В иванов день большое значение придавалось ритуальному умыванию людей и скота. Как отмечает югославский этнограф М. Гавацци, обычаи обрядового купания в этот день, как и обычаи с огнем, известные славянам и другим народам, имеют давние корни и, очевидно, связаны с праславянскими и индоевропейскими слоями. Связь обычаев этого праздника с ритуальным купанием нашла отражение и в бытующем до сих пор в Далмации названии «Ivan Kupavac», т. е. «Иван Купальщик». Правда, возможно, здесь прослеживаются связи с древнеславянским божеством Купадло.
Среди народов Югославии было широко распространено поверье, что в этот праздник водные источники приобретают могущественную силу исцелять от болезней, очищать от напастей нечистой силы и вообще приносить счастье человеку. Обряды с водой — купание в источниках, умывание росой, обливание водой, а также ритуальное купание скота (например, прибрежные жители черногорского племени паштровичей мыли его морской водой), окропление освященной водой полей и т. д., — прежде широко распространенные среди всех народов Югославии, в том числе и мусульман, теперь почти полностью забыты.
Центральное место в праздновании иванова дня занимали обычаи с огнем. С вечера под праздник повсюду зажигали ритуальные огни — это могли быть большие и маленькие костры, факелы, огненные колеса и стрелы (kres, kris, krijes, koleda, svitnjak, svijetnjak, lile, olalije, oratnice, palilije, masale).
Украшение венками дерева (Сербия)
Анализируя различные народные толкования этих огней, югославские ученые (М. Гавацци, С. Зечевич) полагают, что они имели целью: а) помочь солнцу сохранить свою мощь после летнего солнцестояния; б) очистить людей и скот от пагубного воздействия нечистой силы, например от болезней; в) содействовать благополучию людей, например: созданию семей, плодовитости скота и плодородию земель.
Особенно яркое выражение действия с огнем получили в западных районах страны (Хорватия, Словения), где повсеместно было в обычае жечь костры. Костры жгли не только в сельской местности, где их раскладывали на перекрестках или вблизи дорог, на холмах, в лесу, но прежде и в городах, например в Загребе, — перед городской ратушей (начало XVIII в.).
Прежде нередко устраивался большой общесельский костер, дрова для которого заранее заготавливала молодежь села. Бывало, что костер жгли в каждом квартале или даже в каждом дворе села, а также на нивах. Готовя костер, заботились, чтобы он был большим, высоким и долго не прогорал; в некоторых областях его зажигали только от огня, высеченного кремнем. В ряде местностей Словении, например в Корошке, Штайерско и Горенско, в середину костра — он представлял собой обычно сваленные в кучу дрова, хворост, ветви и кору — ставили ствол дерева, украшенный венками и лентами. У костров собирались взрослые, молодежь и дети. Здесь веселились — пели, водили коло, стреляли из ружей. Молодежь перепрыгивала через костры, а взрослые проходили по пепелищу или между кострами и несли на руках маленьких детей. В Славонии (Хорватия) даже раскладывали три костра — один большой и рядом два маленьких. Мимо костров или по их пепелищу часто прогоняли скот. В некоторых областях, например в окрестностях Синя (Хорватия), дети, а иногда и взрослые клали на горячие угли костра молодые наливающиеся колосья пшеницы и съедали их — на счастье и изобилие.
В других областях Югославии костры жгли гораздо реже. Так, например, в Сербии, главным образом в горах, костры жгли пастухи; здесь также было в обычае перескакивать через них. В селах Шумадии костры жгли девушки, собиравшиеся для этого ночью на холмах. У костров, огонь для разжигания которых высекался обязательно кремнем («жива ватра»), девушки с венками на голове до восхода солнца танцевали и пели обрядовые песни. По возвращении в село они окуривали свои дома дымом недогоревших поленьев. Этот обычай, оказавшийся довольно устойчивым, вероятно, является пережитком каких-то женских союзов.
Аналогичный обычай был известен и в некоторых областях Словении, например в Штайерско. Там девушки каждую ночь от юрьева до иванова дня проводили вместе в каком-нибудь шалаше, украшенном цветами и лентами (maika). С пением ритуальных песен они обходили поля, как бы охраняя их. Перед ивановым днем они разжигали костер, у которого пели и танцевали, перепрыгивали через него. Верили, что если удастся перепрыгнуть через костер, то в этом году выйдешь замуж.
В восточных областях страны более распространенными были факельные огни. Факелы, делавшиеся из заранее заготовленной и специально обработанной коры деревьев, зажигали в загонах для скота, на холмах, устраивали специальные факельные шествия, как это было принято, например, у мусульман Боснии, у хорватов Славонии. Нередко в одних и тех же областях жгли и костры и факелы. В Словении парни, соревнуясь в ловкости, катали огненные колеса (горящие ободья, обмотанные соломой, ветвями, пряжей и т. д. и обмазанные смолой) и бросали вверх горящие четырехугольные или круглые дощечки — šibe, обычно предназначив их кому-нибудь с определенными пожеланиями.
