иального развития. Оно прослеживается по археологическим материалам у населения Индии в III тысячелетии до н. э., Северного Кавказа в конце II тысячелетия до н. э., у предков славян в энеолите. По этнографическим данным начала XX в., двухсезонный год был известен финнам, австрийцам, болгарам, албанцам, грекам, вайнахам и т. д. [Златковская, 1983, с. 24; Мадаева, 1981, с. 5]. С.А. Токарев полагал, что деление года на два сезона — это более архаическая форма календаря и прослеживается она обычно у народов, занимавшихся скотоводством, так как именно для скотоводов характерно воспринимать время с точки зрения двух основных событий их хозяйственного года: выгона скота на пастбище с наступлением лета и пригона его назад с наступлением зимы [Токарев, 1983, с. 96–97].
Деление хозяйственного года на весенне-летний и осенне-зимний сезоны для монгольских скотоводов традиционно. Однако в народе бытует и деление года на зимне-весенний и летне-осенний сезоны: первый — более продолжительный, холодный, второй — короче по времени, теплый [Грайворонский, 1982, с. 87]. Пока начало года у монголов падало на осеннее равноденствие, с него начинался и зимне-весенний сезон, и цикл привязанных к нему хозяйственных работ и соответствующих праздников и обрядов. Календарный летне-осенний сезон начинался с весеннего солнцестояния, на деле же теплое время наступало гораздо позже.
Хубилай, внук Чингисхана, став правителем покоренных монголами провинций Китая, наладил по китайскому образцу быт своего императорского двора, в частности с 1267 г. перенес начало Нового года на первое весеннее новолуние. Довольно быстро это новшество утвердилось по всей Монгольской империи, и его непроизвольным следствием стала перекомпоновка сезонов, хотя, разумеется, последовательность и сроки хозяйственных забот в кочевом скотоводе остались прежними, ибо они диктовались самой природой, а не названием сезонов, границы которых весьма условны.
Новый год в Монголии отмечался в первое весеннее новолуние. Праздник встречи Нового года (Цагаан сар) у монголов, как и у других народов Азии, включал в себя ряд насыщенных глубокой символикой ритуальных действий, от последовательного и своевременного выполнения которых, согласно традиционным представлениям, зависело благополучие самого человека, его семьи, кровнородственном группы, наконец, народа в целом. Ритуализированной символикой было насыщено все, что связано с наступлением Нового года: подготовка к нему, застолье и виды пищи, которая ставилась на стол, хождение друг к друг в гости, обмен подарками, этикет первого новогоднего приветствия, подношение и молитва Духу-хозяину местности, игры, в которые играли в первые дни Нового года, и многое другое [Жуковская, 1985, с. 179–185].
Началом Нового года считался первый месяц монгольского календарного года и первый месяц весны и весенне-летнего сезона. Последним месяцем этого сезона был 6-й месяц. С 7-го календарного месяца у монголов начинался осенне-зимний сезон их годичного календаря. Смена сезонов сопровождалась циклом календарно-праздничных мероприятий (не имевших, однако, четких дат их проведения), растянутым во времени на два-три месяца и отмечавшимся в разные сроки в разных географических районах страны.
Центральным событием второго цикла можно считать Надом, который, как и Новый год, являлся всенародным праздником. Непосредственно с хозяйственной деятельностью Надом не был связан, он устраивался в промежутке между завершением летних и началом осенних хозяйственных работ и представлял собой эмоционально-праздничную разрядку, которую могло себе позволить общество кочевников после того, как произошла перекочевка на летние пастбища и наступила передышка перед предстоящим периодом осенней активной деятельности. Когда же наконец начиналась сама эта активная деятельность, то она превращалась в цепочку мероприятий, непременных в хозяйстве скотовода-кочевника, чередующихся с самостоятельными, хотя и небольшими празднично-обрядовыми мероприятиями. Их можно объединить в единый цикл потому, что все они с некоторым интервалом следовали друг за другом и все, так или иначе, были связаны либо с началом, либо с завершением какого-либо этапа в хозяйственной деятельности: таврение жеребцов, начало дойки кобылиц и изготовление первого кумыса, летняя стрижка овец, осенняя стрижка овец и валяние войлока и, наконец, завершавший его осенний забой скота и заготовка запасов мяса на зиму.
Каждое из этих хозяйственных мероприятий сопровождалось, в той или иной мере, коллективным праздничным пиром (найром) и само по себе какой-либо вехой в календаре не являлось, до, соединенные вместе в одну цепочку, они могли быть осмыслены как совершаемый на рубеже лета и осени цикл хозяйственно-праздничных явлений календарного порядка, в котором проявлялась этническая и экологическая специфика монгольского общества. Кроме того, следует отметить, что, как и у многих других народов, все эти праздники одновременно были не только календарными, но и семейными, ибо отмечались, прежде всего, на уровне семьи, группы родственных семей и группы соседних семей, связанных друг с другом общими хозяйственными заботами, так что мы можем составить представление и об этой стороне общественной жизни.
