думает — родной скончался.
Будет плакать мать о сыне,
причитать о бедном станет:
405 «Вот уже сынок родимый,
бедная моя опора,
засевает ниву Туони,
боронит поляны Калмы.
Без него теперь тоскуют,
410 без сыночка-бедолаги,
луки, что лежат без дела,
самострелы — без работы,
птицы, что в лесу жируют,
рябчики, что там порхают.
415 Могут вольно жить медведи,
лоси на полях валяться».
Молвит бойкий Лемминкяйнен,
говорит красивый Кавко:
«Ой ты, мать моя родная,
420 милая моя пестунья!
Ты цыплят взрастила стаю,
лебедей косяк вскормила.
Ветер налетел, рассеял,
Лемпо разбросал, рассыпал,
425 тех — сюда, других — далеко,
остальных — еще куда-то.
Помню времена былые,
вспоминаю дни получше,
как цветочками взрастали,
430 ягодками наливались.
Многие на нас дивились,
стройным станом любовались.
Здесь же, в это злое время,
в эту грустную годину,
435 нам знаком один лишь ветер,
только солнце — нам товарищ,
да и то закрыто тучей,
застлано дождя завесой.
Только я грустить не стал бы,
440 слишком сильно убиваться,
лишь бы девы веселились,
длиннокосые резвились,
лишь бы жены улыбались,
не печалились невесты,
445 не стенали бы от горя,
от тоски не умирали.
Нас волхвы не заколдуют,
не погубят, не увидят,
что в пути мы умираем,
450 угасаем на дороге,
в эту пору молодую,
в цвете лет мы погибаем.
Все, что сделают провидцы,
чародеи наколдуют,
455 пусть у них случится дома,
приключится в их жилищах.
Колдовством себя пусть губят,
пусть морят своих детишек,
пусть свое изводят племя,
460 пусть родню уничтожают!
Никогда отец мой прежде,
никогда родитель старый
колдунам не поддавался,
не платил лапландцам дани.
465 Так родитель мой молился,
так я сам молюсь сегодня:
помоги, Творец небесный,
защити нас, Боже правый,
милосердною рукою,
470 властью собственной могучей
от мужских проделок хитрых,
от коварных бабьих козней,
злодеянья бородатых,
злоязычья безбородых!
475 Будь опорой неизменной,
будь хранителем надежным,
чтоб дитя с пути не сбилось,
чтобы не сошел сыночек
с созданной Творцом дороги,
480 с тропки, Богом проторенной».
Тут беспечный Лемминкяйнен,
сам красивый Кавкомьели,
лошадей напел из бедствий,
черных меринов из болей,
485 из тяжелых дней — уздечек,
сёдел — из проклятий тайных.
На коня вскочил лихого,
на могучий круп взобрался.
Едет он себе тихонько
490 вместе с Тьерой, лучшим другом,
звоном оглашая местность,
цоканьем — песчаный берег,
к матери своей родимой,
в дом к родительнице старой.
495 Здесь я оставляю Кавко,
здесь надолго покидаю.
Тьеру я домой направлю,
пусть идет к жилью родному.
Сам же песню я продолжу,
500 поведу другой стезею.
Песнь тридцать первая
Унтамо идет войною на своего брата Калерво и уничтожает его со всем его войском; из всего рода Калерво в живых остается только одна беременная женщина. Женщину уводят в Унтамолу, и там у нее рождается сын Куллерво, с. 1–82. — Уже в зыбке Куллерво мечтает отомстить Унтамо. Унтамо пытается разными способами убить его, но никак не может этого сделать, с. 83–202. -Подросший Куллерво портит любое порученное ему дело, и Унтамо, отчаявшись, продает его в рабство Илмаринену, с. 203–374.
Мать цыплят взрастила стаю,
лебедей косяк вскормила,
подняла цыплят на прясло,
лебедей свела на реку.
5 Налетел орел — рассеял,
курохват напал — рассыпал,
разогнал птенцов, крылатый,
в Карьялу унес цыпленка,
в землю русскую — другого,
10 третьего оставил дома.
Из того, что жил в России,
вырос человек торговый,
что был в Карьялу заброшен,
вырос Калерво[184] известный,
15 что на родине остался,
вырос Унтамо коварный,
своему отцу на горе,
на беду своей родимой.
Унтамо забросил сети
20 в воды Калервы однажды.
