Ziemnioki jak pnioki,
Groch jak chodoki,
Proso, żebyście nie chodzili boso.
Ogórki, jak ciele
Żebyście mieli na zapust dobre wesele.
Wieprzek tłusty do kapusty,
A chudy do budy![708]
Дай боже счастья на этого св. Степана,
Чтобы у вас родилась капуста с репой,
Картофель, как пни,
Горох, как лапти,
Просо, чтобы не ходили босо.
Огурцы, как телята,
Чтобы на масленицу была хорошая свадьба,
Поросенок жирный в капусту
А худой в хлев.
За эту колядку детям давали кусок пирога или колбасы, сейчас одаривают небольшими деньгами.
В живецких деревнях в день св. Степана в избу въезжал подлазник на коне, желал счастья, обсыпал помещение овсом. Затем подлазника приглашали к столу и угощали, коня же отводили в конюшню[709].
В отдельных районах Словакии (Tyrpin) в день св. Степана парни приходят к домам девушек с березовыми прутьями под полой. При разговоре с девушкой парень неожиданно вытаскивает прут и хлещет ее по ногам. Это шибачка — šibáčka. За нее парни получают угощенье, а иногда и деньги[710].
В ночь на праздник св. Степана у поляков (жешовские, тарновские деревни, Сандомирская Пуща) был обычай смецованя (śmiecowanie) — хождение парней к девушкам на смеце (śmiecie — мусор, сор). Прийти на смеце означало выразить девушке свою симпатию. Товарищи парня нередко посыпали соломой дорожку от его дома к дому девушки. Если девушка ожидала, что к ней парень придет, она сразу же после полуночи чисто подметала пол. После этого она ложилась на кровать и притворялась спящей. Не найдя мусора, парень разбрасывал мусор, принесенный им самим, и делал вид, что хочет его поджечь. Тогда девушка, нередко в одной только рубахе, быстро вскакивала и доставала флягу водки — «залить» мусор. Парень в свою очередь угощал домашних своей водкой. По-видимому, очень давним обычаем на день св. Степана, так же связанным с культом коня, как и приезд в дом подлазника, было смецоване на конях. Воспоминания об этом сохранились в повяте Ланьцут Жешовского воеводства. Парень въезжал на коне с соломенной уздечкой в избу девушки, его сопровождали товарищи. Если они находили в избе мусор, то водили по нему коня до тех пор, пока девушка не угощала их водкой. Если же мусора не было — всех угощал парень — «śmieciarz». Конь всегда получал порцию овса[711]. Почти в каждый дом вводили коня в ночь на св. Степана в деревнях под Краковом. По народному поверью, это делалось для того, чтобы все были здоровы, чтобы исполнились желанья членов семьи, и чтобы «лошади были хороши»[712].
Отголоском этого древнего обычая являются, вероятно, залеты («zaloty») — посещение «на коне», «с конем» любимой девушки (Жешовское воеводство). В старину «залеты» парня были только в день св. Степана, сейчас и на именины любимой девушки. Ухаживающий парень сговаривается с пятью своими товарищами и идет с ними к дому девушки. Около дома четверо парней встают парами друг за другом, пятый ложится к ним на плечи, надев картонную маску конской морды. Залетник садится на него и, держась за поводья, въезжает в дом. Так, подражая всаднику на живом коне, парень объезжает избу. Затем все угощаются[713].
В некоторых районах смецоване происходило в ночь не на св. Степана, а на день трех королей. Парень ставил у ворот двора или дверей своей симпатии «śmieciarza» — мусорщика. Это была соломенная кукла на деревянном остове, в мужской одежде, подпоясанной соломенным перевяслом. На кукле шляпа с цветными лентами и перьями. В одежде куклы парни прятали водку. Девушка раздумывала о том, кто бы ей мог поставить мусорщика. Окончательно все выяснялось вечером, когда приходил парень, брал спрятанную водку и угощал девушку и ее родных. Это рассматривалось как предложение девушке стать невестой (óswiadczyny). В настоящее время кукла «мусорщик» используется и как орудие мести. Парии около дома девушки, которую за что-то невзлюбили, в ночь на св. Степана привязывают мусорщика так высоко, чтобы все видели, а она не могла его достать. В других же деревнях это носит характер забавы, шутки.
Очень явственно выявляется социальный смысл праздника св. Степана. У западнославянских народов есть поговорка — «на святого Степана каждый себе пан». Она отражает существовавший когда-то обычаи нанимать в этот день слуг, батраков или продлевать срок найма еще на год. Нанявшихся одаривали, давали им задаток, их угощали. В Польше этот обычай называется «godzieniem» (от gody, godzić — нанимать, договариваться).
