445 Кровожадный парень Туони
там мечом ударил мужа,
разрубил на части тело.
Лишь одним ударом сильным
разрубил на пять кусочков,
450 распластал на целых восемь,
выбросил в пучину Туони,
в глуби Маналы широкой:
«Здесь тебе лежать до веку,
с луком, стрелами своими,
455 лебедей стрелять в потоке,
водных птиц на быстрых струях!»
Так скончался Лемминкяйнен,
сгинул сватальщик упрямый,
в Туонеле нашел могилу,
460 в устье Маналы — кончину.
Песнь пятнадцатая
Вот однажды из оставленного Лемминкяйненом гребня начинает капать кровь, и мать сразу догадывается, что ее сын убит. Она спешит в Похьелу и спрашивает у хозяйки Похьелы, куда она спровадила ее сына, стихи 1-62. — Хозяйка Похьелы сначала упирается, но в конце концов признается, куда она послала Лемминкяйнена. Солнце сообщает матери, где он погиб, с. 63–194. — Мать отправляется к порогу на реке Туони, прочесывает длинными граблями воду, пока не выгребает все кусочки, и заново складывает из них сына. С помощью заклинаний и мазей она возвращает Лемминкяйнену прежний облик, с. 195–554. — Придя в себя, Лемминкяйнен рассказывает, как его убили на реке Туони, и отправляется с матерью домой, с. 555–650.
Мать родная Кавкомьели
думу думает, гадает:
«Где же сын мой, Лемминкяйнен,
Кавко мой куда девался,
5 почему не возвратился
из своих скитаний дальних?»
Мать не знает, горемыка,
выносившая сыночка,
где ее дитя родное,
10 где скитается, кровинка,
по сосновым ли пригоркам,
по угорам вересковым,
по волнам ли в море бурном,
по широкому простору,
15 на войне ли он жестокой,
в том сражении великом,
где бредут в крови по голень,
по колено тонут — в красной.
Кюлликки, супруга Кавко,
20 мечется, снует по дому,
по жилищу Кавкомьели,
Лемминкяйнена усадьбе.
Смотрит вечером на щетку,
поутру глядит на гребень.
25 Вот в один из дней прекрасных,
спозаранок как-то утром,
кровь из щетки показалась,
потекла руда́[114] из гребня.
Тут красавица супруга
30 слово молвила, сказала:
«Вот уже пропал мой милый,
сгинул Кавко мой прекрасный
на путях глухих, пустынных,
на неведомых дорогах —
35 кровь из щетки показалась,
потекла руда из гребня!»
Мать родная Кавкомьели
уж сама на гребень смотрит,
разревелась, разрыдалась:
40 «Горе, горе мне, бедняжке,
беззащитной, безутешной:
мой сынок, дитя родное,
мальчик милый, сиротинка,
знать, в беду попал большую,
45 знать, совсем уж пропадает,
погибает Лемминкяйнен —
кровь из щетки показалась,
потекла руда из гребня!»
Подхватив подолы платья,
50 полы подобрав рукою,
быстро в путь пустилась длинный,
побежала, поспешила.
Под ногой дрожали горы,
опускались, поднимались:
55 опускались вниз вершины,
поднимались вверх низины.
Вот пришла к жилищам Похьи,
стала спрашивать о сыне,
спрашивала, вопрошала:
60 «Ой ты, Похьелы хозяйка,
ты куда девала сына,
Лемминкяйнена родного?»
Ловхи, Похьелы хозяйка,
так ответила на это:
65 «Я не знаю, где сынок твой,
бродит где, куда он сгинул.
Запрягла гнедого в сани,
огненного заложила —
то ль в шугу куда заехал,
70 то ль закоченел на море,
то ли сгинул в глотке волка,
в пасти злобного медведя».
Мать на это отвечала:
«Говоришь ты все неправду!
75 Волк не ест моей породы,
родичей медведь не губит —
сын рукою душит волка,
кулаком медведя валит.
Коль ты правду не расскажешь,
80 где сынок мой Лемминкяйнен,
в новой риге дверь сломаю,
петли сампо искорежу».
Говорит хозяйка Похьи:
«Я его ведь накормила,
85 накормила — напоила,
вволю мужа угостила,
усадила гостя в лодку,
по порогам плыть пустила,
вот теперь уж и не знаю,
90 где он сгинул, бедолага,
может быть, в пороге бурном,
в белопенной водоверти».
Мать на это отвечала:
«Говоришь ты все неправду!
95 Лучше истину поведай,
перестань искать уловки:
ты куда услала Кавко,
калевальца снарядила?
