В конце XIX — начале XX в. среди женщин еще сохранялся обычай собираться группами для прядения и ткачества. Обычно к 15-му дню подводили итог совместной работы. Как и в старину, завершение работы сопровождалось угощением и танцами. Игры развлечения этого дня назывались «игры Дня ножниц» (кавинори).
9-й месяц являлся месяцем, когда все полевые работы заканчивались. Крестьяне заготовляли себе на зиму различные овощи (редьку, репу, чеснок, перец, капусту и пр.). Часто устраивались пиршества, в которых участвовала вся деревня.
Одним из самых любимых и древних праздников осени был праздник, отмечавшийся в 9-й день 9-го месяца — праздник Двойной девятки (Чуньгу). Этот день считался и Праздником хризантем. Многие прилагали все свое старание, чтобы развести и вырастить самые красивые экземпляры этого растения. Ко времени праздника хризантемы обычно были в полном цвету; владелец красивых и крупных цветов созывал к себе знакомых, которым с гордостью показывал лучшие экземпляры растения. Обильное угощение довершало этот своеобразный праздник. Среди непременных праздничных блюд были пирожки, приготовленные из желтых лепестков хризантем и рисовой муки. Их запивали сладким соком с мелко нарезанными мандаринами, грушами, гранатами и орехами.
Кисан (конец XIX в.). Прыжки на канате [Cavendish, 1894, с. 63, табл. VII]. Копия с репродукции выполнена Серебровской.
Зажиточные горожане поднимались на высокие горы и любовались живописными местами, цветами и осенним нарядом деревьев, особенно кленов, сочиняли стихи.
В день под циклическим знаком «лошадь» совершали обряды жертвоприношений домашним божествам — духам-покровителям дома (постройки) и молились о счастье и благополучии дома и членов семьи.
В день лошади готовили особое кушанье из красных бобов и раскладывали его по углам конюшен. Жертва предназначалась для Божества лошади, которое якобы предохраняло лошадей от болезни.
В этот же день производились дополнительные поминки на могилах предков теми, кто почему-либо не мог совершить их в предыдущий праздник. Выбрав счастливый день, все родственники — иногда несколько сотен человек — собирались у могилы своих предков.
Зимние обычаи и обряды
10-й месяц — первый зимний месяц — время, когда завершались все сельскохозяйственные работы.
Как уже говорилось, в первых веках нашей эры новогодний праздник у древнекорейских народов ассоциировался со сбором урожая и нередко приходился на 10-й месяц. Так, о народе когурё в «Саньгочжи» записано: «В десятом месяце (курсив наш. — Авт.) устраивают жертвоприношения Небу, и все люди собираются в центре страны на большое собрание, называемое тонмэн» [Пак, 1961, с. 120]. У народа е «в десятом месяце (курсив наш. — Авт.) устраивают праздник поклонения Небу, во время которого днем и ночью пьют вино, поют и пляшут. Это называется мучхон („совершать танцы Небу“)» [Пак, 1961, с. 120]. В «Саньгочжи» также сообщается о том, что у народа махай «каждый год в пятом месяце после завершения полевых работ, совершают жертвоприношения (добрым и злым) духам. И тогда собираются толпами днем и ночью, беспрерывно поют и пляшут, пьют вино… То же самое повторяется опять в десятом месяце после завершения полевых работ (курсив наш. — Авт.)» [Пак, 1961, с. 130].
В древности у народов, населявших Корейский полуостров и прилегающие земли, в этом месяце были важные общеплеменные обряды. Так, у народа е (вэй), населявшего центральную часть и западное побережье полуострова, в 10-м месяце устраивали праздник поклонения Небу, во время которого днем и ночью пили, исполняли танец мухон. У народа когурё центральное место занимал обряд поклонения родоначальнице Сухёль.
В литературе имеются сведение о том, что в более позднее время на 10-й месяц приходилось празднование Нового года. И хотя примерно с VII в. Новый год стал отмечаться в 1-м месяце, 10-й месяц продолжал оставаться месяцем важных ритуалов и обрядов корейских деревенских общин. В этом месяце особенно много было церемоний, связанных с домом и семейными предками по женской линии, сезонных молитв Духу земли, на которой стоит дом, и т. д.
Из государственных культов важное значение придавалось поклонению и жертвоприношениям мифическому «основателю» земледелия Синнон.
В конце 10-го месяца на Корейском полуострове начинает дуть зимний муссон с сильным ветром, который называется сондоль парам. Особенно ненастным и ветреным обычно был 20-й день. С этим днем связана легенда, в которой рассказывается, что много лет назад, еще во времена правления династии Корё, ван плыл на своем корабле на о-в Канхва. Увидев, что его корабль приближается к опасному, узкому проливу, ван заподозрил рулевого, имя которого было Сондоль, в заговоре против него и велел немедленно отрубить ему голову. Будучи убежден, что именно эта мера спасла ему жизнь, ван назвал пролив Сондоль мок, что значит «шея Сондоля». С тех пор мстительный Сондоль каждый год в этот день поднимает штормовой ветер, а жители о-ва Канхва боятся выходить в море на своих судах [Ha Tae Hung, 1972, с. 52].
