ЧЕХИ И СЛОВАКИ
У чехов и словаков не существовало явного перехода от весеннего к летнему циклу календарных обычаев. По своему существу филиппо-якубская ночь, последняя ночь апреля, и праздник троицы, тесно связанные с весенним пасхальным периодом, в то же время имели много общего с летними праздниками и их обрядами. Филиппо-якубская ночь, например, с характерным для нее зажиганием костров была близка к празднованию дня св. Яна, а во время духова дня (у чехов называвшегося letnice) до недавнего времени сохранялись присущие летнему периоду обряды вызывания дождя: чистка колодцев и ключей, украшение их венками, кропление водой и т. п.
Характерная черта народных обычаев — приурочивание обрядов сходного происхождения к разным календарным датам, иногда они повторяются в различной форме и взаимосвязях. Во время же наиболее крупных календарных праздников (чаще всего церковных) обычно совершаются обряды, связанные первоначально с другими днями и не имевшие ничего общего с тем святым, которому они позднее посвящались, так как относились к языческому аграрному (земледельческому или скотоводческому) культу, а также к солярному культу, наиболее отчетливо проявляющемуся в летнем цикле календарных праздников.
Обычаи и обряды второго этапа солярного культа — летнего солнцестояния — группируются вокруг праздника св. Яна (24 июня), совпадающего с самым длинным днем года. В ночь перед праздником взрослые и молодежь разводили у каждой деревни костры; в названии этой ночи в разных вариантах встречалось имя св. Яна: pálit Jána («палить Яна») (чеш.), Vajano, Sobotky, Sobytky (словац.). Эти огни были самой разной формы: мог быть большой костер (или целый ряд костров), высокий столб, обмотанный соломой, в которую втыкали множество сухих прутьев{640}. В северной Словакии сбивали кресты из двух-четырех и более досок от разбитых сухих бочек, которые прибивали на высокий шест, обливали керосином и поджигали. Иногда это были просто колеса от повозок. Такие колеса (изображение солнца) должны были обязательно вертеться при горении{641}. Вокруг костров молодые люди пели песни, танцевали, бросали горящие поленья, катали горящие колеса, бегали с факелами наперегонки, прыгали через костры, соревнуясь между собой. Перепрыгивание огня означало очищение, будущее здоровье; иногда старались подпрыгнуть как можно выше «на длинный лен» («na dlouhý len») — это предвещало хороший урожай его.
Праздники летнего солнцестояния славили природу. Янские огни, горевшие до самого утра, когда-то имели и эротическое значение. Песни янской ночи говорят о любви, будущих свадьбах. Так, в Словакии, например, пели:
Jano, Jano, Vájano,
Priletela holubička včas rano,
Priletela druhá z červeného krúha,
Priletela tretia zo zahrady z kviet'á.
Jano, Jano, Vájano,
Koho oženime?
D'ura Stefanovie.
Koho mu dáme?
Maru Kalinovie.
Яно, Яно, Ваяно,
Прилетела голубка рано,
Прилетела другая из красного круга,
Прилетела третья из цветущего сада.
Яно, Яно, Ваяно,
Кого поженим?
Дюра Штефана.
Кого ему дадим?
Марину Калинову{642}.
Девушки в день св. Яна плели венки «из девяти цветов», пускали их в воду, бросали через огонь или на деревья, гадая, с какой стороны придет будущий жених или когда они выйдут замуж.
В юго-восточной Моравии чешские девушки кидали венки на яблони. Каждая из них при этом могла повторить свою попытку три раза. Если венок сразу зацеплялся за ветку яблони, верили, что девушка выйдет замуж в этом же году; если со второй или третьей попытки, то соответственно замужество девушки должно было состояться через два или три года. Эти девичьи гадания можно было повторять только с интервалом в три года{643}.
В некоторых районах Словакии празднование дня св. Яна сохранялось вплоть до 50-х годов нашего века. Однако в обряде ночного зажигания костров, имевшем уже только характер увеселения, принимали участие лишь юноши, девушки же к огням не выходили, однако старшее поколение еще помнит об участии в празднике молодежи{644}.
Сохранились сведения о том, что в янскую ночь начиналось и первое купание (kupadla). Но этот обычай исчез еще в XIX в.{645}
Верили, что в янскую ночь с помощью различных приемов можно обнаружить скрытые в земле клады. Тема эта широко распространена в чешском и словацком фольклоре.