Иль твой смертный час наступит,
100 верная придет погибель!»
Говорит хозяйка Похьи:
«Что ж, скажу теперь и правду:
лося догонять послала,
благородного оленя,
105 мерина взнуздать большого,
жеребца запрячь велела,
лебедь добывать послала,
в Туони брать святую птицу!
Вот теперь уж и не знаю,
110 где его настигла гибель,
где преграда удержала,
коль обратно не приходит,
коль не требует невесту,
де́вицу не просит в жены».
115 Мать пропавшего все ищет,
все о сгинувшем горюет,
по болотам волком мчится,
по глухим лесам — медведем,
выдрою плывет по водам,
120 муравьем бежит по суше,
семенит ежом по мысу,
берег зайцем пробегает,
камни двигает с дороги,
пни сбивает на обочья,
125 в сторону сметает хворост,
под ноги валежник стелет.
Долго ищет мать сыночка,
долго ищет, не находит,
спрашивает у деревьев,
130 о пропавшем вопрошает.
Молвит дуб, сосна вещает,
дерево в ответ вздыхает:
«Мне своих забот хватает
без чужих забот о сыне.
135 Мы, деревья, горемыки,
созданы себе на гибель,
чтобы нас в лесу рубили,
чтобы на дрова кололи,
чтоб готовили для риги,
140 чтоб валили для пожога».
Долго ищет мать сыночка,
долго ищет, не находит.
Повстречалась ей дорога,
мать дороге поклонилась:
145 «Божий путь, творенье Бога,
не видал ли ты сыночка?
Яблочко где золотое,
где серебряный мой посох?»
Так ответила дорога,
150 молвила слова такие:
«Мне своих забот хватает
без чужих забот о сыне.
Я, несчастная дорога,
создана себе на горе:
155 бегают по мне собаки,
скачут кони ездовые,
сапоги ступают грубо,
каблуки нещадно топчут».
Долго ищет мать сыночка,
160 долго ищет, не находит.
Встретилась луна в дороге,
мать ей низко поклонилась:
«Ты, луна, творенье божье,
не видала ли сыночка?
165 Яблочко где золотое,
где серебряный мой посох?»
Вот луна, созданье божье,
так печально отвечала:
«Мне своих забот хватает
170 без чужих забот о сыне.
Я, луна, и так несчастна,
создана себе на горе:
странствовать одной средь ночи,
в небесах сиять в морозы,
175 бодрствовать зимой холодной,
летом исчезать надолго».
Долго ищет мать сыночка,
долго ищет, не находит.
Встретилось в дороге солнце,
180 солнцу низко поклонилась:
«Солнышко, творенье Бога,
не видало ли сыночка?
Яблочко где золотое,
где серебряный мой посох?»
185 Знало солнышко немного,
у него догадки были:
«Изведен твой сын несчастный,
изведен, погублен, жалкий,
в Туонелу-реку он брошен,
190 в Маналы поток извечный,
по камням, гремя, унесся,
промелькнув в порогах пенных,
в дальние пределы Туони,
в устье Маналы извечной».
195 Мать родная Кавкомьели
сокрушается, бедняжка,
к кузнецу приходит в кузню:
«Ой кузнец мой, Илмаринен,
век ковал ты, век работал,
200 поработай и сегодня,
грабли смастери из меди,
зубья сделай из железа,
каждый зуб — по сто саженей,
черенок в пять раз длиннее!»
205 Тут кователь Илмаринен,
славный мастер вековечный,
грабли выковал из меди,
зубья сделал из железа,
каждый зуб — по сто саженей,
210 черенок — в пять раз длиннее.
Вот родительница Кавко
получила эти грабли,
понеслась на берег Туони,
обратилась к солнцу с просьбой:
215 «О созданье Бога, солнце,
яркое творца светило!
Посияй сперва сильнее,
посвети потом слабее,
наконец — со всею силой;
220 усыпи народ усталый,
утоми народ подземный,
царство Туони убаюкай!»
Вот созданье Бога, солнце,
яркое Творца светило,
225 на изгиб березы село,
на прогиб ольхи спустилось.
Посияло посильнее,
посветило послабее,
наконец — со всею силой;
230 утомило люд усталый,
царство Маны усыпило:
молодых людей с мечами,
с посохами слабых старцев,
с копьями — мужей матерых.
235 После этого взлетело,
поднялось на свод небесный,
село там на старом месте,
в прежнем доме поселилось.
Тут родительница Кавко
240 принялась грести граблями,