В 10-м месяце, после снятия урожая, хозяйка в каждом доме совершала обряд благодарения перед «рисом в маленьких священных горшках»: зерна старого риса заменяла рисом нового урожая. А хозяин дома предлагал первый колос спелого риса духам предков.
В осенних церемониях снятия урожая важная роль принадлежала игровым моментам. Группы молодых людей в масках обходили дома, поздравляли с хорошим урожаем и желали обильного урожая на будущий год, исполняли песни и танцы. С той же целью — обеспечить богатый урожай в будущем году — устраивались в деревнях игры или бои с камнями и факелами.
Кульминационный месяц зимы — 11-й месяц. День зимнего солнцестояния (Тонъджиналь) праздновали повсеместно, потому что с этого дня начинали увеличиваться дни, что, по учению натурфилософии, являлось следствием начинающегося преобладания в природе мужской силы [ян (кор. — янь) — свет, солнце, день] над женской [инь (кор. — ым) — тьма, луна, ночь]. В древние времена в этот день также праздновался Новый год [Дмитревский, 1884, с. 69].
Во всех домах женщины готовили особое кушанье — суп из красных бобов (пхатхджук). Блюдо приносили в дар предкам в конфуцианских святилищах, а затем подавали к столу как праздничное угощение. Этот суп был любимым блюдом корейцев. К нему добавляли немного клейкого риса и яйца, которые придавали еще более приятный вкус. Каждый должен был съесть столько ложек супа, сколько ему лет [Ha Tae Hung, 1972, с. 55].
По личным наблюдениям Н.И. Конрада (1914–1915 гг.), в некоторых домах рано утром, в 5–6 часов, хозяин или хозяйка выходили к воротам и брызгали на них супом или выливали ложку этого кушанья на землю, приговаривая: «Боги счастья, придите, а ты, зима, съешь это и уходи подальше вместе со злыми духами» [Конрад, 1914–1915, л. 40]. Иногда женщины, перед тем, как есть суп из красных бобов, обводили вокруг блюда ножом и призывали духов, после чего втыкали нож в кашу и некоторое время молились. В некоторых местностях вспоминали также и об умерших, которые не имели потомков и якобы превратились в злых духов. Для них на улицу бросали горячий пепел. Делали это, по словам корейцев, с той целью, чтобы злые духи могли погреться и не вздумали войти в дом, чем принесли бы несчастье [Описание Кореи, 1900, ч. 1, с. 407].
В это же время отмечались праздники, установленные для чествования памяти воинов, павших на поле брани при защите отечества, в особенности во время Имджинской войны в конце XVI в.
В 12-м месяце, самом холодном периоде года, совершались обряды «призыва весны», связанные с подготовкой к встрече Нового года, а также с заботой о здоровье членов семьи в будущем.
Важное место среди различных ритуалов, связанных со «встречей» весны и подготовкой к Новому году, имело приготовление праздничных блюд. В каждом доме готовились к празднику, отовсюду был слышен стук деревянных крупорушек, в которых рушили крупу специально для праздничных рисовых лепешек. Этот процесс сопровождался бодрой ритмичной Песней о крупорушке (Бана тхарён), в которой воспевались восходящая новая луна, встреча с любимым и красоты весны. В одном из наиболее популярных вариантов этой песни звучат мотивы величания, «призыва весны»:
Эх, хорошо! Ветром весны с ярко расцвеченных гор
Заносятся сюда золотые пчелы и белые бабочки.
Красные цветы и зеленые листья красят пейзаж.
Летающие мотыльки и щебечущие птички,
Не слишком хвастайтесь весной!
Эхе, эхейё, ельхва, стучит крупорушка.
Ты, весна, не уходи, время, остановись.
А не то стареем мы, серебром покрываются волосы.
Согласно легенде, песня о крупорушке была создана еще в период Трех государств, в Силла; она исполнялась под аккомпанемент струнного инструмента комунго и сопровождалась всеобщей пляской.
Мотивы «призыва весны» известны в земледельческих обрядах и других народов [Пропп, 1963, с. 32]. Они имели магическое значение; с помощью заклинаний, обрядов земледелец пытался воздействовать на природу, вызвать возвращение весны, особенно желанной в период зимней стужи.
Ритуальным, специально приготовленным блюдам также приписывалось магическое свойство воздействовать на природу или способствовать здоровью людей. Ритуальная трапеза представлялась не только как акт вкушения пищи, но и как приобщение к тем силам и свойствам, которыми наделяли съеденные продукты.
Мясо животных и птиц, убитых в 3-й «день овцы» 12-го месяца, считали особенно полезным для здоровья. Целительные свойства приписывались мясу воробья. Блюдо из жареных воробьев давали детям, так как, по поверью, оно предотвращало заболевание оспой. Полагали, что если съесть жареного воробья, то будешь сыт в последующие дни. В этот период в городах и деревнях молодежь и старики расставляли на воробьев силки.