Гюмбер, 1870, с. 293]. Был также обычай дарить полотенце, в которое иногда заворачивали какой-нибудь подарок. Бывало и так, что этот подарок в полотенце преподносили на веере. Как свидетельствуют советские этнографы Р.Ш. Джарылгасинова и М.В. Крюков, родители часто в качестве о-тоси-дама дарили детям монетку любого достоинства, положенную в специальную бумагу, сложенную в конвертик, позднее — просто в конвертик. Конверты украшались картинками, изображающими праздничные игры детей. Подарок был символическим пожеланием богатства благополучия детям [Джарылгасинова, Крюков, 1982, с. 157]. Очень часто новогодними подарками служили вещи, сделанные своими руками.
Во второй половине первого дня Нового года люди отправлялись с визитами к родственникам, друзьям, сослуживцам и тем, кто оказал семье какие-нибудь услуги в прошедшем году. Иногда такой визит сводился к оставлению своей визитной карточки на подносе, специально выставленном на пороге дома. По установившейся традиции в конце XIX — начале XX в. младшие служащие государственных учреждений и частных компаний поздравляли высших по званию и положению, как это предписывалось еще кодексом «Тайхорё». Статья XVIII («Правила этикета») закона XVIII данного кодекса вменяла в обязанность чиновникам поздравлять вышестоящих начальников в первый день Нового года [Свод законов «Тайхорё», 1985 (II), с. 42].
Новый год, как и всякий праздник, был наполнен различными играми и развлечениями. Особой популярностью пользовалась игра «карты со стихами» (утагарута). Это оригинальная игра на знание древней японской поэзии. В ней использовалось сто стихотворений великих поэтов второй половины VII — первой половины XIII в., отобранных поэтом Фудзивара Садаэ (XIII в.). Каждое стихотворение делилось на две части и располагалось на двух красочно оформленных картах. Существовало несколько способов игры. В одном случае ведущий держал в руках карты, на которых были написаны начальные строки стихотворений. Карты со второй половиной стихов были рассыпаны на столе или на циновках татами перед играющими. Как только ведущий начинал читать текст, они должны были как можно быстрее найти его продолжение. Знатоки игры находили стихотворение по первым слогам. Победителем считался тот, кто быстрее всех собирал наибольшее число карт. В другом случае играющие разбивались на четыре группы, сидящие по четырем сторонам стола. Каждая группа получала по 25 карт со второй половиной стихов. В отличие от первого способа каждая из групп старалась избавиться от имеющихся у нее карт. Если соответствующая группа недостаточно быстро находила необходимую карту, то любой игрок из другой группы мог ее забрать и вместо этого дать две свои. Проигрывал тот, кто оставался с лишними картами. Имелся еще более сложный способ игры.
Это была игра веселая, шумная, но требовавшая больших знаний, хорошей памяти и, конечно, практики. Утагарута была особенно популярна среди женщин [Хигути Киёюки, 1978, с. 36–37; Гагеман, 1924, с. 153–155].
В Новый год нередко играли в кости с передвижными фишками (сугороку). Это была настольная игра: на доске с клеточками изображался маршрут с картинками-препятствиями и знаки, облегчавшие их преодоление. Бросая кости, играющий передвигал фишку по клеточкам поля согласно числу очков. Выигрывал тот, кто быстрее достигал самой высокой или самой нижней клетки поля в соответствии с рисунком.
Игра имела давнюю историю. Считалось, что она пришла из Китая или Кореи еще в VI в. Поскольку в то время это была весьма азартная игра, то она неоднократно подвергалась запрету, как об этом упоминалось еще в «Нихон сёки». Ею увлекались герои «Гэндзи-моногатари», «Записок у изголовья», о ней слагали песни, помещенные в «Манъёсю». И все это несмотря на запреты. В период Эдо игра теряет свою азартность и, постепенно приобретая познавательный характер, превращается в игру для детей. Сугороку стали разными по тематике: были такие, играя в которые можно было выучить 53 станции Токайдо (дорога между Токио и Киото), получить сведения о различных других почтовых трактах. Появились сугороку, дававшие знания о сельскохозяйственных орудиях, земледельческих культурах и т. д. [Нихон фудзоку, 1979, с. 340; Нихон миндзоку, 1979, с. 295].
В Новый год мальчики и молодые люди развлекались запуском бумажных змеев. Девочки любили играть в волан (ханэцуки). Это была игра, в которой использовались ракетки и разноцветные воланы с оперением. Участники ханэцуки, встав в круг, отбивали волан, стараясь не уронить его. Если это не удавалось, то проигравшей в виде наказания мазали лицо чернилами или осыпали пудрой. Это была очень шумная и веселая забава.
