«О, Мороз, сынок мой меньший,
130 выращенный мной красавец!
Поспешай, куда направлю,
мчи, куда я надоумлю!
Заморозь на море лодку,
Лемминкяйнена кораблик
135 посреди хребта морского,
на морском просторе вольном!
Заморозь и морехода,
в крепкий лед закуй героя,
чтоб не выбрался вовеки,
140 до скончанья дней не вышел,
если не приду на помощь,
вызволять сама не стану».
Тот Мороз, малыш зловредный,
этот мальчик худородный,
145 вышел в путь морозить море,
леденить морские волны.
Находясь еще в дороге,
по земле еще шагая,
отгрызал с деревьев листья,
150 колоски — со всех травинок.
Вот когда на место прибыл,
к краю северного моря,
к берегам морских просторов,
тотчас, самой первой ночью,
155 застудил заливы, ламбы,
берега сковал морские,
лишь не тронул середины,
в море зыбь не заморозил.
Даже зяблику средь зыби,
160 трясогузке среди моря
стужей коготков не тронул,
головы не заморозил.
Только лишь второю ночью
стал огромным, стал суровым,
165 стал Мороз не в меру наглым,
вырос в лютого злодея,
стужею весь мир заполнил,
стал нещадно все морозить:
толще локтя льда наделал,
170 с палку лыжную — пороши,
лодку Ахти приморозил,
приковал корабль героя.
Стал уже студить и Ахти,
мужа смелого морозить,
175 вот уже хватает ногти,
пальцы на ногах кусает.
Рассердился Лемминкяйнен,
рассердился, прогневился,
затолкал злодея в пламя,
180 в горн для выплавки железа.
Пообмял бока Морозу,
в кулаках потискал стужу,
высказал слова такие,
речь над ним такую молвил:
185 «Ты, Мороз, дитя Метели,
сын зимы, все леденящей,
ты моих ногтей не трогай,
пальцев на ногах не щупай,
не хватай меня за уши,
190 к голове не прикасайся.
Много что морозить можно,
много что студить найдется.
Ты не трогай плоть живую,
тело — женщиной рожденных.
195 Застужай болота, земли,
замораживай каменья,
сковывай морозом ивы,
у осин студи наросты,
ледени кору березы,
200 ель в лесу грызи зубами,
лишь живых людей не трогай,
кожи — женщиной рожденных.
Если этого не хватит,
что-то выбери покрепче:
205 застуди горячий камень,
полыхающие глыбы,
заморозь стальные скалы,
гор железные утесы,
бешеный порог на Вуоксе,
210 Иматры поток противный,
глотку страшной преисподни,
пасть ужасной круговерти.
Может, весь твой род припомнить,
все твое происхожденье?
215 Знаю я твой род поганый,
все твое происхожденье:
родилась на ивах стужа,
на березах — непогода,
в Похьеле за крайним чумом,
220 за избою Пиментолы,
от отца, от лиходея,
от родительницы злобной.
Кто вскормил Мороз жестоким,
кто вспоил свирепым холод?
225 Мать грудей ведь не имела,
молоком не обладала —
молоком змея поила,
и поила, и кормила
грудью без сосков набухших,
230 выменем без жил молочных.
Ветер северный баюкал,
усыплял знобящий воздух,
на ручьях, заросших ивой,
на воде ключей болотных.
235 Вырос он прескверным сыном,
омерзительным ребенком.
Был он долго безымянным,
этот мальчик никудышный.
Наконец прозванье дали,
240 нарекли его Морозом.
Стал он по заборам лазить,
стал скакать по частоколам,
лето проводил в болоте,
на больших просторах топей,
245 зимами трещал в чащобах,
колобродил в хвойных дебрях,
в березняк вбегал со стуком,
средь ольшаника резвился,
застужал кусты, деревья,
250 делал ровными поляны,
отгрызал с деревьев листья,
с вереска срывал цветочки,
чешую — с коры сосновой,
отдирал от сосен щепки.
255 Думаешь, ты очень вырос,
стал уже таким могучим,
что меня студить решился,
уши вздумал мне морозить,
на ногах морозить пальцы,
260 на руках морозить ногти?
Ты меня не заморозишь,
застудить меня не сможешь:
угольков в чулки насыплю,
головешек кину в кенги,
265 пламенем обдам подолы,
под шнурки огонь подсуну,
чтоб мороз меня не тронул,
чтобы стужа не задела.
