Пока шли пожелания счастья в новом году, в доме царило молчание. Но как только доходило до пожеланий завести скот, начинался хохот, который считался хорошим предзнаменованием в выполнении предсказания. Для того чтобы его вызвать, верджелатор, одновременно с пожеланием владельцу вещи получить какой-нибудь скот, начинал предсказывать его судьбу. Так как он не знал, кому принадлежит предмет, вынутый из воды, не обходилось без курьезов. Мужчине он говорил, что он в наступающем году получит хорошего мужа, а женщине — жену и т. д. Когда все вещи были розданы, верджелатор заканчивал этот обряд новогодним пожеланием в стихах, на что присутствующие отвечали: «VivatI Traias că!» (Да здравствует! Пусть живет!). Часть мужчин выходила наружу и стреляла из пистолетов. Хозяин снимал со стола кадушку, выливал из нее воду, наполнял вином и ставил на стол. Начиналось веселье, а парни и девушки танцевали до утра. В народе считали, что этот обычай справлялся не только для того, чтобы пожелать счастья и узнать свою судьбу в наступающем году, но и для того, чтобы поближе познакомиться друг с другом и дать возможность парням посвататься к девушкам.
Вторая группа обычаев верджел с незначительными специфическими особенностями была распространена по всей стране. Эта группа была тоже связана с желанием человека узнать свое будущее. Некоторые в этих целях прибегали к бабам-ворожеям, гадавшим на картах, на бобах или по руке, другие шли к «астрологам», предсказывавшим будущее по «книге судеб». Обычно же девушки, желавшие узнать свою судьбу, и особенно каков будет их суженый, в ночь под Новый год собирались в каком-нибудь доме. Руководила ими или старая женщина, или более опытная девушка, называемая урзиторе (urzitore — прядущая, в данном случае — нить судьбы). Она раскладывала на столе различные предметы: нож, соль, перец, хлеб и т. д. На этот же стол ставились различные сосуды, перевернутые кверху дном. Урзиторе приказывала кому-нибудь выйти в сени или наружу дома, а оставшиеся прятали под сосуды предметы, лежавшие на столе. Затем все становились вокруг стола и урзиторе приглашала вышедшую девушку. Последняя подходила к столу и поднимала один из сосудов. Урзиторе брала предмет, лежавший под ним, и предсказывала: «Девушка моя, ты подняла нож. Это означает, что суженый твой будет человек горячий. У него будет язык, который режет, как нож, и им он изранит твое сердце». Так гадали на всех предметах.
Интересно отметить, что в ночь под Новый год таким же образом собирались гадать и парни. Непременным условием этих гаданий была глубокая тайна, в которой они проходили.
Хождение с козленком (с. Мэлинь-Сучава)[884]. Перерисовка художника Н.А. Юсова.
Третья группа обычаев верджел была связана с традицией гостеприимства. Сна называлась еще «beria» или «berenul». Главная роль здесь принадлежала парням. Смысл этих обычаев состоял в том, чтобы принять и угостить приглянувшихся девушек и их родителей или родственников. Эти обычаи в различных местах проводятся в канун разных праздников, в том числе и на Новый год. За день до Нового года руководители обряда, которые назывались кольчерами (colceri), ходили с бутылкой ракии по домам, где были взрослые девушки. Обращаясь по очереди со стихотворными приветствиями сначала к отцу, затем — к матери и, наконец, к самой девушке, они приглашали их почтить праздник своим присутствием. В канун Нового года в каком-нибудь доме собирались парни, устраивавшие верджел, ч приносили вино. Затем приходили девушки, каждая в сопровождении матери или старшей сестры. Прийти одной считалось неприличным. Женщины приносили угощение: калачи, плачинты (слоеные пироги), орехи, яблоки, жареных кур и т. д. Все это вместе с вином поступало в распоряжение кольчеров, и без их разрешения никто ничего не мог взять со стола, не мог без разрешения даже пойти танцевать. Девушек и их родственниц приглашали в дом и угощали вином. Затем они выходили наружу, где должны были начаться танцы. На этом празднике запрещалось смеяться над кем-нибудь или делать кому-нибудь неприятности. Всех должны были почтить, угостить и развлечь, чтобы все остались довольны. Как только темнело, девушки уходили, а оставшиеся мужчины танцевали до глубокой ночи.
С днем св. Василия был связан и обычай полазник (polaznic) — прием первого человека (обязательно мужского пола), входящего в этот день в дом. Считалось, что он должен принести счастье. Войдя в дом и подойдя к очагу, полазник желал семье хорошего года, прибавления скота и т. д. В настоящее время этот обычай можно наблюдать только в округе г. Брэнды и в некоторых районах Трансильвании. Однако в румынском фольклоре упоминание о нем — повсеместно. В новогоднее утро дети от 3 до 12 лет ходили по домам с зеленой веткой яблони или груши, украшенной разноцветной бумагой, блестками, позолотой и искусственными цветами. В Мунтении ее называли сокрова (Socrova). О сохранении этих веточек в свежем виде заботились матери семей, которые собирали их в день св. Андрея (30 ноября). Дети заходили в дом с пожеланием счастья и долгих лет, подражая в то же время мычанию быков. Они прикасались веточкой к каждому члену семьи. Так же поступали дети и со всеми, проходящими по улице. За это их одаривали подарками, предназначавшимися взрослым членам их семей: нитями, пряжей, решетом яблок, иногда — деньгами[885].
