не рождаться, не являться,
не бывать на этом свете,
на земле не жить и вовсе.
Смерть неправильно решила,
поступила неразумно,
285 что младенцем не сгубила,
не убила в ночь вторую».
Искромсал хомут, изрезал,
изрубил гужи железом,
на коня вскочил гнедого,
290 сел на круп его широкий.
Проскакал совсем немного,
лишь чуток пути проехал,
вот и дома оказался,
во дворе отца родного.
295 У порога мать стояла.
«Ой ты, матушка родная,
лучше б ты, моя бедняжка,
в этот мир меня рожая,
напустила в баню дыма,
300 на запор закрыла двери,
банным дымом задушила,
на вторую ночь, младенцем,
в простыне бы утопила,
унесла в пеленках в воду,
305 люльку сунула бы в пламя,
колыбель в очаг столкнула!
Если б на селе спросили:
«Почему нет зыбки в доме,
двери бани — на запоре? " —
310 ты бы так в ответ сказала:
«В пламени сожгла качалку,
в очаге спалила зыбку.
В бане зерна прорастают,
сладкий солод поспевает».
315 Мать промолвить поспешила,
так родимая спросила:
«Что с тобой, сынок, случилось,
что за горе приключилось,
как из Тунелы приехал,
320 как из Маналы вернулся?»
Куллервойнен, Калервойнен,
слово молвил, так ответил:
«Горе страшное случилось,
лихо злое приключилось:
325 обольстил свою сестрицу,
дочку матери испортил!
Я отвез оброк земельный,
уплатил налог деньгами.
Повстречал в дороге деву,
330 соблазнил, прельстил девицу,
оказалось, что сестрицу,
дочку матери родимой.
Смерть свою она сыскала,
встретила свою погибель
335 в пене бурного порога,
в огненном водовороте.
Сам не ведаю, не знаю,
сам теперь не понимаю,
где искать свою погибель,
340 где найти мне смерть, бедняжке,
в глотке ль воющего волка,
в зеве ль злобного медведя,
в брюхе ли кита большого,
в пасти ли зубастой щуки?»
345 Мать сыночку так сказала:
«Не стремись, мой сын родимый,
в глотку воющего волка,
в пасть ревущего медведя,
не стремись к киту в утробу,
350 в пасть к морской зубастой щуке,
велики просторы Суоми,
широки пределы Саво[197] —
там легко укрыться мужу,
пережить позор великий,
355 пять и шесть годов скрываться,
может быть, и целых девять.
Принесет прощенье время,
годы боль твою ослабят».
Куллервойнен, Калервойнен,
360 слово молвил, так заметил:
«Прятаться нигде не буду,
убегать не стану, жалкий.
Сам пойду навстречу смерти,
сам явлюсь к воротам Калмы,
365 сам пойду на поле брани,
к месту гибели героев:
жив еще коварный Унто,
не повергнут муж злосчастный,
не оплачены страданья,
370 раны батюшки родного,
муки матушки любимой,
мне доставшиеся ласки».
Песнь тридцать шестая
Куллерво собирается на войну и, прощаясь со всеми домашними, узнает, что никого, кроме матери, не печалит то, куда он отправляется, погибнет он или останется в живых, с. 1–154. — Прибывает в Унтамолу, убивает все живое и предает огню все жилища, с. 155–250. — Возвратившись к родным избам, находит свой дом пустым, не застает там ни одной живой души, кроме старой черной собаки, и с ней отправляется в лес добывать себе пищу, с. 251–296. — В лесу набредает на то место, где соблазнил сестру, и в раскаянии кончает с собой с помощью своего меча, с. 297–360.
Куллервойнен, Калервойнен,
старца сын в чулочках синих,
на войну идти собрался,
приготовился к возмездью.
5 Меч точил лишь миг единый,
заострял копье мгновенье.
Молвит мать слова такие:
«Не ходи, мой сын несчастный,
в то великое сраженье,
10 в перезвон мечей могучих!
Тот, кто вступит в бой нарочно,
преднамеренно — в сраженье,
будет сам повержен в битве,
будет сам в бою погублен,
15 от меча он сам погибнет,
от клинков падет кровавых.
На овце ты едешь в битву,
на козе в сраженье скачешь.
Там твою овцу завалят,
20 в грязь козу твою затопчут:
На собаке возвратишься
на родимый двор — на жабе».
