В календаре нашли отражение и особенности естественно-географических условий страны. Значительные расхождения в сроках одних и тех же работ, вызванные вертикальной расчлененностью горной местности, привели к появлению одинаковых обрядов, приуроченных к разным датам.
На складывание обрядности некоторое влияние оказали различия в национальной и религиозной принадлежности швейцарцев: так, католики, особенно жители гор, более стойко придерживаются обычаев, чем население протестантских кантонов. Утвердившийся в этих кантонах кальвинизм с его стремлением к простоте и строгости в обрядности значительно «преуспел» и в искоренении народных традиций в быту.
День 24 июня наиболее известен в народе как иванов день, хотя его обычаи и не имеют ничего общего с этим святым. Истинное их значение отражает другое, еще сохранившееся местами его название — «Sunnawend» (день солнцеворота).
В конце XIX — начале XX в. этот день был одним из самых больших праздников в Швейцарии. Так, ретороманцы — жители горного Энгадина, известного своей суровой красотой, говорили: «Если хочешь увидеть Энгадин в его красе, то приходи сюда один раз в году, а именно в день св. Иоанна»{544}.
В сельской местности в подготовке к празднику участвовали все жители, но главными действующими лицами были дети и молодежь. Как организаторы выступали местные учителя или духовенство, они оказывали влияние на обычаи, меняя их, и способствовали появлению новых.
Главный элемент этого праздника, распространенный у других европейских народов, — ритуальные огни — известен лишь в небольшой области Швейцарии: в кантоне Валлисе (у германошвейцарцев и франкошвейцарцев), в части кантонов Берна (Бернский Оберланд), Невшателя (у франкошвейцарцев), Тессина (у италошвейцарцев). Названия этих огней — «огни солнцеворота», «огни Иоганниса» (Sunnawendfeuer Johannisfeuer), «факелы» (brandon), «соломенные жгуты» (falio feu des failles) — указывают или на время их зажжения, или на форму{545}.
Наиболее часто этими ритуальными огнями были костры. Вечером, в канун праздника, их зажигали на возвышенностях. Нередко рядом с кострами горели и пучки сена, обернутые вокруг шестов, и старые метлы. Их поднимали вверх и выводили в воздухе ими огненные круги; в некоторых местах бросали зажженные шайбы. Эта фигура огненного круга представляла, вероятно, солярный символ.
Как и весной, на масленицу, так и в канун иванова дня в народе верили, что все, что соприкасалось с огнем этих костров или исходило от них, обладало особой магической силой. Огонь как символ солнечного тепла, оплодотворяющей силы солнца, одновременно воспринимался и как очистительная сила. Такие представления лежали в основе большинства действий, связанных с этим днем. Прыжки через костер, ставшие теперь развлечением для молодежи, имели когда-то определенное значение. Например, еще недавно считали: чем выше прыжок, тем лучше уродятся лен и хлеб. Известно также, что после этого девушки шли на льняные поля, прыгали там, танцевали и катались по земле нагими. Подобные приемы имитативной магии, соединенной с магией плодородия, часты и в других календарных обрядах.
Сияние огня, дым, расстилавшийся над полями, как бы помогали урожаю: поля, лежавшие от них в стороне, оставались будто бы бесплодными в течение 7–9 лет (Бернский Оберланд). Пепел рассыпали по земле как оберег, на углях настаивали воду, приписывая им лекарственные свойства. Известно, что в кантоне Невшателе для изгнания болезни или очищения от нее больных детей проносили над жаром костра или через его дым, а также прогоняли скот, чтобы обезопасить его от эпидемий.
На кострах пекли хлеб, который применяли в лекарственных целях. В других районах такой хлеб служил ранее жертвой стихиям, чтобы «умилостивить» их, но позднее стал лишь одним из элементов праздничной еды. Обычай коллективной трапезы, устраивавшейся в этот день, свидетельствовал о вероятных общинных пережитках. В Мюнстерском Оберланде для общего пира вечером доили коз, молоко которых якобы становилось лечебным{546}.
Со значением этого дня как поворотной даты связана народная вера в то, что не только огонь, но и вода, и зелень получали в это время особые свойства. Именно в этот период зелень достигала своего наивысшего роста. Поэтому в эту ночь до рассвета торопились собрать лекарственные травы и цветы, причем их надо было срывать, а не срезать ножом, иначе они могли утратить свою силу. Часть зелени бросали в огонь костра, что, возможно, было когда-то жертвой огню, остальную сохраняли до будущего года в виде венков или пучков, составлявшихся обычно из определенных видов трав — 9 или 12 (в народных верованиях магические числа). Травы служили оберегами от волшебства, бурь и молний. Как и в других европейских странах, в Швейцарии некоторые поверья были связаны с папоротником, его цветком, но чаще с его семенами, якобы появлявшимися и созревавшими за одну ночь. Собравший их в полночь мог стать богатым, так как ему, по легендам, открывались из-под земли клады{547}.