По народным представлениям, такой же магической силой, как ритуальные огни, обладали недогоревшие факелы и поленья костра, пепел и само пепелище. Именно поэтому по пепелищу ходили люди и прогоняли скот, добавляли пепел в семена, затыкали в плетень у домов недогоревшие факелы, относили в поле, сады и огороды головешки и т. п.
Обычаи, связанные с ритуальными огнями, в некоторых, преимущественно горных, краях Югославии сохранялись вплоть до второй мировой войны, хотя и в значительно упрощенной форме. Так, например, почти исчезли общесельские костры, у костров почти никогда не водят коло, не перепрыгивают через них.
В некоторых областях Югославии (Хорватия — главным образом севернее Покупля и Посавины; Словения, Македония — окрестности Прилепа) в иванов день ходили ритуальные процессии, по форме и содержанию сходные с зимними колядками. По хорватским письменным источникам этот обычай известен с середины XVIII в. У хорватов и словенцев это были группы из четырех — восьми девочек или девушек (ladarice, ladekarice, ladajrke, kresovalje, krisnice, kresnice, ivančice), обходившие, иногда в сопровождении парней, с добрыми пожеланиями дома крестьян. В некоторых областях, например в Белой Крайне (Словения), эти процессии шли также в поля и на виноградники, но этот обычай исчез еще в первой половине XIX в.
Девушки, нарядно одетые, останавливались перед каждым домом, пели песни с пожеланиями счастья, иногда водили коло, за что получали дары: мелкие деньги, съестное. Все это они делили между собой или устраивали коллективную трапезу. В некоторых местностях, в Горенско например, обходов домов не было, а где-либо в селе девочки ставили стол, украшенный цветами, и всем прохожим предлагали эти цветы, за что получали немного денег.
В Македонии накануне иванова дня село обходили мальчики и девочки, и в каждом доме им давали кольцо или какое-либо другое украшение. Все это они складывали в украшенный цветами, иногда наполненный водой сосуд, который на ночь ставили под куст розы. В иванов день дети опять шли по домам — там они пели, танцевали, возвращали взятые вещи и вместе с ними давали цветы, которые хозяйки хранили и применяли как лекарство. Дети в награду получали немного денег, масло, муку и пр., а иногда и специально испеченные для них калачи.
К иванову дню привязано много примет и верований, в том числе и космологического характера. Таковы, например, верования в то, что в этот день солнце трижды останавливается и пускается в пляс (в связи с этим св. Ивана в народе называли Иван Игритель, т. е. Иван Плясун) или что ночью накануне праздника трижды открывается небо, светятся клады. В некоторых областях, например в Неготинской Крайне, прежде девушки сквозь венок смотрели на восход солнца, чтобы быть румяными как солнце. Если на рассвете иванова дня обвязать шею, руку или ногу красной нитью, то это защитит человека от различных бед и болезней. Нитку снимали в петров день и обычно вешали на куст розы или кизила. Верили, что в иванову ночь человек мог понимать язык животных.
В этот день у народов Югославии было принято гадать, особенно о судьбах людей: о продолжительности жизни, замужестве. Гадали также о погоде, об урожае. Нередко эти гадания были как бы составной частью магических действий, связанных с культом растений, огня, солнца. Так, например, в этот день сажали немного семян пшеницы и позднее по их всходам определяли, придет ли в дом счастье (например, замужество) или печаль. Цветы или венки предназначали каждому члену семьи: чей увядал раньше, тот должен был умереть первым; девушки бросали за стреху венки, и если трижды попадали, то это было знаком скорого замужества{720}.
Различные обычаи, связанные с древними магическими действиями и направленные на защиту человека, его жилища, посевов и скота от злых сил, например от града и молнии или от сглаза, были приурочены к петрову дню (29 июня — у католиков, 12 июля — у православных). Этот день отмечали все народы Югославии, включая и мусульман. В его ритуале было много общего по содержанию и даже по форме с празднованием иванова дня, хотя обычаи петрова дня были не так разнообразны и их придерживались менее строго. Так, запрет на работы в петров день не распространялся повсеместно — в одних областях не выполняли никаких работ, связанных с земледелием (например, в Воеводине — Банатске Хере), в других — не выполняли отдельных видов работ, например не поливали огороды (Лесковацкая Морава), в третьих — не работали вообще или работали неполный день (Скопская Черногория — Македония). Помимо этого были известны и другие запреты, например: нельзя было лазить на деревья и купаться (словенцы) или есть яблоки женщинам, у которых умирали дети. Последний запрет связан с культом умерших, пережитки которого прослеживались и в других обычаях петрова дня. В некоторых областях, например в Лесковацкой Мораве, специально для поминовения умерших в этот день пекли пирог с тыквой, который, как и яблоки, раздавали у церкви.