Весенне-летние обычаи и обряды
Отпраздновав в первое новолуние первого месяца весны Новый год, отгуляв положенные три дня, а иногда и целый месяц (и сам праздник, и 1-й месяц года назывались одинаково — Цагаан сар [Жуковская, 1985, с. 179]), монголы открывали новый календарный год. С Цагаан сара начинались весна и весенне-летний сезон. Хозяйственные заботы скотоводов-кочевников в течение первых месяцев наступившего года состояли в следующем: подготовка домашнего скота к появлению приплода (2-й и 3-й месяцы года); сохранение новорожденных телят и ягнят, что было очень тяжелой задачей; подготовка к переходу и переход на летние кочевья, отгон скота на летние пастбища — это происходило в конце 5-го — начале 6-го месяца. И уже после того как завершался переход на летние кочевья и отгон скота, устраивался Надом. Обычно время его проведения падало на конец 5-го — начало 6-го месяца, т. е. практически на конец весенне-летнего сезона.
Слово надом (наадам) в переводе с монгольского означает «празднество», «состязание», «игрища». Однако чаще для обозначения этих игр и состязаний использовался термин эрийн гурван наадам, что значит «три игрища мужей». Под ними подразумевались соревнования в трех национальных видах спорта: борьбе, стрельбе из лука, конных скачках. Однако на самом деле содержание праздника намного глубже и значительнее, в нем можно найти символическое отражение разных, практически всех исторических эпох Монголии.
История Надома уходит в глубокую древность. Из того, что о нем известно на сегодняшний день, можно предположить, что он прошел несколько этапов в своем развитии. Самый ранний этап — родовое жертвоприношение в честь Духа-хозяина местности и предков рода, устраивавшееся в середине или конце лета, когда уже имелось достаточное количество молочных продуктов. Жертвоприношение сопровождалось праздничным гуляньем, играми и состязаниями — борьбой, стрельбой из лука, конными скачками.
Вероятно, в древности и в средние века функция Надома сводилась к праздничному утверждению единения членов рода друг с другом, а также с духами, охраняющими родовую территорию, — умершими предками, «хозяевами» отдельных участков ландшафта. Обиталищами этих духов считались горы, поэтому и местом проведения Надома были горы. На вершине горы, где находилось обо — языческое святилище в честь родового духа, совершали обряд его почитания и поднесения ему жертвы, затем у подножия устраивали пиршество и спортивные состязания.
Такой вид Надома сохранялся еще и в начале XX в. Этнограф-монголовед К.В. Вяткина (1892–1973), молодость которой прошла в Монголии, не раз присутствовала на таких празднествах в предреволюционные годы [Вяткина, 1960, с. 258]. Сохраняются они и сейчас в Автономном районе Внутренняя Монголия в КНР, как это видно из работы недавно побывавшего на таком Надоме японского исследователя Оцука Кадзуёси [Оцука, 1984, с. 5–25].
Почитание духов предков и Духов-хозяев местностей входило как составная часть в календарную обрядность, ибо им всегда приписывалась способность оказывать влияние на погоду, приплод скота, здоровье и благосостояние живущих на земле потомков. Поэтому они всегда «приглашались» на календарные трапезы.
Второй этап в истории Надома наступил тогда, когда по мере феодализации общества праздник, не теряя качеств родового жертвоприношения, приобрел дополнительную функцию военного смотра, и даже не просто смотра, а отбора кандидатов в воинские дружины при ханах и нойонах, ибо ловкость, меткость, сила считались качествами, которыми непременно должна была обладать личная свита феодала. Сама подготовка к Надому превратилась в отличную военно-спортивную тренировку, позволявшую дружинникам постоянно сохранять боевую форму.
Лучшие стрелки, борцы и наездники теперь выступали на Надоме, защищая уже честь своего правителя, а не того рода, которому они принадлежали. В средние века Надом устраивался также по завершении военных операций, ханских облавных охот, по случаю освящения боевых знамен, а также по поводу свадьбы правителя, рождения у него наследника и т. п.
Любое крупное мероприятие военного или мирного времени, где в той или иной мере могло проявить себя соперничество феодальных домов, с одной стороны, и их единение во имя демонстрации силы и могущества государства — с другой, сопровождалось Надомом. В период феодальной раздробленности (XIV–XVIII вв.) общегосударственный Надом, вероятно, не устраивался, ограничиваясь хошунными и аймачными масштабами.
Следующий, третий этап истории Надома связан с вхождением Монголии в состав маньчжурского Китая. В 1778 г. особым указом императора Канси Надом был объявлен религиозным праздником в честь главы ламаистской церкви Богдо-гэгэна. Для его проведения была выбрана долина Куй-Мандал в аймаке Тушету-хана. Принимать участие в нем были обязаны только семь хошунов Халхи, признавшие вассальное подданство от цинского Китая. В этот период за праздником даже закрепилось название Надом семи хошунов (