Большой цикл старых обрядов и ритуалов был связан со временем окончания сельскохозяйственных работ, особенно с окончанием жатвы. Эти обычаи не имели точного приурочения, так как сроки уборки зависели от местных географических и экономических условий. Особенно много обрядов, подчас очень архаичных, было приурочено в летний и осенний периоды к завершению цикла сельскохозяйственных работ — уборке зерновых культур.
В прошлом жатва была одной из наиболее тяжелых сельскохозяйственных работ, справиться с которой только силами своей семьи мелким фермерам-арендаторам было трудно. Вот почему в это время особенно применялась соседская взаимопомощь. Так, например, в Уэльсе, Англии несколько соседних фермеров составляли рабочую группу, которая убирала хлеб на полях ее участников по очереди, переходя с фермы на ферму. На больших фермах работали и бригады наемных жнецов. Богатые фермеры нередко использовали обычай взаимопомощи для эксплуатации своих малоземельных соседей. На каждом участке во время уборки урожая трудились поэтому довольно многочисленные группы жнецов — от десяти до нескольких десятков человек.
Обычаи при срезании последних колосьев, связывании последнего снопа очень разнообразны и сильно варьируют даже в пределах одного графства, так что трудно дать их более или менее систематическое описание. Однако если рассматривать все эти многочисленные обычаи с точки зрения тех верований и народных представлений, которые породили их и лежат в их основе, то на Британских островах можно выделить два комплекса жатвенных обрядов, тесно связанных между собой. К первому комплексу можно отнести такие обряды и обычаи, связанные с окончанием жатвы, в основе которых лежал страх перед божеством или духом растительности: ему якобы наносили какой-то урон во время жатвы или даже умерщвляли его, и поэтому боялись его мести и гнева и всячески старались от него отделаться. Другие представления были связаны со вторым комплексом жатвенных обычаев. Основу входивших в него ритуалов составили народные верования в живительную, благотворную силу, заключавшуюся в последнем снопе и в последних несжатых колосьях. Эта сила якобы приносила благополучие семье и имела особенно плодотворное влияние на урожай будущего года.
Трудно локализовать точно эти два комплекса обрядов, так как на протяжении ряда веков они подвергались многочисленным изменениям, взаимовлияниям; в некоторых местностях нередко тесно переплетались между собой и обряды разных комплексов. Но все же можно определить, что в прошлом обычаи первого комплекса наиболее широко бытовали у кельтских народов — на западе и севере Хайланда, на прилегающих к Шотландии островах, в Ирландии, Уэльсе и лишь спорадически встречались и в Англии; обряды же второго комплекса были особенно распространены у англичан и шотландцев Лоуланда.
Рассмотрим же подробнее эти два комплекса жатвенных обрядов. Согласно народным верованиям, на которых были основаны обряды первого из них, срезание последних колосьев было нежелательным делом для жнецов, и они старались всячески этого избежать (боясь, по-видимому, нанести какой-то ущерб скрывавшемуся в последних колосьях духу растительности и этим вызвать его нерасположение). Так, на Гебридских островах «во время жатвы жнецы старались работать так, чтобы не остаться в хвосте. Когда жатва производилась сообща, то нередко бывали случаи, что последний ряд оставался несрезанным, ибо никто не хотел за него браться. Каждая женщина боялась заполучить „обжору“ (cailleach) в виде воображаемой старухи, которую пришлось бы кормить до будущей жатвы. Страх, внушаемый этой старухой, вызывал в свое время много суеты и забавных недоразумений»{300}.
Поэтому в Шотландии, Уэльсе последние колосья связывали, и жнецы должны были по очереди пытаться их срезать с завязанными глазами. В Северной Ирландии все жнецы накладывали на последние колосья свои серпы и старались их срезать сообща. В Шотландии и северных областях Англии устраивались соревнования: последний пучок колосьев связывали сверху, и жнецы по очереди бросали в него свои серпы. Иногда же за срезание последних колосьев жнецу выплачивали определенную сумму денег{301}.
В некоторых обрядах, распространенных и в Шотландии и в Уэльсе, имеются мотивы оплакивания духа растительности. Один из таких обычаев, бытовавший в Шотландии и Северной Англии в XVIII в., приведен в книге известного исследователя британских календарных обычаев А. Райта. Он назывался «Крик шеи» («The cry of neck»). Сноп, сплетенный из последних колосьев, называли «горлом» или «шеей» (по-видимому, как замечает Фрэзер, представляя себе этот сноп как шею духа хлеба, обезглавленного во время жатвы){302}. По окончании жатвы все участники ее становились в круг, посредине которого стоял человек с «шеей» в руках. Он приседал на корточки и, держа сноп у самой земли, начинал протяжно и жалобно выкрикивать: «ш-е-е-я, ш-е-е-я, ш-е-е-я!» Его крик повторяли все жнецы. Так повторялось трижды{303}.
