В день пятнадцатый луны второй,
Ай, в ночи фонарики сверкают,
Это друга моего лицо
Озаряет праздничные толпы.
Ай, тон-дон-дари!
Несколько иной перевод всего произведения, и в том числе данной строфы, дает М.И. Никитина:
Во вторую луну, в полнолуние,
Ай, словно огонь фонаря, зажженного высоко,
Облик [твой], светящий десяти тысячам людей!
Ай, тондон дари.
В переводе М.И. Никитиной особо выделяется характеристика фонаря как «зажженного высоко», т. е., очевидно, имеется в виду обычай устанавливать фонари на высоких шестах. Следовательно, такая традиция зацепления фонарей уже широко бытовала к XII в., а множество празднующих в подлиннике названо «десятью тысячами людей».
В период правления династии Коре Праздник фонарей был не только народным, но и государственным, официальным праздником. Для его организации (на государственном уровне) требовались большие расходы. Бо́льшая их часть покрывалась за счет средств, собранных со всего населения. Для этого в X–XIV вв. ежегодно создавалось специальное временное правительственное ведомство Ёндынъдогам (Ведомство королевского двора, созданное для организации торжеств Праздника фонарей) [История Кореи, 1960, с. 175; Большой корейско-русский словарь, 1976, т. 1, с. 302; т. 2, с. 537].
В деревнях широко бытовал в эпоху Корё обычай хоги (кричащие знамена), согласно которому молодые люди ходили с флагами по домам, зажигали фонари и получали за это определенное вознаграждение. Этот обычай сохранялся и в период правления династии Ли. Запись о нем мы находим в трудах выдающегося корейского писателя и музыковеда, известного политического деятеля XV в. Сон Хёна (1439–1504). Он рассказывает о том, что в его времена в народе существовала традиция, согласно которой юноши и мальчики накануне Праздника фонарей, ранней весной, собирались вместе. Они мастерили из бумаги большие флаги, а из рыбьей кожи делали барабаны. Затем все вместе они обходили деревни и зажигали в каждом доме фонари, за что получали от хозяев подарки (обычно куски ткани). Очевидно, оттого что юноши подходили к каждому дому с шумным весельем, под звуки барабанов, этот обычай и получил название «кричащие знамена» [Чон Чансок, 1964, с. 85].
Далее Сон Хён рассказывал о том, что в его время почти около каждого дома устанавливали длинные шесты с фонарями, а богатые люди вывешивали или устанавливали большие разноцветные полочки, на которых помещали горящие фонари. Множество огней должно было выражать мысль о том, что «на Земле столько же огней, сколько звезд на синем Небе» (цит. по [Чон Чансок, 1964, с. 86]).
В период правления династии Ли Праздник фонарей чаще стал отмечаться в День рождения Будды Шакьямуни — в 8-й день 4-го месяца. При династии Ли, когда влияние буддизма заметно ослабло, праздник стал постепенно утрачивать свое значение государственного торжества. Однако в народе память о 2-м месяце как о времени Праздника фонарей сохранялась до XX в. Например, в современном корейском языке образное название 2-го лунного месяца звучит как «месяц Праздника фонарей» (ёндынъ-таль) [Большой корейско-русский словарь, 1976, т. 2, с. 537]. До наших дней во многих семьях сохранился обычай, согласно которому в течение всего 2-го месяца каждый зажигает свой фонарь, совершая вечерние моления божествам [Korea, 1974, с. 246].
Светильник [МАЭ, колл. № 6247-67 а, б, в, г]. Фото В.Е. Балашова.
В конце XIX — начале XX в. Праздник фонарей наиболее стойко сохранялся в некоторых районах о-ва Чечжудо. Он начинался во 2-й день 2-го месяца и достигал апогея к 15-му дню. Жители деревень устанавливали 12 высоких шестов, на которых висели фонари и другие яркие, разноцветные украшения, служившие своеобразным приветствием духам. Около шестов с фонарями устраивались театрализованные представления, в центре которых были танцоры, изображавшие лошадей. В деревнях в это же время совершали жертвоприношения в честь лошадей. В прошлом полагали, что божества появлялись в облике «белых лошадей» — ударяющих о берег волн [Ha Tae Hung, 1972, с. 25].
В середине 2-го месяца конфуцианские ученые и сановники разных рангов собирались в специальных храмах совон (храмы славы в честь знаменитых предков), где хранились табличка с именем Конфуция и других мудрецов, и проводили там торжественные церемонии: читали памятные таблички, воскуряли благовония, совершали поклоны. В жертву Конфуцию и предкам приносили блюда из говядины, свинины и вареного риса [Ионова, 1982, с. 110].
Праздники, проводившиеся во 2-м месяце, во многих районах Кореи и у различных групп населения имели своей целью магическими действами способствовать, прежде всего, богатому урожаю (у крестьян) или богатому улову (у рыбаков).
