всех мужей сильней на свете,
он уймет теченье крови,
запрудит поток кровавый.
«О, творец верховный Укко,
Юмала, наш бог небесный,
405 приходи в беде на помощь,
появись на зов героя!
Ты закрой десницей рану,
надави могучим пальцем,
вставь в отверстие затычкой,
410 латкой — на дыру дурную.
Наложи листок любовный[71],
золотой цветок кувшинки,
запруди кровотеченье,
перекрой поток кровавый,
415 чтоб на бороду не брызгал,
не струился на одежду!»
Так закрыл потока устье,
запрудил теченье крови.
Сына в кузницу отправил,
420 чтобы мазей наготовил,
заварив тысячелистник,
взяв верхушек трав пахучих,
тех, что си́му[72] источают,
медом землю окропляют.
425 Вот пошел мальчишка в кузню,
чтобы мазей наготовить.
Дуб ему в пути попался,
спрашивает так у дуба:
«Есть ли мед на этих ветках,
430 под корой — напиток сладкий?»
Дуб на это отвечает:
«Днем минувшим, днем вчерашним
мед на ветки с неба капал,
тек напиток на вершину
435 с дождевых небесных тучек,
с облаков, летящих быстро».
Он набрал дубовых щепок,
древа хрупкого осколков,
всяких трав собрал лечебных,
440 стебельков разнообразных,
что растут у нас не всюду,
не везде произрастают.
На огонь горшок поставил,
варево кипеть приладил,
445 полное коры дубовой,
добрых трав разнообразных.
Бурно варево кипело,
все три ночи клокотало,
три весенних дня варилось.
450 Стал испытывать лекарство,
пробовать, готовы ль мази,
действенно ли это зелье.
Не готовы были мази,
не надежно было зелье.
455 Трав еще в горшок добавил,
всевозможных разноцветий,
привезенных издалека,
из-за сотен переходов,
от восьми волхвов чудесных,
460 девяти шаманов добрых.
Поварил еще три ночи,
целых девять поготовил.
Вот горшок с огня снимает,
вот он смотрит, проверяет,
465 пробует, готовы ль мази,
действенно ли это зелье.
Разветвленная осина
на меже полей стояла.
Разломал ее нечистый,
470 расщепил на половинки —
их намазал этой мазью,
их натер он этим средством.
Сам сказал слова такие:
«Если есть в лекарстве этом
475 сила действия на раны,
на увечья, на ушибы,
пусть осина целой станет,
будет прежнего прочнее!»
Вот осина стала целой,
480 стала прежнего прочнее,
стала вся снаружи гладкой,
изнутри — совсем здоровой.
Испытал он мази снова,
снадобье опять проверил:
485 в камне трещину намазал,
щель — в расколотом утесе.
Прилепился камень к камню,
прочно склеились обломки.
Вышел тут сынок из кузни,
490 где варил для раны зелье,
добрые готовил мази,
передал лекарство старцу:
«Вот надежное лекарство,
чудодейственное зелье,
495 даже скалы может склеить,
накрепко скрепить утесы».
Языком проверил старец,
взял медовыми устами,
снадобье признал отменным,
500 посчитал надежным зелье.
Вот помазал раны Вяйно,
полечил больного мужа:
мазал снизу, мазал сверху,
раз мазнул и посередке.
505 Сам сказал слова такие,
произнес такие речи:
«Не в своей хожу я плоти,
я хожу во плоти Бога,
не своею силой движусь,
510 двигаюсь всевышней волей,
не своим я ртом вещаю,
говорю Творца устами.
Благозвучны мои речи,
речи Бога благозвучней;
515 у меня рука красива,
Господа рука прекрасней».
Лишь помазал этой мазью,
окропил немного зельем,
Вяйнямёйнена скрутило,
520 без сознания свалило,
в муках мечется, страдает,
не находит места Вяйно.
Старец боли заклинает,
гонит страшные мученья
525 на большую Гору болей,
на высокий холм Страданий,
чтобы там терзались камни,
скалы корчились от болей.
Размотал он тюк из шелка,
530 на полоски шелк разрезал,
на бинты его разделал —
так повязок наготовил.
Обвязал он этим шелком,
обмотал красивой тканью
535 рану на колене Вяйно,
пальцы на ноге героя.