Святоянские дни были посвящены солнцу, побеждающему тьму. Солнце считали символом добра и жизни, ему приписывалась магическая сила. Его присутствие уничтожало действие всех сверхъестественных злых сил. Чехи и словаки верили, что после захода солнца враждебные силы приобретали особую значимость, увеличивавшуюся в ночь на св. Яна, как, впрочем, и во время многих других праздников периодов солнцестояния.
В северо-восточной Моравии, в области Моравской Валахии, молодежь, собираясь жечь костры, говорила: «Идем выгонять ведьм» («Jdem vyhadzovat’ čarodějnice»){646}.
Священную функцию солнца на св. Яна подчеркивали и многие запреты: нельзя было бросать в огонь мусор, лить воду. После захода солнца нельзя было брать что-либо в долг, особенно молоко, так как ведьмы могли навредить корове, которой это молоко принадлежало{647}.
Верили, что собранные до восхода солнца в эту ночь лечебные травы имеют особую силу. Лечебным магическим свойством обладала якобы и собранная до восхода солнца святоянская роса{648}.
О древнем характере обрядов дня летнего солнцестояния свидетельствует хроника Козьмы Пражского (XII в.), где есть упоминание о том, что у чехов в этот период проходили большие языческие празднества. В период средневековья христианская церковь много раз запрещала летние обряды, связанные с культом Свантовита и сопровождавшиеся зажиганием костров, буйным весельем как у чехов, так и у словаков{649}. Постепенно христианское духовенство и эти праздники, как и многие другие укоренившиеся в народе обычаи, приурочило к религиозному празднику — дню Яна Крестителя.
С днем св. Яна связаны были и многие обряды аграрного культа. В чешских областях, гораздо ранее затронутых индустриализацией, к XIX в. память о них уже почти стерлась. У словаков же они сохранялись до недавнего времени.
Засуха, град, вредные насекомые на овощах и фруктовых деревьях — все это было якобы деянием сверхъестественных сил. Для вызывания дождя в день св. Яна совершались обряды очищения колодцев, в некоторых районах это делали девушки, в других — юноши. Под крышу дома или в углы амбара втыкали зеленые ветки, чтобы не ударил гром. В горной Словакии (д. Крива) перед днем св. Яна засевали крохотный кусок поля пшеницей и с плугом обходили все участки; верили, что, если совершить такой обряд, буря не тронет урожай. Угли от янских костров клали в капусту, чтобы не было гусениц{650}. Тот же обряд был известен чехам северо-восточной Моравии{651}.
Праздник св. Яна проходил во время, предшествующее сбору нового урожая, т. е. в самый голодный период для крестьянина-земледельца. Обрядовой пищей дня св. Яна было так называемое pražmo, pražma, известное чехам как в Чехии, так и в Моравии. Это было размоченное в воде жареное, недозрелое зерно (чаще всего ячменное). Считается, что название этой пищи произошло от имени злого сверхъестественного существа — пражца (термин «пражец» означал и первого святоянского жнеца), вызывавшего падение колосьев недозрелого зерна{652}.
Ко дню св. Яна были приурочены и обряды, связанные со скотоводством, в особенности в горных районах, как у чехов, так и у словаков. Янскими венками украшали коров, для того чтобы они давали больше молока, собранными в день св. Яна лечебными травами окуривали скот и жилища. В горной Словакии, где было развито отгонное овцеводство, пастухи, начиная с весеннего выгона и вплоть до праздника св. Яна, не спускались в долины и не поддерживали никакой связи с родной деревней. Нарушение этого запрета якобы могло навредить овцам — их могли испортить ведьмы. В Моравской Валахии, по свидетельству источников, уже в XVI в. в день св. Яна собиралась «валашская дань», которую платили валахи-овцеводы землевладельцам за пользование горными пастбищами{653}.
Сохранились данные от XVIII в. о праздновании в день летнего солнцестояния языческого праздника у горы Радгошт, куда съезжалось население скотоводческих областей из горной Словакии и Моравии{654} и где заключались свадебные договоры.
У овцеводов в Высоких Татрах Словакии в день св. Яна устраивался валашский пир (valašská hostina). Этот день для овцеводов был половиной срока, проведенного на отгонных пастбищах. Они должны были передать хозяевам половину полученного от овец сыра (теперь скотоводческому кооперативу). На высокогорные пастбища в этот день собирались ближайшие родственники валахов-пастухов. Главный пастух — бача — готовил мясные и молочные блюда для угощения; женщины приносили калачи, мужчины — спиртные напитки. Праздник сопровождался музыкой и танцами и длился до самого утра