Воде рек, озер, источников, росе приписывали способность исцелять и делать людей красивыми. Поэтому в ночь на 24 июня росой умывались, купались в реках. В некоторых областях французской Швейцарии мальчики обливали водой женщин и девушек. Этот шутливый обычай имел когда-то, вероятно, определенный магический смысл — передать плодородную силу воды человеку — или представлял собой изменившийся обряд вызывания дождя{548}.
В католической Швейцарии подобные же обычаи, но в меньшем объеме были связаны и с 29 июня — днем св. Петра. В кантоне Валлис в этот день в тех же местах, что и 24 июня, зажигали костры, собирали травы, хранили их как оберег в домах, в хлеву{549}.
О переломном периоде в природе с иванова до петрова дня среди народа сложилось представление как об опасном времени. Это отразилось в суевериях. Например, 24 июня и накануне этого дня боялись отправляться в дорогу или начинать какое-нибудь дело. «В этот день, — говорили в Эмментале, — должны погибнуть трое — в воздухе, в огне и воде» или: «Иоанн-креститель должен иметь (как жертву) бегуна, пловца и поднимающегося в горы» (кантон Шафхаузен). Изменение роли воды и огня здесь, вероятно, было вызвано опасностью пожаров и несвоевременностью дождей во время жатвы и сенокоса. Несмотря на горячее время уборки, в день св. Петра, как якобы роковой, не работали.
В конце XIX в. в Швейцарии, особенно в альпийских районах, известны и другие летние огни. Их время — «середина лета» («Mi-été»; «la mitzautein», «Mittsommer»), — по-видимому, занимало особое место в народном календаре швейцарцев, отражавшем различные фазы солнца. Можно предполагать, что обычай зажигать в эти дни костры в горах имел ранее связь с солярным культом. Праздник «середины лета» сохранился в летней обрядности жителей скотоводческих районов независимо от их религиозной и национальной принадлежности. Так, следы его заметны в обычае зажигать костры в день св. Якоба, получившие в народе позднее название «огней св. Якоба».
В песнях часты и старые названия этого праздника;
Voici-la mi-été bergers de nos montagnes.
Compagnons et compagnes, que ce jour soit fête!
Voici la mi-été.
Вот середина пастушечьего лета в наших горах.
Парни и девушки, пусть этот день будет праздником!
Вот она середина лета{550}.
Начиная с XX в. обычай зажигать костры переходит на соседние даты, связанные с историей Швейцарии, и вместе с этим меняется и его значение. (Например, он был приурочен к годовщине битвы при Вилльмергене 1712 г., принятию Швейцарской конституции и т. д.) Наибольшее распространение в Швейцарии получили огни 1 августа, впервые, в 1891 г., зажженные в кантоне Швиц в ознаменование 600-летия Швейцарского Союза. К концу XIX — началу XX в. этот день превратился во всеобщий праздник швейцарцев. В некоторых местах за огнями 1 августа еще продолжает сохраняться название «огней св. Якоба», свидетельствующее об их более раннем происхождении{551}.
Как и для других традиционных огней, хворост собирали дети, в Альпах, Тичино, Бернской Юре — деревенские парни, на горных лугах — зенны (альпийские пастухи). В устройстве этого праздника большую роль играли различные общественные организации, в местах, где было много туристов, организаторами выступали хозяева отелей, гостиниц и т. д. День 1 августа включал в себя не только традиционные костры, но и другие элементы, характерные для альпийских праздников, например борьбу, стрельбу (в том числе из лука), а также гимнастические упражнения. Характерны для этого времени народные театрализованные представления. Особенно часто исполнялась драма о легендарном герое Вильгельме Телле, предания о котором из немецкой Швейцарии распространились по всей стране{552}.
В Швейцарии, как в стране развитого скотоводства, одной из главных забот крестьянина была уборка сена. Еще весеннее время изобиловало различными магическими приемами, имевшими целью пробудить рост травы{553}. Расположение лугов на различных высотах привело к большому колебанию в сроках сенокосов иногда в одной и той же области. Так, народные пословицы говорят, что «все недели от Петра (29 июня) до Бартоломея (24 июля) косят и убирают сено», или: «стог сена достигает скирды хлеба», т. е. сроки сенокоса и жатвы совпадают