. Главным элементом обрядности в иванов день, по мнению немецких этнографов А. Шпамера, Е. Ферле и некоторых других, были огни (Sonnwendfeuer){412}, пережиток древнего языческого обряда в период летнего солнцеворота. И церковь, и светские власти неоднократно запрещали костры, но тщетно. В средневековье костры на иванов день зажигали по всей Германии. И после Реформации в протестантских областях, например в Саксонии, ивановы костры жгли вплоть до конца XIX в.{413}
Однако со временем некоторые обычаи, связанные с этим днем, в частности огни, стали исчезать. К концу XIX в. граница между пасхальными огнями и огнем на иванов день проходила южнее Гарца и Гессена: на севере преобладали пасхальные огни, на юге — ивановские{414}. По материалам, собранным в 20-х годах XX в. для немецкого этнографического атласа, известно, что костры в иванову ночь жгли уже только на юге Германии (в Баварии){415}. В некоторых северных областях в иванову ночь зажигали свечи (как пережиток былых костров), а в городах их заменила иллюминация{416}.
В зажигании костра должны были принимать участие все члены общины. Кто не участвовал в этом обряде, того дразнили мальчишки в своих песнях как скрягу{417} или штрафовали на два с половиной гроша (например, в Брауншвейге){418}. Если кто-либо не мог по каким-то причинам участвовать в празднике, он обязан был появиться хотя бы на короткое время и выпить стакан вина.
Костры на иванов день по форме ничем не отличались от костров, зажигаемых в другие праздничные дни: на масленицу и пасху; их зажигали преимущественно на возвышенных местах, хотя в некоторых местах, особенно в городах, их жгли на равнине, чаще на рыночной площади перед ратушей{419}. К костру собирались и стар и млад, водили хороводы, дети, юноши и девушки прыгали через него. Парни и девушки прыгали парами. Если при прыжке парень и девушка не разожмут рук, то считали, что их любовь укрепится и в этом же году они справят свадьбу (Верхняя Саксония); если же разожмут руки или платьем заденут за огонь, то это был неблагоприятный знак. В некоторых областях, наоборот, считалось нехорошей приметой, если огонь не задевал платья прыгающей через костер женщины. Полагали, что в таком случае она в текущем году не забеременеет, так как не приобщилась к плодотворящей силе огня{420}.
По высоте прыжков судили также о том, хороший или плохой будет урожай. Здесь сочетается, по мнению советского ученого С. А. Токарева, магия плодородия с магией брачного оплодотворения{421}. По народным представлениям, прыгание через костер и прогон скота через него способствовали защите людей и животных от болезней, оберегали их от колдовства. С этой целью во многих областях Германии к костру приносили больных детей. Считали, что особенно целебным свойством обладал иванов огонь при глазных болезнях, спасал он также от болей в пояснице во время жатвы. По поверьям, головешки из иванова костра, хранящиеся в доме, защищали от пожара. В целях оберега клали также немного золы из костра в корм скоту. Чтобы придать силы целебным свойствам огня, в него бросали определенные травы; сорняки же бросали в огонь, чтобы их поменьше было в поле. Если майское дерево стояло до дня Иоганна, то его также бросали в костер. По мнению Ферле, это не обязательно означало уничтожение старого символа, а скорее должно было придать силу огню и обеспечить все живое и растущее теплом солнца.
С культом солнца связывал и Шпамер обычай зажигания огней в иванов день{422}. Не отрицая веры в очистительную и апотропеическую силу иванова огня и связь его с солярным культом, советский фольклорист В. Я. Пропп, исследуя аграрные обряды русских, пришел к выводу, что обряды иванова дня, в том числе и обрядовые костры, — продуцирующие, т. е. все они направлены на то, чтобы воздействовать на рост растений{423}.
Помимо зажигания костров, иногда в этот день, как и на некоторые другие праздники, скатывали с возвышенности горящие колеса, смоляные бочки, бросали горящие диски. Все это, по поверью, должно было защищать поля от непогоды. В целях повышения плодородия полей во многих областях Германии в пашни втыкали головешки из иванова костра. В некоторых местах, например в брауншвейгской деревне Вендебург, еще в конце XIX в. в землю закапывали деревянный крест, который несли во время шествия в день Иоганна (это называлось закапывать Johannich). При этом закапывали и бутылку шнапса, из которой пили участники процессии{424}.
Закапывание в иванов день в землю кусков дерева — воплощения сил природы — означает стремление человека передать эти силы земле, которая должна родить новый урожай. Сжигание дерева (иногда в виде чучела) на костре придает силу огню, и люди, прыгая через костер, как бы приобщаются к ней{425}.
