,
на речных открытых плесах!»
Анникки, чье имя славно,
140 слово молвила, сказала:
«Лжет ли кто, я сразу вижу,
говорит ли правду, — слышу.
Батюшка мой по-иному,
по-другому мой родитель
145 шел охотиться на гуся,
шел на игры красноклювых:
лук упругий был натянут,
самострел взведен красивый,
пес на поводке был черный,
150 поводок привязан к луку,
лайка берегом бежала,
по камням щенки скакали.
Признавайся, Вяйнямёйнен,
ты куда свой путь направил?»
155 Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Ну а если б я поехал,
скажем, на войну большую,
на великое сраженье,
где в крови по икры бродят,
160 бьются в красной — по колено!»
Анникки все повторяет,
дева с брошкой оловянной:
«Знаю, как идут в сраженье.
Вот когда отец, бывало,
165 ехал на войну большую,
на великое сраженье,
сто мужей на веслах было,
тысяча — была без весел,
на носу у лодки — луки,
170 острые мечи — на скамьях.
Говори скорей всю правду,
всю поведай, без утайки:
ты куда собрался, Вяйно,
Сувантолы муж, поехал?»
175 Вот тогда-то Вяйнямёйнен
слово молвил, так заметил:
«Ты сойди в мой челн, девица,
в лодочку садись, красотка,
я поведаю всю правду,
180 всю открою, без утайки!»
Анникки в ответ сказала,
дева с брошкой оловянной:
«Пусть к тебе садится ветер,
вихрь опустится весенний!
185 Я челнок твой опрокину,
кверху дном поставлю лодку,
если правды не услышу.
Ты куда надумал ехать,
знать хочу теперь всю правду,
190 без утайки, без обмана».
Тут уж старый Вяйнямёйнен
слово молвил, так заметил:
«Что ж, скажу теперь всю правду,
хоть до этого лукавил:
195 девушку поехал сватать,
добывать себе невесту
в темной Похьеле туманной,
в сумеречной Сариоле,
что героев пожирает,
200 что мужей в пучине топит».
Анникки, чье имя славно,
дева ночи, дочь потемков,
лишь всю правду услыхала
без обмана, без утайки —
205 бросила стирать одежды,
полоскать не стала платья
на краю мостков широких,
на конце причалов красных.
Собрала одежды в узел,
210 забрала подолы в руку,
скорым шагом заспешила,
заспешила, побежала.
К кузнецу домой явилась,
в кузницу пришла девица.
215 Там кователь Илмаринен,
вечный мастер дел кузнечных,
мастерил скамью стальную,
ту серебряную лавку.
На затылке — с локоть пепла,
220 копоти с вершок — на шее.
Стала Анникки у двери,
слово молвила, сказала:
«Братец милый, Илмаринен,
вечный мастер дел кузнечных!
225 Челночок мне сделай ткацкий,
кольца выкуй, перстни сделай,
золотые серьги — в уши,
пять иль шесть цепочек — в пояс,
правду всю тебе открою
230 без обмана, без утайки!»
Так ответил Илмаринен:
«Коли доброй будет новость,
сделаю челнок чудесный,
славные скую колечки,
235 крестик сделаю нательный,
головное украшенье.
Коль дурною будет новость,
даже прежние сломаю,
брошу в пламя украшенья,
240 зашвырну их под горнило!»
Анникки, чье имя славно,
говорит слова такие:
«Ой ты, братец Илмаринен,
думаешь ли брать невесту,
245 что уже давно сосватал,
сговорил в свои супруги?
Все куешь ты, все хлопочешь,
все стучишь без передышки,
летом делаешь подковы,
250 удила куешь зимою,
сани мастеришь ночами,
расписные строишь днями,
чтобы в Похьелу поехать,
чтобы девицу сосватать.
255 Знай: нашлись и похитрее,
попроворней отыскались —
девушку твою увозят,
суженую похищают,
ту, что сватал ты два года,
260 что присматривал три лета, —
старый Вяйнямёйнен едет,
по морским волнам несется
в лодке с золотой кормою,
на корме с прави́лом медным,
265 в Похью темную стремится,
в сумрачную Сариолу».
Кузнеца взяла обида,
мастера — досада злая,
клещи выронил кователь,
270 выпустил из рук кувалду.
Слово вымолвил кователь:
«Анникки, моя сестрица,
смастерю челнок чудесный,
накую красивых перстней,
275 пару золотых сережек,
кучу поясных цепочек,
сладкую согрей мне баню,
всю обдай медовым паром.