Калерво проверил сети —
рыбу в свой упрятал короб.
Унтамойнен, муж проворный,
обозлился, прогневился,
25 двинул пальцы грозным войском,
на войну ладони поднял,
начал ссору из-за рыбы,
из-за окуньков паршивых.
Вот дерутся, вот бранятся,
30 победить никто не может:
чем сильней один ударит,
тем больней другой ответит.
Все однажды повторилось,
через два-три дня, наверно,
35 Калерво овес посеял
позади жилища Унто.
Унтамо баран отважный
выел Калервы посевы,
Калервойнена собака
40 сожрала барана Унто.
Унтамойнен обратился
к брату Калерво с угрозой,
погубить весь род грозился,
пожилых убить и юных,
45 извести родню большую,
сжечь дотла жилище брата.
Дал мужам мечи на пояс,
храбрецам — оружье в руки,
пики дал юнцам зеленым,
50 топоры — мужам красивым.
На войну пошел большую
против собственного брата.
Калервы сноха сидела
у окошка на скамейке.
55 Выглянула из окошка,
так промолвила, сказала:
«То ли дым густой чернеет,
то ли облако темнеет
на краю полей родимых,
60 на конце прогонов новых?»
То не мгла темнеет в небе,
то не дым густой чернеет —
это Унтамо герои
грозною идут войною.
65 Унтамо пришли герои,
при мечах мужи явились,
войско Калерво разбили,
истребили род великий,
дом его дотла спалили,
70 полностью с землей сровняли.
Лишь одна осталась дева,
что была тогда на сносях.
Унтамойнена вояки
увезли к себе бедняжку,
75 чтоб в жилище убирала,
чтобы в доме подметала.
Времени прошло немного —
у девицы сын родился,
у бедняжки горемычной.
80 Имя дать ему какое?
Куллервойнен, — мать сказала,
Унтамо съязвил: Воитель!
Уложили тут мальчонку,
сиротинку поместили
85 в колыбельку колыхаться,
в люльку легкую качаться.
В люльке Куллерво[183] качался —
чуб от ветра развевался.
День качался, два качался,
90 вот на третий день нежданно
паренек брыкнул ногами,
отпихнулся, оттолкнулся,
разорвал свивальник крепкий,
выпростался из пеленок,
95 разломал на части забку,
тряпки изодрал в лохмотья.
Все нашли его пригодным,
посчитали подходящим.
Унтамола ожидала:
100 на ноги мальчишка встанет,
повзрослеет, возмужает,
станет раб могучим мужем,
может, сотню будет стоить,
может, тысячу, не меньше.
105 Два, три месяца взрослеет,
вот уже на третий месяц
мальчик до колена ростом,
так толкует, размышляет:
«Мне бы только стать повыше,
110 мне бы только стать покрепче!
Отомстил бы все обиды,
матери-отца — страданья!»
Унтамо, услышав это,
вымолвил слова такие:
115 «Вот она, погибель рода!
Новый Калерво родился!»
Унтамо мужи смекают,
женщины вокруг гадают:
подевать куда мальчишку,
120 смерть свою куда упрятать?
Сунем парня в полубочку,
затолкнем его в кадушку,
отнесем бочонок в воду,
на волну опустим кадку.
125 Посмотреть пришли, проведать, —
лишь минуло две, три ночи:
утонул ли мальчик в море,
умер ли ребенок в бочке?
Нет, не утонул мальчишка,
130 не погиб парнишка в бочке.
Вылез мальчик из кадушки,
на волну верхом уселся,
держит удочку из меди,
леску тонкую из шелка,
135 ловит парень рыбу в море,
воду в море измеряет:
только в море и водицы,
чтобы два ковша наполнить,
если поточней измерить, —
140 может, наберется третий,
Унтамойнен размышляет:
«Подевать куда мальчишку,
где бы смерть найти ребенку,
отыскать ему погибель?»
145 Повелел наемным слугам
нарубить берез огромных,
старых сосен стоветвистых,
смоляных кондовых кряжей,
чтобы сжечь в костре мальчонку,
150 чтобы с Куллерво покончить.
Наготовили, набрали
для костра берез высоких,
старых сосен сухостойных,
смоляных кондовых кряжей,
155 тысячу возов бересты,
ясеня саженей сотню.
Под дрова пустили пламя,
на костер огнем плеснули,
мальчика в огонь швырнули,
160 прямо в середину пекла.