«Есть изба у нас для гостя,
для тебя найдется место —
принести слова со стужи,
200 с улицы доставить песни».
Вот беспечный Лемминкяйнен,
сразу, как вошел в жилище,
кружки создал заклинаньем
на конце стола большого,
205 кружки, налитые пивом,
медом полные кувшины,
миски доверху со снедью,
чаши до краев с едою:
вволю было в кружках пива,
210 меда доброго — в кувшинах,
про запас для гостя — масла,
да к тому же и свинины,
чтоб наелся Лемминкяйнен,
насладился Кавкомьели.
215 Только Кавко — слишком гордый:
ни за что он есть не станет
без ножа, без золотого,
что с серебряною ручкой.
Нож из золота он создал,
220 нож с серебряною ручкой.
Вот насытился, наелся,
пива доброго напился.
Стал беспечный Лемминкяйнен
заходить во все деревни,
225 веселиться в хороводах,
в играх девушек красивых.
Голову лишь повернет он —
уж его целуют в губы,
руку лишь слегка протянет,
230 хлопают по ней ладошкой.
По ночам ходил к девицам,
в темноте ночной — к красоткам.
Не было такой деревни,
что без десяти подворий,
235 не было такого дома,
что без десяти красавиц,
не было такой девицы,
матери любимой дочки,
с кем бы рядом не ложился,
240 чьей руки не утомил бы.
Тысячу невест познал он,
целых сотню вдов утешил.
Не сыскать и двух в десятке,
даже в сотне — трех красавиц,
245 чтоб с девицей не сошелся,
с вдовушкою не обнялся.
Так беспечный Лемминкяйнен
поживал себе тихонько,
так провел три лета целых
250 в тех больших селеньях Сари.
Всех порадовал красавиц,
всех он вдовушек утешил,
лишь одну не приголубил
деву старую, бедняжку,
255 в той избе на длинном мысе,
в том селении десятом.
Он хотел уже вернуться,
в край родимый возвратиться,
дева старая явилась,
260 молвила слова такие:
«Милый Кавко, муж красивый!
Если ты меня обидишь,
на пути обратном к дому
наведу твой челн на камни».
265 С петухами не проснулся,
не поднялся с птицей ранней,
чтобы женщину потешить,
деву старую уважить.
Вот однажды днем прекрасным,
270 вечером одним чудесным
встать до петухов поклялся,
до того как месяц встанет.
Встал же и того пораньше,
до обещанного срока.
275 Вот уже и в путь пустился,
пошагал через деревни,
чтобы женщину утешить,
деву старую уважить.
Пробираясь среди ночи,
280 проходя через деревни
к той избе на длинном мысе,
в ту десятую деревню,
не видал двора такого,
чтоб три дома не стояло,
285 не видал такого дома,
чтоб три мужа в нем не жило,
не видал такого мужа,
кто бы не точил секиры,
не вострил меча стального
290 на погибель Кавкомьели.
Вот беспечный Лемминкяйнен
слово молвил, так заметил:
«Вот уже и солнце встало,
милое взошло светило,
295 на мою погибель встало,
невезучему — на горе.
Разве только Лемпо спрячет,
под своим плащом укроет,
утаит под покрывалом,
300 под своей спасет накидкой
одного, коль сто насядет,
тысяча мужей нагрянет.
Многих он еще не обнял,
обнятых не приголубил.
305 Вот уже бежит к причалу,
к своему челну стремится:
лодку в пепел превратили,
искры по ветру пустили.
Понял: гибель подступает,
310 день его приходит черный.
Строить стал другую лодку,
новый челн тесать принялся.
Только теса не хватало,
досок не было для лодки.
315 Раздобыл немного теса,
приобрел маленько досок:
пять обломков веретенца,
целых шесть осколков шпульки.
Лодочку другую сделал,
320 новенький челнок построил,
лодку создал чародейством,
сбил на стапеле заклятий.
Раз ударил — борт родился,
два ударил — вырос новый,
325 третий раз еще ударил —
лодка полностью готова.
Лодку на́ воду поставил,
на волну спустил кораблик.
Слово молвил, так заметил,
330 высказал слова такие:
«Пузырем плыви по морю,
по волнам скользи кувшинкой.
Дай, орел, мне, дай мне, ворон,
три и два пера для лодки,
335 укрепить челна плавучесть,
высоты бортам прибавить!»