Загоню тебя заклятьем
270 на задворки длинной Похьи.
Вот когда домой прибудешь,
как придешь в места родные —
застуди котлы средь жара,
угли приморозь к загнетку,
275 руки стряпающей — к тесту,
юношу — к девичьей груди,
молоко — к сосцам овечьим,
жеребенка — к чреву матки.
Коль теперь не подчинишься,
280 загоню тебя заклятьем
в пышущие угли Хийси,
в огненную печку Лемпо,
затолкаю прямо в пламя,
положу на наковальню,
285 чтоб кузнец побил кувалдой,
молотом коваль постукал,
посильней побил кувалдой,
побольнее, посильнее.
Коль теперь не подчинишься,
290 не поддашься, не отступишь,
знаю я еще местечко,
сторону такую помню:
я тебя на юг отправлю,
отведу в жилище лета,
295 не уйдешь вовек оттуда,
до скончанья жизни жалкой,
если не приду на помощь,
сам спасать тебя не стану».
Вот Мороз, дитя Метели,
300 чувствует свою погибель,
просит для себя пощады,
говорит слова такие:
«Сговоримся полюбовно
не творить вреда друг другу
305 никогда на этом свете,
под луною золотою!
Коль еще морозить буду,
совершать дела дурные,
затолкни в огонь свирепый,
310 загони в лихое пламя,
к кузнецу, в очаг кузнечный,
к Илмаринену в горнило,
иль отправь на юг подальше,
отведи к жилищу лета,
315 чтобы не ушел вовеки,
до скончанья жизни жалкой».
Тут беспечный Лемминкяйнен
свой корабль во льдах бросает,
покидает челн военный,
320 сам пешком идет поспешно.
Тьера с ним вторым героем
тащится за мужем бойким.
Вот идет по ровной глади,
весело по льду шагает,
325 день шагает, два шагает,
вот на третий день однажды
замаячил мыс Голодный,
горемычная деревня.
К крепостной стене подходит,
330 говорит слова такие:
«Есть ли в этом замке мясо,
в крепости найдется ль рыба,
накормить народ усталый,
утомленный люд насытить?»
335 Не было в том замке мяса,
рыбы там не оказалось.
Так промолвил Лемминкяйнен,
так сказал красивый Кавко:
«Пусть сгорит дурная крепость,
340 пусть водою смоет замок!»
Сам дорогу продолжает,
вверх шагает к темной корбе,
по местам идет безлюдным,
по неведомым тропинкам.
345 Тут беспечный Лемминкяйнен,
тот красивый Кавкомьели,
со скалы настриг шерстинок,
с валунов надрал ворсинок,
навязал чулок из шерсти,
350 рукавичек наготовил
на места, что больше мерзнут,
что сильней боятся стужи.
Сам пошел смотреть дорогу,
направление разведать:
355 в лес дорога уводила,
в корбу приглашала тропка.
Молвит бойкий Лемминкяйнен,
говорит красивый Кавко:
«Ой ты, Тьера, славный братец!
360 Вот куда мы угодили,
вот куда навек попали,
погибать у края света!»
Тьера так ему ответил,
вымолвил слова такие:
365 «Мстить пошли мы, бедолаги,
мстить отправились, бедняги,
на войну пошли большую,
в сумрачную Сариолу —
вот и встретились с бедою,
370 с верной гибелью столкнулись
на местах поганых этих,
на неведомых тропинках.
Вот теперь уж и не знаем,
и не ведаем уж вовсе,
375 что за путь ведет нас дальше,
что за промысел торопит.
Погибать нам в синей корбе,
умирать на боровине,
где стервятники гнездятся,
380 где вороны обитают.
Коршуны клевать нас будут,
раздирать — дурные птицы:
то-то будет птицам мяса,
коршунам — горячей крови,
385 кушаний — вороньим клювам
из останков наших бренных.
Наши кости в кучи стащат,
отнесут к камням прибрежным.
Не узнает мать-бедняжка,
390 знать, родимая, не будет,
где же плоть ее плутает,
где скитается, кровинка,
то ли на войне великой,
в том сраженье равносильных,
395 то ли на морском просторе,
на его хребтах широких,
иль в бору по шишкам бродит,
продирается по чащам.
Мать не ведает родная
400 ничего о бедном сыне,
думает — сыночек умер,