Как отмечает американский исследователь К. Осгуд, во 2-м месяце в прибрежных деревнях проходили праздники, связанные с первым пуском лодок на воду после зимы. Так, в рыбацких деревнях Центральной Кореи для этих праздников лодки и судна украшались праздничными флагами. На красном шелковом флаге красовался желтый тигр, на синем — кирпично-красная лошадь, на желтом — изображение черного воина (чанъгуна) с поднятым мечом в руках. Цвет знамен и изображений на них — красный, желтый, синий, кирпично-красный, черный — имел магическую символику. Мифические персонажи (желтый тигр, красно-кирпичная лошадь, черный воин с мечом в руках) должны были отогнать злых духов [Osgood, 961, с. 125]. Праздничные обряды совершались на берегу и в море. В них принимали участие как рыбаки, так и члены их семей.
Обряд поклонения Духу моря на берегу начинал капитан судна (или лодки). Взяв бочкообразный барабан, он бил в него сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, призывная мелодия повторялась трижды. Потом один из членов команды бросал в воду сушеную рыбу и выливал рисовую водку (суль). По окончании обряда начиналась совместная трапеза, по кругу шла чаша с водкой. Одновременно на берегу еще один из членов команды около специального алтаря оставлял также сушеную рыбу, бутыль с рисовой водкой и вином. Это была жертва предкам.
Кульминационной точкой обряда был выход лодки в море. Отплыв от берега, команда опускала на воду круглый, сделанный из сосны плот (диаметр — 1,5 м). Предварительно на плоту устанавливалась мачта из стеблей сорго, к вершине которой прикрепляли шар из ваты, заранее смоченной в растительном масле. Шар поджигали. А плот с горящим факелом придерживали с лодки канатом. Все время, пока шар горел, члены команды играли на музыкальных инструментах: на деревянных и тростниковых флейтах, били в барабаны. Считалось, что, чем дольше горел шар, тем больше будет рыбы во время путины [Osgood, 1961, с. 126]. По возвращении на берег снова совершали жертвоприношения Духу моря (иногда для этого убивали теленка).
В других районах обряды поклонения морю совершались в 3-м или даже в 4-м месяце. Сохранилась песня (XIX в.), в которой рассказывается об этом древнем обряде:
Корабельщики и моряки.
Кто по рекам плавает и морю,
В дальний путь выходят за зерном,
Взятым с урожая в счет налога;
В третью и четвертую луну,
Обновив суда и подготовив —
Маленькие, средние, большие, —
В барабаны бьют, и в дудки дуют,
И приносят жертву духам рек
И дракону из глубин морских
Трех сортов отменными плодами.
«По дороге трудной к Чолладо,
По дороге к Кёнсандо опасной
Миновать бы нам благополучно
Скалы близ Ульсана и Чхильсана,
Миновать бы мели у Анхына,
У Сондоля. около Канхва!
Нам пройти бы по волнам бескрайним,
Словно по воде, налитой в блюдце,
И вернуться снова в край родной!»
Жертву щедрую приносят духам
И при этом повторяют так:
«Вы не дайте нам в волнах погибнуть»!
И затем: «Пошли! Плещи, весло!»
Слава Будде Амитабе! Слава!
Большим праздником являлся и является День холодной пищи (Хансик). Этот весенний праздник отмечали в 1-й день 5-го из 24 сезонов года, или на 105-й день после зимнего солнцестояния. По лунному календарю он приходился на весеннее равноденствие, иногда совпадал со 2-м, реже с 3-м месяцем лунного календаря. Надо отметить, однако, что описание этого праздника в «Тонгук сесиги» приурочено к 3-му месяцу [Тонгук сесиги, 1958, с. 58–60].
Время весеннего равноденствия — середина весны, бурно обновляется природа, распускаются цветы, поют птицы. Начинаются полевые работы. Это земледельческий праздник плодородия. Древнейшей его основой является почитание огня, выступающего в народном мировоззрении как источник плодородия и благополучия.
В этот день (а в некоторых местностях и в течение трех дней до праздника) по традиции никто не зажигал огня, не топил печей; ели холодную пищу, приготовленную накануне. На другой день совершался ритуал добывания нового огня примитивным трением друг о друга ивовых прутьев. Этот древний способ добывания огня считался священным и сохранялся в Корее до конца XIX в.
Значительно позднее произошло переосмысление праздника День холодной пищи. Согласно конфуцианской традиции в этот день происходит поминовение Цзе Цзытуя. Обычай чествования памяти стойкого и преданного Цзе Цзытуя перешел в Корею.
Однако официальная конфуцианская версия происхождения этого праздника не вытеснила в сознании корейского народа древних представлений о весеннем празднике как празднике плодородия. Многочисленные этнографические материалы свидетельствуют о том, что представление о плодородии и благополучии у многих народов связано с поминовением предков.