Наконец, последним среди зимних праздников является крещение (Botez, Botezu-Domnului, Apa-Boteză), которое падает на 6 января. Наиболее торжествен и богат обычаями канун праздника. К обрядовой пище в этот вечер прибавляли два хлебца и стакан с водой, предназначенные для умерших родственников. После освящения дома священником сено, лежавшее под блюдом на столе, отдавали скоту, чтобы в доме было благополучие и скот был бы здоров. За стол не садились до тех пор, пока священник не освятил все блюда и не отведал каждое из них. Если в крещение в дом приходил чужой, то, в зависимости от его пола, предсказывали: если мужчина — то у домашнего скота в течение года родятся детеныши мужского пола, приход женщины означал появление самочек. Думается, что это своеобразный пережиток обычая полазник.
В канун крещения окуривали весь скот зажженным сеном, которое брали со стола. Священника, приходившего освящать дом и усадьбу, хозяин встречал на пороге с зажженной свечой в руках. Вначале освящали горницу (каса маре), где стоял праздничный стол, затем все помещения в доме, иногда даже чердак. После этого опять возвращались в горницу, где хозяйка давала священнику пучок конопли или наматывала на его крест нить, веря, что от этого конопля будет лучше расти, а на ее нити священник намотает все плохое, что угрожает дому. В некоторых областях страны полагали, что эта нить помогает душам умерших родственников перейти из ада в рай.
В каждом доме священник был обязан посидеть за столом, иначе наседки перестанут высиживать цыплят, а чтобы они их лучше высиживали, после его ухода хозяйка дома садилась на то место, где он сидел. Девушки старались украсть у попа пучок базилика, чтобы, подложив его на ночь под подушку, увидеть своего суженого. Отведывая понемногу от каждого блюда, священник бросал на пол зерна вареной пшеницы, чтобы год был плодородным и хорошо бы роились пчелы. Священнику давали калач или пироги, и хозяин дома с непокрытой головой и зажженной свечой в руках провожал его или до своего соседа, или до ворот. Считалось, что в этот день, особенно девушкам, хорошо поститься, что предвещало быстрое замужество.
Гадания в канун крещения в своем большинстве были такими же, как и в канун Нового года. В качестве своеобразия можно отметить совместные гадания парней и девушек, на которые они собирались в каком-нибудь доме. Посреди комнаты стоял стол, на нем находились 10–15 шапок или тарелок, под которыми были спрятаны различные предметы: серебряная монета, хлеб, гребень, кольцо и т. д. Парню, желавшему узнать, какая у него будет жена, завязывали глаза и поворачивали его лицом в противоположную от стола сторону. За это время предметы под шапками или тарелками меняли. Затем парня подводили к столу, и он поднимал шапку. Ему развязывали глаза и давали посмотреть на предмет, находившийся под ней: если это был гребень — то, по поверью, жена будет смешливая, деньги — богатая, перец — быстрая, щетка — старая, зеркало — гордая, пучок базилика — красивая, но бедная, уголь — темная, как цыганка, хлеб — хорошая, мясо — мягкая, кольца — верующая, пучок волос — любящая, соль — будет долго жить, семена конопли или пшеницы предсказывали, что она будет иметь много детей и т. д. Так каждый гадал трижды.
В день крещения парни толпой бродили по селу в шапках, опущенных до бровей. И беда попавшемуся навстречу. Его силой тащили к колодцу и обливали водой (iordănit).
Наиболее значительным обычаем в день крещения было водосвятие (Iordanul). Оно бывало «малым» и «большим». Первое происходило в церкви, на церковном кладбище или в частном доме. Второе — в общественном месте, на площади города или села, у колодца или возле проточной воды. Когда процессия шла из церкви святить воду, то, наряду с тропарями, полагающимися к случаю, которые пели церковные певцы, народ пел и колядки, различавшиеся по областям страны. «Большое» водосвятие сопровождалось стрельбой из пистолетов и ружей. Освященную воду старались поскорее разобрать по домам, ибо тогда она считалась наиболее полезной. И так как каждый старался взять ее первым, то происходили столкновения, кончавшиеся иногда несчастными случаями. На обратном пути священник окроплял «святой водой» всех прохожих. Однако к этому, по существу церковному обряду народ прибавлял и другие обычаи. В восточных районах, например, парни наряжались в девичьи одежды и шляпы с перьями и скакали на лошадях вдоль процессии. А девушки загадывали, если первыми увидят такого парня на белом коне, то вскоре выйдут замуж. Существовало поверье, что когда священник опускает крест в воду, оттуда выскакивают черти и разбегаются во все стороны. Этого никто не видит, за исключением волков, пускавшихся за ними вдогонку и выпускавших у них кишки. Черти же пытаются спрятаться от волков. Поэтому в день крещения не полагалось оставлять на заборах белья, так как они могли в него спрятаться. Существовало поверье, что после водосвятия вода в течение двух недель (а по представлению других — 6 недель) оставалась «святой». Поэтому в это время старались не стирать, особенно в проточных водах, чтобы не нарушить «святости» воды. Повсеместно после освящения проточных вод многие бросались в прорубь, веря, что после этого будут здоровы весь год. Во многих местах страны, особенно в Трансильвании, во время водосвятия выгоняли скот из загонов, чтобы и он принял обряд крещения. В силу освященной воды верили настолько, что ею крестили могилы детей, умерших до крещения. Полагали, что тогда они переставали быть «мороями» (moroi) и не представляли опасности для людей и скота. Существовал обычай: когда парни и девушки после водосвятия возвращались со всеми в церковь, то оттуда с зажженными свечами шли на какое-нибудь открытое место, где зажигали солому, сучья и навоз. Вокруг костра устраивали танцы, а потом все прыгали через огонь. Зажигали огонь и у Иордани, а затем разносили его по домам и окуривали им дом, хозяйственные постройки и хлеб, защищая их от злых духов. Верили, что в ночь на крещение, так же, как и под Новый год, раскрываются небеса и тот, кто умер в эту ночь, попадает прямо на небо