Судя по другим источникам, в XIX в. этот обряд трансформировался значительно, хотя и продолжал сохранять свое старое название. Но в некоторых областях этот же вариант обряда носил название «крик жеребенка» или «крик кобылы». Измененный вариант обряда стал заключаться в следующем: жнец, которому удавалось срезать последние колосья, подбирал их, поднимал высоко в воздух и трижды громко кричал: «Она у меня!» Другие жнецы также три раза его спрашивали: «Что у тебя?» — «Шея! Шея! Шея!» (или в других вариантах «кобыла»). «Чья шея?» — спрашивали его. В ответ он называл имя владельца поля. «Куда ты пошлешь ее?» — «Такому-то» (он называл имя одного из соседей, еще не окончивших жатву){304}. В описанном обычае ясно видно, что от духа хлеба или растительности старались отделаться, передав его другому фермеру.
В соответствии с народными представлениями последний сноп получал и свое название. Чаще у всех кельтских народов и изредка у англичан его называли «старой женщиной». Так, по-гэльски он назывался «старуха» (cailleach) или «старая женщина» (carline){305}. В Уэльсе последний сноп называли «колдуньей» или «ведьмой» (gwrach){306}, в Ирландии — «бабушкой» (granny) или также «старухой». В низменной Шотландии (Лоуланд) последний сноп называли «старухой», если жатва заканчивалась поздно или же если его срезали после захода солнца{307}. В остальных случаях последний сноп назывался «девушкой». В этой области, возможно, была как бы переходная зона между двумя комплексами обрядов. Интересно отметить, что и в этническом отношении шотландцы Лоуланда отличались более смешанным составом, чем, например, жители Хайланда.
Часто встречались также олицетворения последнего снопа в образе какого-нибудь животного. Названия «заяц», «кобыла», «хромая коза», «собака» существовали параллельно к основному названию «старуха» или подменяли его.
По существовавшим поверьям последнее обиталище духа растительности — сноп мог принести несчастье в дом и поэтому от него старались отделаться, подбросить его фермеру, который еще не закончил жатвы. Так, на Шетландских и Оркнейских островах снопу придавали сходство со старой женщиной — надевали на него женское платье, чепец и потихоньку подбрасывали на соседний участок. Или же парень садился на лошадь и на полном скаку бросал сноп под ноги жнецов. Это вызывало ярость, его преследовали и, если догоняли, жестоко наказывали{308}. В Уэльсе же «колдунью» парень тихонько подносил к участку, где шла жатва, и бросал ее прямо на серп соседа, а сам быстро убегал, так как рассерженные жнецы бросали ему вслед свои серпы{309}. На о-ве Скей (Гебриды) фермер вместо того, чтобы посылать сноп со своего поля, тайно делал на участке соседа из стоявших еще колосьев причудливую копну, которую здесь называли «хромая коза»{310}.
В некоторых местностях «старуху» просто уничтожали, как и всякую вредную нечистую силу. В Ист-Ридинге, например, в последний день жатвы сжигали на поле хлебный сноп. Этот обряд носил название «сожжение старой колдуньи».
Среди уэльсцев встречался обряд и переходного типа — сноп доставляли на дом фермеру, владельцу поля, но при этом все домочадцы всячески этому препятствовали и старались не допустить в дом жнеца с последним снопом. Если все же жнецу удавалось преодолеть все преграды и внести в дом сухой и неповрежденный сноп, то он получал вознаграждение{311}.
Из описанных обрядов видно, что в прошлом дух растительности, воплощенный в последнем снопе, представлялся не только духом хлеба, но и духом растительности вообще. Обычно, например, перебрасывали последний сноп — «старуху», «ведьму», «кобылу» и пр. — от одного фермера к другому, пока вся жатва не была закончена. Хозяин, которому доставался сноп, должен был хранить его всю зиму. На Оркнейских и Шетландских островах изготовляли часто специальную соломенную собаку (Strae bikko), художественно сплетенную из соломы в натуральную величину, с поднятыми ушами и загнутым хвостом. Ее привязывали к повозке «Driltie» (так называли человека, последним закончившего жатву), на которой он вез последние снопы{312}.
Все отрицательные свойства последних колосьев, по поверьям, переходили к их окончательному владельцу. Поэтому ему часто давали то же название, что и снопу, обращались с ним безжалостно. Так, жители северо-восточной Шотландии по пути следования такого фермера с последними снопами обливали его грязной водой, бросали в него тухлые яйца. Когда же он входил в сарай, соседи схватывали его, завертывали в парусину или надевали на него старое женское платье (олицетворение снопа-старухи) и сажали на мусорное ведро