На следы наткнулся волчьи,
на следы напал медвежьи,
125 увидал шипы железа,
синие наросты стали
в тех следах глубоких волчьих,
в тех больших следах медвежьих.
Молвил он слова такие:
130 «Ой ты, жалкое железо,
до чего же ты ужасно,
до чего же неприглядно
на болоте в волчьем следе,
в рытвинах от ног медвежьих».
135 Сам гадает, размышляет:
«Что получится, что выйдет,
коль железо сунуть в пламя,
положить в огонь горнила?»
В страхе вздрогнуло железо,
140 ужаснулось, испугалось,
как напомнили про пламя,
про огонь сказали слово.
Так промолвил Илмаринен:
«Ты ничуть не беспокойся!
145 Своего огонь не тронет,
он родни губить не станет.
Как придешь к нему в жилище,
попадешь к огню в объятья,
сразу же похорошеешь,
150 станешь мощным, станешь прочным,
будешь для мужей мечами,
украшеньями для женщин».
С той поры, с тех дней далеких
из болот берут железо,
155 добывают в зыбкой хляби,
к кузнецу приносят в кузню.
Вот руду принес кователь,
положил ее в горнило,
раз качнул кузнец мехами,
160 два качнул, качнул и третий:
тут расплавилось железо,
поднялось, набухло шлаком,
расплылось пшеничным тестом,
поднялось ржаным замесом
165 средь кузнечного горнила,
в жарких огненных объятьях.
Тут железо закричало:
«Ой, кователь Илмаринен,
ты возьми меня отсюда,
170 вытащи скорей из пекла!»
Слово молвил Илмаринен:
«Коль возьму тебя оттуда,
можешь ты ожесточиться,
озлобиться, разъяриться,
175 брата своего порезать,
ранить матери сыночка».
Тут железо дало клятву,
кузнецу пообещало
на огне, на наковальне,
180 под ударами кувалды.
Молвило слова такие,
речь такую говорило:
«Есть деревья, чтобы резать,
камень — выгрызать середку,
185 чтоб на брата не бросаться,
сына матери не ранить.
Лучше будет мне намного,
будет мне куда приятней
стать для путника собратом,
190 для прохожего — оружьем,
чем родных и близких резать,
чем родню свою позорить».
Вот тогда-то Илмаринен,
тот кователь вековечный,
195 из огня извлек железо,
положил на наковальню,
сделал мягким, сделал ковким,
сделал режущим и острым:
копьями и топорами
200 и орудьями другими.
Лишь чего-то не хватало,
был еще изъян в железе:
мягковат язык железа,
не родился зуб у стали.
205 Твердость не придет к железу,
коль не закалишь в купели.
Тут кователь Илмаринен
сам об этом поразмыслил,
растворил золы немного,
210 едкий щелок приготовил
для закаливанья стали,
упрочения железа.
На язык берет он щелок,
пробует и размышляет,
215 говорит слова такие:
«Щелок этот непригоден
для закаливанья стали,
упрочения железа».
Тут пчела с земли взлетела,
220 синекрылая — с пригорка,
полетала, покружила,
возле кузни пожужжала.
Вымолвил тогда кователь:
«Пчелка, легкий человечек,
225 принеси на крыльях меда,
притащи во рту напитка
с венчиков шести цветочков,
с кончиков семи былинок
для созданья прочной стали,
230 упрочения железа».
Злобный шершень, птичка Хийси,
озирается, внимает,
смотрит зорко с края крыши,
из-под кровельной бересты,
235 как железо закаляют,
как умело сталь готовят.
Прилетел с жужжаньем шершень,
кинул всяких зелий Хийси,
бросил яды змей различных,
240 выделенья черных гадов,
муравьиного настоя,
тайных соков лягушачьих
в жидкость для закалки стали,
упрочения железа.
245 Тут кователь Илмаринен,
вечный мастер дел кузнечных,
так размыслил, так прикинул:
это пчелка прилетела,
птичка с медом возвратилась,
250 принесла напиток сладкий.
Вымолвил слова такие:
«Вот теперь пригоден щелок
для закаливанья стали,
упрочения железа!»
255 Быстро сунул сталь в напиток,
окунул в состав железо,
вынутое из горнила,
раскаленное средь жара.