Если первый день рождества был семейным праздником, то второй — день св. Степана — носил скорее общественный характер. В этот день ходили друг к другу в гости родственники, друзья, соседи, просто знакомые. Пришедших старались хорошо принять, угостить. Такое разное значение первого и второго дней рождества сохранилось до сих пор.
От 26 декабря по 1 января продолжается колядование и гадания о браке, долголетии, благополучии и пр.
Новый год совпадает с днем св. Сильвестра (у лужичан Новый год — Nowe lěto). Сочельник Нового года у поляков называется щчодры вечур (szczodry wieczór — щедрый вечер), в противоположность чехам и словакам, у которых «штедрым» зовется сочельник рождества. В восточной Мазовии новогодний сочельник называют также «жирным» — (tłustym), толстым (tłusta wilija), потому что в этот день едят много жирной мясной пищи. Здесь обрядовым блюдом в «жирный сочельник» была лемеха (lemiecha) — разновидность похлебки из пшеничной муки, сваренной на воде. Лемеху подавали на стол обильно политой жиром, чтобы «телята были толстыми». Магическое значение имело обмазывание лемехой девичьих голов (девушки мазали головы друг другу). В некоторых селениях девочки ходили с лемехой по соседям и ею мазали им руки, с пожеланиями: «Дай бог, чтобы дождались счастливого следующего года» («Bodajeśmy za rok scęśliwie docekali»). Сейчас этот обычай воспринимается как шутка. Шуточным стал и обычай у хлопцев мазать окна лемехой с сажей и пеплом, причем, прежде всего, в домах, где есть девушки на выданье[714].
В Поморье отголоском какого-то, очевидно, древнего обряда было «выщелкивание» (wytraskiwanie) старого года в сочельник Нового. По деревне ходили конюхи и щелкали бичом перед усадьбой помещика, перед двором управляющего, приходского священника. За это они получали деньги, на которые пировали[715].
Вечером под Новый год парни закидывали на крыши домов бороны, плуги, части телег (Польша). По деревням ходили ряженые: «еврей», «дед», «цыган», «аист», «медведь» и др. У поляков «дед», придя к девушкам на подрядухи, старался засунуть кость в их пряжу. В народе было распространено суждение, что это может привести к стародевичеству. Приход «деда» и других масок заканчивался угощением в складчину и танцами. В новогодний сочельник было принято «красть» друг у друга (девушки у парней и наоборот) какие-нибудь вещи; ряженые тоже немало заботились о том, чтобы удались их «кражи». За украденные вещи полагался выкуп в виде угощенья (поляки)[716].
Гадания под Новый год были особенно разнообразны. Среди них, кроме тех, что вообще практиковались на святки, были и особые. Так, в восточной Мазовии девушка, чтобы увидеть будущего жениха, должна была залезть на чердак и обежать три раза трубу (дымоход). Многие боялись этого гаданья, так как думали, что может показаться и дьявол, наряженный мужчиной. Для того чтобы избежать встречи с ним, девушка раздевалась на чердаке, мылась и тогда уже трижды обегала дымоход против солнца[717].
В деревнях жешовских, тарновских, сандомирских (Польша) хозяйки, особенно из богатых, пекли 31 декабря шчодроки (szczodroki) из пшеничной, ячменной, ржаной муки. Это круглые или продолговатые булочки, ими одаривали в новогоднее утро шчодроков, новолетников (szczodroki, nowoletnicy) — мальчиков, ходивших перед рассветом по домам. В их песенке были пожелания хорошего урожая, здоровья, счастья:
Na szczęście, na zdrowie, na ten Nowy Rok,
Żeby się urodziła kapusta i groch,
Żyto jak koryto, przenica jak rękawica,
Żeby na drugi rok była jeszcze większa kukielica,
Czyście nam tu napiekli bochnoków szczodroków
Oraz chleba krom — zapłaci wam sam Pan Jezus
I ten święty Jan[718].
На счастье, на здоровье, на этот Новый год,
Пусть уродится капуста и горох,
Рожь как корыто, пшеница как рукавица,
Чтобы в будущем году была еще больше булка.
Напекли нам здесь буханочки-шчодроки,
А также краюшку хлеба — за это заплатит вам сам пан Иисус
И святой Ян
Вслед за шчодроками ходили в жешовских деревнях дробы, драбы («droby, draby») — два парня и дзяд (dziad — дед) или же несколько «драбов», «дед» и «цыган». Их коленды (песни) начинались так же, как и у шчодроков. Они желали, чтобы у хозяев уродились:
Rzepa jak — nalepa,
Korpiele jak gardziele,