Вот проходит он на судно,
на корму челна садится,
опечаленный, понурый,
340 в шлеме, сдвинутом на брови:
не бывать уже ночами,
больше днем не веселиться
в играх девушек прекрасных,
в хороводе длиннокосых.
345 Так промолвил Лемминкяйнен,
так сказал красивый Кавко:
«Время парню отправляться,
уходить пора настала
от девичьих хороводов,
350 игрищ девушек прекрасных.
Как отсюда я отбуду,
как покину эти избы,
радость кончится девичья,
щебетанье прекратится
355 в этих избах никудышных,
на подворьях горемычных».
Вот уж плакали девицы,
девы острова вздыхали:
«Почему бежишь ты, Кавко,
360 женихам жених, уходишь,
или девы здесь святоши,
или жен тебе здесь мало?»
Молвил славный Лемминкяйнен,
так сказал красивый Кавко:
365 «Девы вовсе не святоши,
жен услужливых хватает!
Мог иметь хоть сотню женщин,
молодых девиц — хоть тыщу.
Потому ушел я, Кавко,
370 потому, жених, уехал,
что соскучился по дому,
по земле своей родимой,
по домашней земляничке,
по малинникам знакомым,
375 девушкам земли родимой,
курочкам двора родного».
Тут беспечный Лемминкяйнен
свой корабль выводит в море.
Дунул ветер, лодку стронул,
380 вал нахлынул, лодку двинул
на хребет просторов синих,
на открытое пространство.
Девушки сидят у моря,
на камнях прибрежных плачут,
385 девы острова рыдают,
жалуются, золотые.
Долго девушки рыдали,
девы мыса горевали,
был покуда виден парус,
390 сталь уключины сверкала.
Не о парусе тужили,
не о мачте тосковали —
о сидевшем возле мачты,
о поднявшем этот парус.
395 Лемминкяйнен также плакал,
сильно плакал, убивался,
был покуда виден остров,
вдалеке холмы синели.
Не об острове он плакал,
400 горевал не о пригорках:
плакал по девицам нежным,
по голубкам на пригорках.
Вот беспечный Лемминкяйнен
по морским плывет просторам.
405 День — в пути, другой — в дороге,
вот на третий день однажды
поднялся могучий ветер,
возмутился край небесный,
зашумел северо-запад,
410 загудел восточный ветер,
борт сорвал, другой отринул,
лодку вовсе опрокинул.
Сам беспечный Лемминкяйнен
угодил из лодки в воду,
415 пальцами грести принялся,
молотить в воде ногами.
Плыл и день, и два по морю,
греб руками, бил ногами,
увидал на небе тучку,
420 облачко — у края моря.
Вот оно землею стало,
тучка мысом обернулась.
Он поднялся в дом на мысе,
за стряпней застал хозяйку,
425 за катаньем теста — дочек:
«Ой ты, славная хозяйка!
Если бы ты только знала,
как я голоден, бедняжка,
ты б в амбар пустилась вихрем,
430 понеслась за пивом в погреб,
принесла бы кружку пива,
прихватила бы свинины,
бросила б на сковородку,
сверху масла положила,
435 чтобы муж поел голодный,
жажду утолил усталый.
Плыл я дни и плыл я ночи
по волнам морских просторов,
были ветры лишь опорой,
440 волны были мне поддержкой».
Эта славная хозяйка
кинулась в амбар на горке,
набрала в кладовке масла,
прихватила и свинины,
445 бросила на сковородку,
чтобы муж поел голодный,
принесла для гостя пива,
чтобы утолил он жажду.
Новый челн дала герою,
450 свой корабль почти готовый:
пусть плывет в края родные,
пусть на родину вернется.
Вот беспечный Лемминкяйнен,
в край родимый возвратившись,
455 берега узнал родные,
все проливы, все заливы,
старые узнал причалы,
прежние свои тропинки,
все узнал на взгорьях сосны,
460 на холмах родимых — ели,
лишь узнать не может места,
где родные были стены.
Там, где дом стоял когда-то,
стал черемушник на горке,
465 на холме — лесок сосновый,
можжевельник — у колодца.
Так промолвил Лемминкяйнен,
так сказал красивый Кавко:
«Вот дубрава, где я бегал,