Гессе-Вартег, 1904, с. 190].
В последний день Бон снова повсюду зажигали фонари, чтобы осветить душам умерших путь назад. Они играли роль маленьких маяков. Иногда вешали зажженный большой фонарь на высокую сосну, которая называлась мацуагэ (мацу — «сосна», агэ — «подъем»), иногда же зажигали большие факелы.
Особенно интересен обряд спуска на воду маленьких квадратных бумажных фонарей на деревянных подставках, похожих на лодку. Внутри каждого фонарика зажигали небольшую свечку, которая освещала напечатанную с одной стороны идеограмму, означающую «молиться за мириады душ в другом мире». Для того чтобы сделать такой плавающий фонарик более личным, одни сами писали на нем имена своих ушедших близких, другие просили об этом священника. Затем лодочки благоговейно спускали в темную, молчаливую воду.
Подобная церемония совершалась везде, где есть вода: на реках, прудах озерах и даже в море.
Этот ритуал носил название торонагаси (торо — «фонарь», нагасу — «унести течением») и, возможно, был связан с тем, что в ряде мест, например, в г. Миядзу, на побережье Японского моря (префектура Киото), считали, что души умерших уходят не в горы, а в море и приходят оттуда же. В Токио, при храме Каннон в Асакуса, торонагаси совершали, чтобы успокоить души тех, кто погиб на воде. Особенно красочно выглядел этот обряд в г. Мацусима, одном из красивейших мест на Тихоокеанском побережье Японии (префектура Мияги). Здесь плывущие цепочки горящих фонарей причудливо извивались, повторяя замысловатые изгибы бухт.
Существовал также обычай бросать в воду вслед «уходящим душам» умерших баклажаны, дыни, арбузы, чтобы ушедшие имели возможность подкрепиться на обратном пути.
На склонах гор зажигались «прощальные огни окуриби» (окуру — «провожать», хи — «огонь»). В старину это делалось там, где были могилы предков. Обычно собирались все жители селения, шли вместе в горы и жгли костры.
Во время праздника Бон костры жгли во многих местах, но наиболее впечатляющее зрелище являли костры на горах, окружающих Киото. В разных местах на склонах гор здесь зажигали различной формы костры, называемые даймондзи («большие иероглифы»). На склоне Нёигадакэ горы Хигасияма раскладывали 75 костров в форме иероглифа «большой», длина горизонтальной линии которого — 70 м, левой пересекающей линии — 155 м, правой — 124 м. Около храма Кинкакудзи («Золотой павильон») — в форме иероглифа «левый». На склоне Мацугасаки горы Нисияма — в форме двух иероглифов, означающих «великое учение Будды». На горе Атаго, в районе Сага, костры раскладывали в форме тории, т. е. ворот синтоистского храма. На горе Мёкэн, около храма Нисигамо, — в форме лодки [Нихон-но мацури, 1982 (II), с. 54–55].
Схема расположения костров, составляющих «большие иероглифы» (даймондзи), на склонах гор в окрестностях Киото [Даймондзи, 1978, с. 29]. Прорисовка Г.В. Вороновой.
Вот как выглядели «прощальные огни» Бон в конце XIX в. «Сначала на горе появился один огонек. Этот далекий огонек колебался, как огромный факел… затем появился другой, третий и, наконец, целая дюжина их, точно блуждающие огоньки замелькали то здесь, то там в вышине, словно освещали дорогу на тот свет. Все эти огни, мерцающие и колеблющиеся от дуновения ветра, то потухая, то опять зажигаясь, скоро соединились в правильные ряды и линии, образуя китайское слово Дай, состоящее из огромных линий на высокой горе, — писал Гессе-Вартег. — В то время как там составлялось это огненное слово, на других горах появлялись во мраке другие огненные фигуры в виде зигзагов молнии, джонок, пагод, букв, арок и т. д. Дальше к западу… появилась огромных размеров арка, или, как ее называют в Японии, тории, с высокими огненными столбами и перекладинами почти такой длины, как мост…
…Спустя полчаса многие огни начинали бледнеть и гаснуть, длинные линии опять разделились на отдельные огоньки, яркое сияние превратилось в красный догорающий жар, как струящаяся по склонам вулкана лава, потом и это погасло, оставив только кое-где в виде светящихся точек маленькие огоньки, точно не поспевшие за другими души, затерявшиеся где-нибудь на дороге» [Гессе-Вартег, 1904, с. 191–192].
Обычай устройства прощальных огней, по преданию, восходит к периоду Муромати (XIV–XVI вв.), но в письменных источниках (например, в хронике храма Кинкакудзи) впервые упоминается лишь с 1637 г. [Идзумодзи Ёсикадзу, 1978, с. 138–139].
Самой веселой частью праздника являлись танцы Бон — бон-одори. Они также имели древнюю историю. В эпоху Хэйан полагали, что души предков, приходя домой из загробного мира, хотели отблагодарить Будду за то, что они благополучно «вернулись» домой. Но поскольку они не могли сделать это сами, вместо них Будду благодарили родственники. Они обращались к нему со словами: «Наму амида буцу!» или «Наму сяка муни буцу!» — в зависимости от принадлежности к разным сектам, что означало «О Амида Будда!» или «О Шакьямуни!». Одновременно они звонили в колокол, ударяли в барабаны и кружились на месте.
