенней поры, однако разнообразные обычаи и обряды, связанные с приходом этого времени года, выполнялись и в последующие месяцы.
После массовых и торжественных обрядов, связанных с празднованием 15-го дня 1-й луны, входивших в цикл новогоднего праздника, крестьяне приступали к подготовке сельскохозяйственных работ. Обычаи и обряды праздников первых весенних месяцев имели своей целью «обеспечить» хорошую подготовку к новым работам на поле.
Труд корейского земледельца весной воспет неизвестным автором (XVIII–XIX вв.) в следующих строках сиджо:
I. На поле и в сады пришла весна —
И сразу набралось так много дела:
Цветы посеять, огород вскопать
И высадить лекарственные травы.
И чтоб калитку новую сплести,
Нарежь, малыш, бамбуковые стебли!
II. На поле и в сады пришла весна —
И сразу набралось так много дела:
Я сети рыболовные чиню,
Сын собирается идти на пашню,
И на холме восточном нам пора
Уже копать лекарственные травы.
Одним из наиболее известных праздников 2-го месяца был праздник, отмечавшийся в 1-й день 2-го лунного месяца и называвшийся Днем работника (илькун наль) [Ким Ильчхуль, 1958 (III), с. 29]. Согласно «Тонгук сесиги», в XVIII–XIX вв. этот праздник назывался Днем ноби (раба) (ноби иль). Там же имеется запись, что День ноби считался началом сельскохозяйственных работ и что в этот день во всех домах делали угощение из отбитого риса (тток) — сонъпхён, которым, прежде всего, угощали работников (иногда ноби) [Тонгук сесиги, 1958, с. 54, 55]. По мнению Ким Ильчхуля, термин ноби (рабы) всего лишь презрительное наименование крестьян, употреблявшееся дворянами [Ким Ильчхуль, 1958 (III), с. 29].
Обычай отмечать 1-й день 2-го месяца, очевидно, существовал в Корее с давних времен, и главной приметой этого праздника было приготовление в каждом доме угощений из отбитого риса, которые имели общее название «вкусный