Тонкими топи дровами,
280 мелкою щепой ольховой.
Набери золы немного,
щелоку свари маленько,
чтобы голову мне вымыть,
чтобы добела отмыться
285 от осеннего нагара,
зимней копоти и сажи».
Анникки, чье имя славно,
хоронясь, топила баню
ветром сваленной лесиной,
290 молнией сраженным кряжем.
В падуне брала каменья,
в каменку несла — для пара,
чистую носила воду,
из ключа любви таскала,
295 в рощице ломала ветки,
веничек любви вязала,
парила медовый веник,
грела на медовом камне,
из золы варила щелок,
300 мыло жидкое — из жира,
пенистый, шипучий щелок,
мыло мыльное — для брата,
чтоб жених намылил кудри,
добела все тело вымыл.
305 Сам кователь Илмаринен,
славный мастер вековечный,
наковал колец для девы,
починил ее подвески,
сделал все, пока топилась,
310 подготавливалась баня,
передал девице в руки.
Дева так ему сказала:
«Баню я уже нагрела,
протопила, продымила,
315 я распарила твой веник,
лист любовный распушила.
Парься всласть, родимый братец,
лей себе водицу вволю,
чтоб как лен белели кудри,
320 чтоб как снег лицо сияло».
Вот кователь Илмаринен
сам пошел в парную баню,
всласть напарился, намылся,
наплескался, накупался,
325 вымыл он лицо до лоска,
уголочки глаз — до блеска,
как яичко стала шея,
белым — тело молодое.
Как пришел домой из бани,
330 не смогли узнать героя:
так лицо красиво было,
так румяны были щеки.
Он сказал слова такие:
«Анникки, моя сестрица!
335 Дай рубашку мне льняную,
праздничные одеянья,
чтобы мне принарядиться,
жениха надеть одежды!»
Анникки, чье имя славно,
340 подала рубашку брату,
на красивый стан помытый,
на распаренное тело.
Принесла штаны в обтяжку,
те, что мать когда-то сшила, —
345 брату на крутые бедра,
на его литые ноги.
Мягкие дала чулочки,
те, что мать вязала в девках, —
брату на тугие икры,
350 на упитанные ноги.
Добрую приносит обувь,
в Саксе шитые сапожки,
на чулочки шерстяные,
те, что мать вязала в девках.
355 Синюю дала поддевку
с темно-рыжею подкладкой
на тончайшую рубашку,
полотняную сорочку.
Подала кафтан суконный
360 с расклешенными полами —
натянуть поверх поддевки,
новенький кафтан, с иголки,
шубу с тысячью застежек,
с сотней петелек красивых —
365 натянуть поверх кафтана,
что обшит сукном прекрасным.
Принесла кушак на пояс,
золотом обшитый чистым,
тканный матерью в девицах,
370 связанный в девичьи годы.
Варежки дала с узором,
с кромкой золотой перчатки,
что вязали дети Лаппи
для красивых рук героя.
375 Принесла высокий ки́вер[129],
шлем — на кудри золотые,
купленный отцом когда-то,
в женихах приобретенный.
Вот кователь Илмаринен
380 облачился, снарядился,
приготовился к поездке.
Сак сказал рабу кователь:
«Стригунка впряги мне в сани,
рыжего коня — в кошевку,
385 чтоб в дорогу я пустился,
чтобы в Похьелу поехал!»
Так на это раб ответил:
«Шесть коней у нас хороших,
жеребцов, овес жующих.
390 Заложить какого в сани?»
Слово молвил Илмаринен:
«Жеребца возьми из лучших,
заложи коня в кошевку,
запряги гнедого в сани!
395 Шесть бубенчиков[130] хороших,
целых семь кукушек синих
на дуге расставь для звона,
на гужах развесь для гуда,
чтоб девицы любовались,
400 чтоб красотки восхищались!
Принеси медвежью шкуру
мне на сани для сиденья,
шкуру принеси тюленью
для навеса над санями».
405 Вот работник самый верный,
тот батрак, слуга наемный,
жеребца завел в оглобли,
заложил гнедого в сани.
Шесть бубенчиков расставил,
410 целых семь кукушек синих
на дуге звенеть развесил,
на гужах гудеть заставил.
Притащил медвежью шкуру
на хозяйское сиденье,
415 шкуру приволок тюленью
для навеса над санями.