К XV в. форма танца несколько изменилась. Танцующие образовывали круг, в центре которого находился человек, который задавал темп танцу ударом в колокол и барабан. Затем танец стал сопровождаться пением. Это действо обращения к Будде во время праздника Бон послужило началом возникновения «танцев Бон». Бон-одори — это ритмический танец, в котором участвующие то принимали изящные позы наподобие живых статуй, то раскачивались в такт, то кружились во все убыстряющемся темпе, прихлопывая в ладоши. Танцы сопровождались пением и ударами в барабан или игрой на каких-нибудь импровизированных инструментах. Песни и танцы беспрерывно сменяли друг друга. Певцы танцоры были поистине неутомимы. Во время Бон танцевали все и повсюду: молодые и старые, мужчины и женщины, родители и дети; на площадках перед буддийскими и синтоистскими храмами, на площадках, улицах, в парках, на берегу моря и т. п. [Хигути Киёюки, 1978, с. 113–117; We Japanese, 1950, с. 61, 521].
Особой популярностью пользовались бон-одори в городке Нисимонаи (префектура Аити), которые появились здесь, по мнению ряда ученых, еще в XIII в. Их исполняли ежегодно с 16-го по 20-й день в 8-м месяце. Все принимавшие участие в праздничных танцах должны были надевать одинаковые одежды. У основной массы это были юката из ткани со специальным рисунком, с изображением подбела японского (фуки). Эти юката и называли одори-юката. Некоторые, наиболее привилегированные надевали хануи — старинную нарядную одежду покроя кимоно. Она выполнялась из шелка со сложным рисунком, составленным из нескольких орнаментов. Шили эти хатнуи специально для исполнения бон-одори в местечке Нисимонаи. Оригинальностью отличались головные уборы у большинства танцующих. Они назывались хикоса дзукин и представляли собой кусок материи (льняной или хлопчатобумажной) черного цвета с прорезями для глаз. Ткань была накинута на голову таким образом, что свисала на лицо и затылок. Длина хикоса спереди была 85 см, сзади — 69, ширина — 31 см. Для того чтобы хикоса удержался на голове, его сверху повязывали хатимаки. Праздничное танцевальное шествие проходило по двум сторонам улиц, в середине которых были разложены костры. Танцующие двигались очень медленно: за час они проходили не более 10 м. Танцы сопровождались игрой оркестра и пением. Для нисимонаи бон-одори исстари существовал специальный набор музыки и песен [Нисимонаи бон-одори, 1983, с. 13–15].
Повсюду, где собирались люди отметить этот праздник, потанцевать на улице или спустить фонарик на воду, устанавливались сотни ларьков, где можно было купить цветы, фрукты, овощи, сверчков в клетках, бонсай (карликовое дерево), знаки Зодиака и даже «свою судьбу», отпечатанную как гороскоп на бумажном свитке.
Центральное место в обычаях и обрядах осеннего сезона занимали праздники, так или иначе связанные со сбором урожая. Но отдельные их элементы встречались уже и в праздниках начала сезона. Например, в Танабата и Бон одним из атрибутов праздничного украшения являлись, как уже отмечалось, бамбуковые ветки (сасатакэ), которые были как бы приветствием Богу урожая. Во время Танабата они использовались для прикрепления к ним тандзаку и посвящались Волопасу и Ткачихе, в праздник Бон к ним подвешивали бумажные фонарики, на которых писали слова благодарности за хороший урожай. Это явление позволяет предположить, что буддийский по своему происхождению праздник Бон наложился на древние синтоистские обряды и веру в то, что души умерших могут помочь получить хороший урожай. В данном случае имеется в виду не рис, а картофель и овощи, которые созревали поздним летом и которые во время праздника Бон преподносили в дар богам. Кроме того, в текстах многих песен этого праздника встречались слова благодарности за хороший урожай.
В праздниках сбора урожая, так же, как и высадки рисовой рассады, были символические обряды, проводившиеся как до реальной уборки, так и после нее — в благодарность за хороший урожай.
Пример праздников, которые проводились накануне уборки урожая, — праздник Окумакабуто, проводившийся в местечке Накадзима (уезд Касима, префектура Исикава). Его названия — Праздник 20-го дня (так как он проходил ежегодно в 20-й день 9-го месяца) и Праздник шествия микоси (во время праздника из местных храмов выносили микоси).
Празднество начиналось рано утром, когда из 19 местных храмов, подчиненных центральному храму Кумакабуто, выносили священные микоси каждого храма. Около храма их ждали носильщики вакубата. Вакубата — это сравнительно узкое, но длинное, до 15 м, красное полотнище, укрепленное на древке, которое, в свою очередь, прикреплено к одной из толстых деревянных балок прямоугольной рамы. Высота всего сооружения достигала 20 м и заканчивалась подвешенным к острию шеста колокольчиком. Каждую такую раму несло примерно 30 человек. На полотнище было написано название храма. Носильщики — в коротких куртках разных цветов, белых и черных штанах, головы повязаны платками (