Местные церковные праздники в сочетании с ивановым днем, поездками на сенокос, толоками давали возможность молодым людям завязать и поддерживать знакомства, найти себе спутника жизни{394}.
Во времена, когда пользовались еще пожогами, в августе на подсеке второго года сеяли рожь по стерне. Поднимали зябь, шла уборка урожая картофеля, репы и др. Постепенное приближение осени отмечалось различными поговорками, предсказаниями погоды на ближайшее время. В одних местностях, сообразно народному опыту, считали, что осень приходит уже на Олафа (29 июля), в других — на Лаврентия (10 августа), в третьих — на Варфоломея (24 августа), или просто говорили, что «осень приносит сентябрь».
Сентябрь по-фински и носит название «осеннего месяца» (syyskuu). Это был месяц окончательной уборки полей и завершения земледельческого года — последним днем его был михайлов день (29 сентября), у православных в пограничной части Карьяла — покров — 1 октября{395}.
Сентябрьские приметы о погоде уже в значительной мере относились к зиме: ветреный сентябрь предвещал мягкую и снежную зиму, гроза в сентябре была к затяжной и теплой осени, ранний отлет журавлей означал быстрое наступление холодов. Видимость Млечного Пути была также важной приметой: если он был виден ясно, то это было к холодной и ранней зиме, а затуманенность в его восточной части — к мягкой и снежной.
В прошлом, когда сельскохозяйственный год заканчивался к октябрю, батрак должен был в течение сентября подыскать себе место работы на следующий год. Обычно во второе воскресенье сентября в некоторых местностях Финляндии, особенно в Хямэ и Саво, проходила «батрацкая ярмарка». Нередко она устраивалась в соседних приходах в разные дни, чтобы человек, не нашедший себе места в одно воскресенье, мог бы в следующее искать работы в другом приходе.
На «батрацкую ярмарку» собиралось много народу — это был не только сбор для найма батраков, но одновременно и народное гулянье, место встречи молодежи.
11 сентября, в день св. Александра, в Финляндии был праздник ремесленников. В этот день впервые после лета зажигался в мастерских свет для вечерней работы, и в связи с этим хозяин выставлял мастерам и подмастерьям угощение — кофе и водку. Аналогичный праздник известен в Европе довольно широко: в Дании он проводился на михайлов день, в Германии — неделю спустя. В Финляндии же, видимо, этот день ставился поближе к дню осеннего равноденствия, аналогично тому, как со дня весеннего равноденствия ремесленники прекращали работу при искусственном освещении.
День воздвижения креста (14 сентября) не был большим церковным праздником, но его помнили как определенный день отсчета: в это время в некоторых местностях начинали охоту на боровую дичь, в других — приступали к глубинному лову рыбы, к этому дню следовало убрать репу, заготовить мясо.
Следующие церковные праздники — Матвей (Матти — 21 сентября) и Михаил — также были датами окончания полевых работ. Матвеевых дней в году было два (зимний Матти был 24 февраля), и приметы отражали это обстоятельство. Говорили: «Матти приносит сумерки, Матти их и уносит»; «Матти ставит светец, Матти его и убирает»; «Матти дает завтрак, Матти его и берет»{396} — в этом случае речь идет о летнем промежутке между Матвеевыми днями, когда дневной рацион в связи с большой продолжительностью рабочего дня увеличивался на одну трапезу. Аналогичный смысл имеет и поговорка: «Матти дает молоко, Матти и берет его», что было правильным в те времена, когда коровы кончали доиться на всю зиму. Матти имел также прозвище «грязного» и «ямного». Первое прозвище было связано с состоянием дорог, второе — с закладкой на зиму репы в ямы. Во многих местностях Матти был днем начала молотьбы в ригах, обработки льна, осеннего забоя скота и т. д. В целом работы с полей уже переносились внутрь крестьянской усадьбы.
Михайлов (финск. Mikkeli, Mikko) день был заметным календарным и церковным праздником. Он приходился на 29 сентября, но прежде церковный праздник отмечали в первое воскресенье после 29. Поэтому 29 сентября в отличие от церковного дня Михаила народ называл «будничным Михаилом» (Arki-Mikkeli), и праздничным у крестьян был именно этот день, как последний день в сельскохозяйственном году{397}.
В поговорках, связанных с михайловым днем, отражается именно окончание полевых работ: «С Михаила женщины в комнату, картофель в погреб»; «Лучина в светец, кудель на прялку, капуста в котел, женщины в комнату, репа в погреб»; «Михаил опустошает поля, Михаил запирает ригу» и т. д. С михайлова дня заканчивались и выпас коров, и поэтому срок найма пастухов. В прошлом батраки с михайлова дня имели свободную неделю, затем с ростом объема земледельческих работ этот свободный период передвинулся на более поздние сроки.