Обычно костры зажигали в иванову ночь, однако в некоторых местах, например в Маркдорфе у Боденского озера, это делали в 12 часов дня, ибо считали, что полдень особенно полон таинственности, в этот час бродят духи. «Огонь солнцеворота» (Sonnwendfeuer) и связанные с ним народные верования очень схожи во всей Европе. По мнению Ферле, корни этих явлений надо искать в общей индоевропейской основе. Отдельные же детали обрядности могли, на его взгляд, впоследствии заимствоваться одним народом у другого{426}.
Иной точки зрения придерживается В. Я. Пропп. По его мнению, сходство обрядов на иванов день объясняется сходными формами мышления, связанными с ранним земледелием{427}. Если принять эту точку зрения, то детальные различия обрядности могут, видимо, быть объяснены тем, что каждый народ в своих конкретных условиях вносил что-то свое в обрядность, хотя не исключены и заимствования.
После первой мировой войны празднование иванова дня приняло несколько иные формы. Оно было перенесено на 21 июня — астрономически более точный день летнего солнцестояния. В Бадене, Гессене и некоторых других землях каждый год за несколько месяцев до призыва в армию создавались рекрутские ферейны, которые и руководили сооружением и зажиганием костров в иванову ночь{428}. Но по-прежнему огни зажигали не спичками, а факелом, зажженным от «чистого» огня, полученного трением{429}.
Кроме огня в обрядности дня Иоганна Крестителя большую роль играли травы. Некоторые травы получили название по имени святого — Johanniskraut (иванова трава). Наибольшей популярностью у немцев пользовался в качестве ивановой травы дырчатый зверобой (Hypericum perforatum), хотя в каждой земле была своя главная иванова трава (или цветок); в Тюрингии, например, арника, которую использовали для приготовления лечебных мазей. В лечебных целях собирали также тмин и другие травы. Травы использовались в эту ночь девушками также и для гадания, главным образом о суженом. Девушки молча прикрепляли две травинки к потолку или у печи и наблюдали за тем, склонятся ли они друг к другу. Если это случалось, то девушка делала вывод о расположении к ней ее суженого. Венок из зелени, положенный под подушку, «помогал» увидеть во сне суженого.
Обычно травы собирали накануне ночью между двенадцатью и часом или в полдень иванова дня. По поверью, травы, сорванные в иванов день и освященные в церкви, защищали их владельцев от болезней, а дом от бури и пожара. Букет или венок, повешенный над входной дверью, якобы закрывал ведьмам доступ в дом. По данным Ферле, некоторые группы немцев из северных областей Германии и венды Ганновера плели в полдень венки из трав, а затем весь год хранили их в доме в целях оберега{430}.
В некоторых районах средней Германии украшали дома цветами и внутри и снаружи. В Баварском лесу девушки делали букетики из иванова цветка, орешника, клевера и трясунки. В Гарце в иванов день ставили перед домами елки, украшенные гирляндами из этих трав, в других местах подвешивали гирлянды к окнам или же протягивали их поперек улицы. В Фихтельгебирге украшали цветами и травами колодцы и родники, чтобы из них не ушла вода. В Бранденбурге через всю деревню скакал парень с иоганном — букетом лечебных трав, переплетенных цветущей рожью. По поверью, счастье приносил также «волшебный» корень, который выкапывали в иванову ночь{431}.
Верили, что цветок папоротника может помочь найти золотую жилу, а семена папоротника в иванову ночь делают человека невидимым. В ночь на Иоганна советовали также добавлять в корм скоту разные травы и муку с солью — от болезней и других несчастий. В Шлезвиг-Гольштейне в этот день устраивали «букет середины лета» (Mittsommerqueste, Mismosquost){432}. В прошлом этот обычай был распространен довольно широко, потом был забыт, а с 1921 г. стал снова ежегодно отмечаться.
Накануне иванова дня дети отправлялись с корзинами в поля и собирали цветы и травы, при этом обязательно надо было нарвать веток бузины и пучки крапивы. Затем все это сортировали и связывали в букеты, гирлянды, венки. На площадь, предназначенную для празднества, мальчики приносили скамьи и специальный, сохранявшийся из года в год шест с опорными планками и поперечинами. Вечером девушки, парни и дети под музыку шли на площадь, где устанавливали этот шест, украшали его венками и гирляндами и танцевали вокруг него. Главное же празднество происходило на следующий день — в день Иоганна — с обеда до вечера с танцами и пением