Куллерво в ответ промолвил,
Калервойнен так ответил:
25 «Не в болоте же я сгину,
не в лесу дремучем рухну,
где лишь коршуны гнездятся,
где лишь кормятся вороны, —
я паду на поле брани,
30 на местах больших сражений.
Гибель на войне прекрасна,
в громе брани смерть красива.
Нет милей болезни ратной:
умирает муж внезапно,
35 прочь уходит, не болея,
не худея, угасает».
Мать ответила на это:
«Если ты погибнешь в битве,
кто отцу опорой будет,
40 кто — заступником под старость?»
Куллервойнен, Калервойнен,
так промолвил, так заметил:
«Пусть умрет на куче сора,
во дворе пускай угаснет!» —
45 «Кто же матери опорой,
кто заступником ей будет?» —
«Пусть помрет с охапкой сена,
пусть навек в хлеву угаснет!» —
«Кто ж опорой брату будет, —
50 кто ему поможет завтра?»
«Пусть помрет в лесу дремучем,
пусть на пожне брат угаснет». —
«Кто сестре опорой будет,
кто же ей поможет завтра?» —
55 «Пусть помрет, идя к колодцу,
пусть за стиркою угаснет». —
Куллервойнен, Калервойнен,
дом родимый покидает,
говорит отцу родному:
60 «Батюшка, прощай, родимый!
Ты заплачешь ли, услышав,
что скончался я внезапно,
что ушел из этой жизни,
из родного рода выбыл?»
65 Так отец ему ответил:
«Не заплачу я, услышав,
что скончался ты внезапно:
сделаем другого сына,
лучше этого намного,
70 сына прежнего умнее».
Куллервойнен, Калервойнен,
так промолвил, так заметил:
«Да и я не зарыдаю,
о твоей услышав смерти.
75 Сам слеплю отца такого:
рот из глины, лоб из камня,
вместо глаз — с болота клюква,
борода — из трав усохших,
ноги — из развилки ивы,
80 из гнилой осины — тело».
Так сказал родному брату:
«Ты прощай, мой брат родимый!
Ты заплачешь ли, услышав,
что скончался я внезапно,
85 что ушел из этой жизни,
из родного рода выбыл?»
Так родимый брат ответил:
«Не заплачу я, услышав,
что скончался ты внезапно:
90 нового добудем брата,
брата старого получше,
прежнего вдвойне красивей!»
Куллервойнен, Калервойнен,
так промолвил, так заметил:
95 «Да и я не зарыдаю,
о твоей услышав смерти.
Сам слеплю такого брата,
рот из глины, лоб из камня,
вместо глаз — с болота клюква,
100 волосы — из трав усохших,
ноги — из развилки ивы,
из гнилой осины — тело».
Так сказал родной сестрице:
«Ты прощай, сестра родная!
105 Ты заплачешь ли, услышав,
что скончался я внезапно,
что ушел из этой жизни,
из родного края выбыл?»
Так ответила сестрица:
110 «Не заплачу я, услышав,
что скончался ты внезапно:
брата нового добудем,
брата этого получше,
прежнего умней намного».
115 Куллервойнен, Калервойнен,
так промолвил, так заметил:
«Да и я не зарыдаю,
о твоей услышав смерти:
сам слеплю сестру такую,
120 рот из глины, лоб из камня,
вместо глаз — с болота клюква,
волосы — из трав усохших,
уши — из озерных лилий,
талию — из ветки клена».
125 Матушке сказал родимой:
«Дорогая, золотая,
милая моя пестунья,
выносившая сыночка,
ты заплачешь ли, услышав,
130 что скончался я внезапно,
что ушел из этой жизни,
из родного рода выбыл?»
Мать ответила сыночку:
так промолвила, сказала:
135 «Что у матери на сердце,
только мать сама и знает.
Плакать буду я, услышав,
что скончался ты внезапно,
что ушел из этой жизни,
140 из родного рода выбыл,
всю избу залью слезами,
окачу полы волнами,
на подворье нарыдаюсь,
сгорбившись в хлеву наплачусь.
145 В голый лед снега расплавлю,
лед в проталины проплачу,
землю талую — в лужайки,
зелень луга — в сухотравье.
Коль на людях станет стыдно,
150 неудобно — убиваться,
горевать совсем неловко,
тайно в бане порыдаю,
лавки все залью слезами,
окачу водой горючей».
155 Куллервойнен, Калервойнен,
старца сын в чулочках синих,
веселясь пошел в сраженье,
на рожке играя, — в битву.
Шел по топям, шел по землям,
160