Праздничная трапеза в михайлов день включала молочную похлебку и кашицу из тертой репы, но есть сведения и о поедании ритуальной овцы или барана и связанных с этим жертвоприношениях. Аналогичные данные есть из Ингрии и Эстонии{398}.
На сентябрь приходились и некоторые праздники, не имевшие точной даты, а определявшиеся сроками окончания некоторых работ: уборки репы, позже — картофеля, а также праздник окончания молотьбы в риге.
Праздник по поводу окончания уборки репы был не особенно торжествен и заметен, но он интересен благодаря тому, что в нем отражались старые общинные традиции. Репу сеяли на подсеках в лесу или пожогах кустарниковых земель. И те и другие относились в прошлом к деревенским общинным землям. Любой крестьянин мог выгородить себе на них участок под пожог, а после окончания пользования им снять изгородь, и земля опять переходила в общинное пользование. Вероятно, именно поэтому и урожай репы в какой-то мере считался «общим». Убирали репу часто с толочанами, причем никакого угощения не было, кроме печеной репы, которую закладывали в золу тут же на поле. Зато каждый участник мог взять с собой такое количество репы с ботвой, какое он мог унести. Характерно, что бедняки приходили на уборку репы без всякой договоренности или приглашения и получали в награду за день работы мешок репы. В некоторых местностях уборка репы так и называлась «праздником раздела» (jakajaiset){399}.
В какой-то мере аналогичен этому празднику был и день коллективной уборки картофеля, который со временем практически вытеснил репу. Правда, здесь не было такой раздачи урожая, но и сравнительно будничный характер толоки и скромное угощение были сходны.
Одним из заметных праздников был день окончания обмолота зерна. Сушка снопов в риге и молотьба цепами были одной из трудоемких работ. Несмотря на то что с появлением молотилок весь процесс работы изменился, воспоминания о молотьбе вручную и связанных с нею обычаях в некоторых местностях Финляндии сохранялись долго. Есть много записей о том, что, несмотря на тяжесть труда, молотьба считалась приятной и праздничной работой в значительной мере благодаря устраивавшимся толокам. Хозяйка двора угощала толочан. Традиционным блюдом была «каша цепа». Кроме того, было принято приносить прямо в ригу кофе и различное печение. В угощение входила и выпивка — водка или крепкое пиво. Хозяева двора так же, как и на жатвенных толоках, должны были выставить угощение соответственно своему достатку, иначе они теряли свою хорошую репутацию. Кроме того, считалось, что скупость может погубить удачу в ведении хозяйства.
При молотьбе, как и при других коллективных работах, каждый работник старался не отставать от других. При обмолоте снопов тот, кто последним ударял цепом, на весь будущий год получал какое-нибудь насмешливое прозвище. Ударив последний раз цепом, следовало быстро бросить его за ворота риги. По тому, как упал цеп, предсказывали будущее работника. Немало было и различных обычаев, которые, как предполагалось, обеспечивали удачу в дальнейшем.
Работа в риге была грязной, так как было много сажи, летящей мякины и ости, и на эту работу надевали самую старую одежду. После окончания молотьбы все отправлялись в баню. При этом в некоторых местностях было обычной шуткой попытаться разорвать одежду на другом, так что часто начиналась настоящая схватка и женщины должны были спасаться бегством в баню{400}.
Первичная обработка льна приходилась также на осень, была коллективной и сопровождалась небольшими праздниками. В некоторых местностях, а именно там, где лен возделывался издавна и в больших количествах, например в Хямэ, были праздники, связанные также с дерганьем льна. Но, как правило, помочи организовывались при мятье и трепании льна. Работали в риге или около бани, где сушили лен после мочки, или в самой бане вечером, при искусственном освещении.
В большей части Финляндии мятье льна велось поочередно на двух льномялках. Одна была более тяжелой конструкции и ею лишь ломали тресту. На второй, более легкой, лен очищали от кострики. Мужчины работали на более тяжелых льномялках, женщины — на легких трепальных, работа, как правило, велась попарно. В некоторых местностях эту работу делали только молодые парни и девушки. Толочане собирались в приглашающий дом обычно к пяти часам вечера. Их сразу поили кофе, часто для этого случая варили пиво. В ходе работы хозяйка обычно еще раз приносила питье и еду в баню или ригу, где работали, основная же трапеза была по окончании работы. Сначала мылись в бане, которую специально топили, затем в доме подавался ужин, иногда устраивались и танцы, но, как правило, праздник не затягивался, так как на следующий день предстояла такая же работа в другом дворе, и каждый работал часто без перерыва всю неделю.