От того рассвирепело,
260 в бешенство пришло железо —
съело собственную клятву,
честь сожрало, как собака,
даже брата порубило,
родственника искусало,
265 кровь заставило струиться,
красную — бежать ручьями».
Пробурчал старик на печке,
бородой тряхнул, прибавил:
«Вот узнал рожденье стали,
270 понял все его привычки.
Ой ты, жалкое железо,
ты, окалина дрянная,
сталь, волшебных сил начальных!
Отчего таким ты стало,
275 отчего разбушевалось?
Может, выросло великим?
Не было таким великим,
ни великим и ни малым,
не было высокородным,
280 вовсе не было свирепым,
молоком когда лежало,
молоком парным томилось
за сосцами юной девы,
в персях девушки прекрасной
285 там у края длинной тучи,
там под ровным небосводом.
Не было таким великим,
ни великим и ни малым
в дни, когда лежало грязью,
290 чистою водой стояло
посреди больших болотин,
на суровых плоскогорьях,
там ты в тину превратилось,
стало ржавою землею.
295 Не было еще великим,
ни великим и ни малым
в дни, когда тебя топтали,
в топях — лось, олень — в болоте,
волк месил тебя когтями,
300 попирал медведь ногами.
Не было еще великим,
ни великим и ни малым,
в дни, когда в болоте брали,
черпали из жидкой тины,
305 к кузнецу носили в кузню,
к Илмаринену — в горнило.
Не было еще великим,
ни великим и ни малым
в дни, когда вздувалось шлаком,
310 жгучей жижею лежало
в пекле жаркого горнила.
Клятву твердую давало
на огне, на наковальне,
под звенящею кувалдой,
315 в жаркой кузне возле горна,
где кузнец кует железо.
Отчего ж великим стало,
почему же обозлилось,
не сдержало твердой клятвы,
320 как собака, честь сожрало,
ранило родного брата,
родственника искусало?
Кто толкнул на злодеянье,
научил дурному делу?
325 Мать-отец ли научили,
или, может, старший братец,
или младшая сестрица,
или родичи иные?
Нет, не мать-отец учили,
330 и совсем не старший братец,
и не младшая сестрица,
и не родичи иные.
Бед само ты натворило,
смертному ты навредило.
335 Глянь-ка на свою работу,
зло свое исправь скорее —
или матери скажу я,
сообщу отцу родному.
Будет матери обидно,
340 ей прибавится печалей,
если сын поступит дурно,
совершит дитя злодейство.
Прекрати же, кровь, струиться,
перестань, руда, сочиться,
345 на меня ты, кровь, не брызгай,
не хлещи на грудь героя.
Как стена, замри на месте,
стой, как крепкая ограда,
стой, как меч-трава на море,
350 как осока средь болота,
как валун у края поля,
словно камень средь порога.
Если же струиться хочешь,
побыстрей бежать желаешь,
355 двигайся тогда по жилам,
по костям скользи быстрее,
будет там тебе приятней,
поудобней — под покровом.
Лучше двигаться по жилам,
360 лучше по костям струиться,
чем на землю течь впустую,
проливаться в пыль земную.
Молоко, на луг не лейся,
кровь невинная — на почву,
365 красная руда — на травы,
в землю — золото героев.
Ведь твое жилище — в сердце,
там, под легкими, твой погреб,
уходи туда скорее,
370 убегай туда проворней.
Ты не речка — вдаль стремиться,
ты не ламба — разливаться,
ты не ключ болотный — булькать,
протекать — не челн дырявый.
375 Кровь бесценная, не капай,
красная руда, не лейся!
Захлебнись, поток, заглохни!
Ведь заглох порог на Турье,
Туонелы река зачахла,
380 море ссохлось, небо ссохлось
в то засушливое лето,
в год неслыханных пожаров.
Коли так не подчинишься,
есть приемы и другие,
385 есть и способы иные:
попрошу котел из Хийси,
чтобы кровь сварить мужскую,
красную руду героя,
чтоб не уронить ни капли,
390 не пролить на землю крови,
красной не плеснуть на почву,
по земле не дать струиться.
Коли нет во мне героя,
нету мужа в сыне Укко,
395 чтоб унять теченье крови,
перекрыть поток из жилы,
есть еще отец небесный,
Бог, над тучами живущий,
что превыше всех героев,
400