Сам слова такие молвил,
произнес он речь такую:
«Божий шелк повязкой будет,
540 божья полость — покрывалом
на колене этом славном,
на ноге, на крепких пальцах!
Ты присматривай, Создатель,
охраняй, великий Боже,
545 чтоб не стала рана хуже,
чтобы вновь не заболела!»
Вот уж старый Вяйнямёйнен
облегченье обретает,
выздоравливает вскоре,
550 стал он весь снаружи гладким,
изнутри совсем здоровым,
никаких в середке болей,
никаких изъянов сверху,
никаких рубцов снаружи.
555 Лучше стало все, чем было,
стало прежнего прочнее.
Вот уже нога ступает,
вот уже колено гнется,
не болит совсем раненье,
560 не саднит ушиб нисколько.
Тут уж старый Вяйнямёйнен
обратил свой взор на небо,
посмотрел с благоговеньем
в небеса над головою.
565 Сам такое слово молвил,
произнес он речь такую:
«Милость нам всегда — оттуда,
лишь оттуда нам защита,
от небес высоких этих,
570 от всезнающего Бога.
Славен будь, Творец всесильный,
возвеличен, Бог небесный,
что принес мне облегченье,
дал надежную защиту,
575 утолил мои страданья,
причиненные железом!»
Вековечный Вяйнямёйнен
к этому еще прибавил:
«Люди, возрастом постарше,
580 молодой народ растущий,
вы на спор не стройте лодки,
не бахвальтесь, начиная!
Богу лишь исход известен,
лишь Творцу итог подвластен,
585 мастера уменья — мало,
даже мастера большого!»
Песнь десятая
Вяйнямёйнен прибывает домой и уговаривает Илмаринена отправиться сватать за себя деву Похьи, которую он смог бы заполучить, выковав сампо, стихи 1-100. Илмаринен обещает никогда в жизни не ездить в Похьелу, поэтому Вяйнямёйнен вынужден с помощью своего могущества отправить его в путь против воли, с. 101–200. — Илмаринен прибывает в Похьелу, там его хорошо принимают и отправляют ковать сампо, с. 201–280. — Илмаринен выковывает сампо, и хозяйка Похьелы запирает сампо в каменной горе Похьелы, с. 281–432. — Илмаринен просит выдать за него девушку в награду за труд. Девушка выдумывает различные отговорки и заявляет, что еще не может оставить своего дома, с. 433–462. — Илмаринену дают лодку, он возвращается домой и сообщает Вяйнямёйнену, что выковал для Похьелы сампо, с. 463–510.
Вековечный Вяйнямёйнен
жеребца поймал гнедого,
заложил коня в повозку,
рыжего завел в оглобли.
5 Сам устроился удобно,
в санках ладно разместился.
Резвого ударил вицей,
хлыстиком хлестнул жемчужным.
Скачет конь, бежит дорога,
10 далеко вокруг несется
стук березовых полозьев,
дуг рябиновых скрипенье.
Едет шумно, поспешает,
по болотам, по равнинам,
15 по большим опушкам леса.
Едет день, второй уж едет,
лишь на третий день однажды
к длинному мосту подьехал,
к боровине Калевалы,
20 к пажитям широким Осмо.
Тут слова такие молвил,
произнес такие речи:
«Волк, волхва сожри дурного,
злая хворь, убей лапландца.
25 Он стращал — не быть мне дома,
говорил — не видеть больше
никогда на этом свете,
под луной ночной — ни разу
Вяйнолы полян родимых,
30 Калевалы нив прекрасных».
Принялся тут Вяйнямёйнен
петь заклятья, петь искусно,
ель напел с цветущей кроной,
древо с хвоей золотою:
35 ель взнеслась вершиной в небо,
тучу маковкой пронзила,
ветки в небе распрямила,
широко их распростерла.
Он волхвует, заклинает,
40 поднимает песней месяц
на вершину золотую,
Семизвездицу — на ветку.
Едет дальше, поспешает,
к дому милому стремится,
45 в думе горестной, в печали,
в шлеме, скорбно наклоненном;
он ведь Илмари запродал,
кузнеца отдать поклялся
за спасенье из неволи,
50 избавление из плена,
в Похьелу, обитель ночи,
в Сариолу, край тумана.
Жеребец остановился,
стал у новой нивы Осмо.
55 Тут уж старый Вяйнямёйнен
из своих саней поднялся:
он услышал стук из кузни,