О происхождении ханэцуки существовало несколько версий. По одной из них, дошедшей из Китая, волан ассоциировался с москитом, и удар ракеткой по волану в Новом году означат что летом москитов не будет. По другой версии, эта игра появилась потому, что в Новый год много ели и надо было потом немного поразмяться, чтобы целый год быть здоровым и сильным. Таким образом, прослеживалась функциональная и магическая нагрузка игры — забота о здоровье людей. Достопримечательностью ханэцуки являлись ракетки (хагоита). Когда-то они были очень простые, но с периода Эдо появились богато декорированные хагоита, которые стали предметом украшения интерьера, дорогим подарком и даже символом роскоши. Обычны размер используемой во время игры ракетки — 50 см, а сувенирные бывают от 18 см до 2 м. Эти ракетки прекрасно описаны С.А. Арутюновым и Р.Ш. Джарылгасиновой в книге «Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Новый год» [Календарные обычаи, 1985, с. 142, 143].
Для тех, кто верил в сны, очень важными были сны в ночь на 2-й день 1-го месяца (хацуюмэ; еще несколько ночей, сон во время которых также называли хацуюмэ, — ночь последнего дня старого года, день и ночь под праздник Сэцубун). Если в эту ночь приснятся хорошие вещи, например, гора Фудзи, сокол или баклажан, то человеку, считали японцы, в наступающем году будет сопутствовать удача. По этому поводу существовала даже поговорка: «Первое — Фудзи, второе — сокол, третье — баклажан». Происхождение поговорки неизвестно. На этот счет существовало несколько версий, большинство из которых связано с посещением сёгуном Токугава Иэясу провинции Суруга. Однажды, как гласит легенда, он прибыл в Суруга и удивился, что баклажаны здесь были такими дорогими. Слова «дорогой» (по цене) и «высокий» по-японски обозначаются одним понятием такай. А понятие «высокий» ассоциировалось с карьерой и процветанием. Поговорка получала следующее значение: «Самая высокая гора в Японии — Фудзи, на втором месте — гора Аситака (в название которой входит слово „сокол“ — така. — Авт.), на третьем месте (по высокой цене) — баклажаны». По другой версии, прибыв в Суруга, Токугава Иэясу был поражен обилием баклажанов на равнине Такано (опять в название входит слово «сокол») на фоне величавой горы Фудзи. По третьей легенде, это просто три достопримечательности провинции Суруга [Котовадза сёдзитэн, 1968, с. 24].
Счастливым предзнаменованием было увидеть во сне восход солнца или путешествие по морю. Хотя обычно никто не хотел увидеть во сне змею, но в новогоднюю ночь приснившаяся змея означала получение богатства, точно так же, как мечи или ножи; лунный свет сулил удачу и даже славу; землетрясение говорило о возможной перемене местожительства, а снег — непременно о счастье; лед во сне означал женитьбу или замужество. Короче говоря, в эту ночь лучше не видеть было только дождь, потому что он мог «пролить» лишь одни неприятности. Но конечно, все хотели увидеть сидящих в лодке Семь богов счастья (токара бунэ). Для этого под подушку клали бумажную картинку с их изображением. На картинке по обеим сторонам рисунка был написан стих-перевертыш, который в русском переводе гласил: «Как приятен звук лодки, качающейся на волнах, когда вы проснулись после глубокого сна!» Эти слова следовало повторить трижды перед сном как заклинание, чтобы приснился один из счастливых снов.
В старину на Новый год люди отдыхали три дня и только на четвертый приступали к работе. Однако уже в то время некоторые нарушали этот обычай, считая, что чем раньше начнешь трудиться, тем больше получишь дохода. Но когда бы люди ни приступали к работе-на 4-5-й день или позже, все равно новогоднее настроение сохранялось, как правило, в течение одной-двух недель. Продолжались новогодние вечеринки, игры в волан и запуск бумажных змеев, поздравления, обмен подарками; сохранялись новогодние украшения жилищ и ритуальная еда. Этот период назывался мацу-но ути или симэнава-но ути, что означало «пока стоят сосны» или «пока висят симэнава». В одних местах он длился с 1-го по 7-й день 1-го месяца, в других, например, в районах Осаки и Киото, — до 15-го дня, а в некоторых — еще позже. Эти дни были наполнены новогодними церемониями, празднованиями, соревнованиями.
Все, что делалось, начиная со 2-го дня, называлось котохадзимэ — «впервые сделанное». Это относилось практически ко всему: и первой песне, первому танцу, первому сочиненному стихотворению, первому письму. Согласно поверьям, если в первые дни Нового года что-то сделано хорошо, то весь год будет в этих делах удача. У японцев существовал интересный обычай отправлять так называемые первые товары (хацуни) в наступившем году во второй день Нового года в магазины или на рынки в разукрашенном транспорте. Когда торговцы начинали «первую торговлю» (хацуури), они были одеты по-праздничному. Во 2-й день по традиции покупатель совершал «первую покупку» (хацубаи). По случаю Нового года хацуни иногда продавались по повышенным ценам, что ни у кого не вызывало удивления, поскольку торговцы в этот день предлагали высококачественный товар, и покупатели были довольны тем, что могли купить хорошие вещи [