и копья не нужно было,
не было нужды и в стрелах:
сам свалился с ветки гибкой,
сам с дуги скатился хвойной.
495 Разорвал всю грудь о хворост,
распорол живот о сучья».
Так еще добавил Вяйно,
сам промолвил, сам заметил:
«О, единственный мой Отсо,
500 мой любимец, птичка леса,
с головы отдай корону,
выпростай клыки большие,
редкие отдай мне зубы,
дай широкую мне челюсть.
505 Только ты не обижайся,
если странный звук услышишь:
хруст костей, зубов скрипенье,
челюстей своих трещанье.
Вот беру я нос у Отсо,
510 добавляю к прежде взятым,
чтобы не был сиротою,
не остался одиноким.
Вот беру у Отсо ухо,
добавляю к прежде взятым,
515 чтоб не стало сиротою,
не осталось одиноким.
Вот беру я глаз у Отсо,
добавляю к прежде взятым,
чтобы не был сиротою,
520 не остался одиноким.
Вот беру я лоб у Отсо,
добавляю к прежде взятым,
чтобы не был сиротою,
не остался одиноким.
525 Вот беру у Отсо морду,
добавляю к прежде взятым,
чтоб не стала сиротою,
не осталась одинокой.
Вот беру язык у Отсо,
530 добавляю к прежде взятым,
чтобы не был сиротою,
не остался одиноким.
Лишь того сочту я мужем,
назову того героем,
535 кто клыки пересчитает,
зубы вытащит из десен,
из стального подбородка,
пятерней своей железной!»
Не нашлось того героя,
540 не было такого мужа.
Сам вытаскивает зубы,
пересчитывает кости
пятерней своей железной,
придавив коленом череп.
545 Вытащил у Отсо зубы,
слово молвил, так заметил:
«Славный Отсо, житель бора,
леса колосок прекрасный,
не пора ль тебе в дорогу,
550 в путь веселый отправляться
из моей берлоги тесной,
низенькой моей избушки,
в дом, что этого повыше,
в те хоромы, что просторней.
555 Золотце, пойдем со мною,
пошагаем, драгоценный,
мимо тропок поросячьих,
поперек путей свинячьих,
по заросшим ивой склонам,
560 на высокую вершину,
на сосну с кудрявой кроной,
стоветвистую лесину.
Там тебе уютно будет,
будет там тебе приятно
565 слушать бубенцов бренчанье,
звон коровьих колокольцев».
Вековечный Вяйнямёйнен
возвращается из леса.
Спрашивают молодые,
570 люд пригожий вопрошает:
«Ты куда девал добычу,
проводил куда поживу?
Не на льду ль оставил зябнуть,
не в шуге ли дал увязнуть,
575 не завел ли на болото,
не зарыл ли в боровине?»
Вековечный Вяйнямёйнен
слово молвил, так заметил:
«Не на льду оставил зябнуть,
580 не в шуге студеной вязнуть —
растаскали б там собаки,
птицы б спрятали остатки.
Не завел и на болото,
не зарыл и в боровине —
585 там бы черви источили,
там бы муравьи изъели.
Я туда отнес добычу,
проводил свою поживу —
на хребет горы из меди,
590 холм из золота высокий.
Поднял на сосну святую,
стоветвистую лесину,
на сучок, что всех прочнее,
ветвь, что всех ветвей пышнее,
595 выставил на радость людям,
на отраду проходящим.
Десны на восток направил,
повернул глаза на запад.
Не на самый верх повесил.
600 Если бы на верх повесил,
ветер сильно истрепал бы,
суховей исколотил бы.
Не на самый низ повесил.
Если бы на низ повесил,
605 там толкать бы стали свиньи,
низкорылые, ворочать».
Тут уж старый Вяйнямёйнен
приступил немедля к пенью,
чтобы вечер возвеличить,
610 уходящий день восславить.
Молвил старый Вяйнямёйнен,
сам сказал слова такие:
«Подержи, светец, лучину,
чтобы петь мне видно было.
615 Время петь уже настало,
петь мои уста желают».
Так играл и пел чудесно,
ликовал весь вечер длинный.
Так сказал, кончая пенье,
620 так промолвил напоследок:
«Дай и впредь, великий Боже,
дай и в будущем, Создатель,
чтобы здесь мы веселились,
чтобы праздник проводили
625 на пирушке медолюба,
длинношерстного — на свадьбе.
Так всегда давай нам, Боже,
дай и в будущем, Создатель,
чтоб в лесу зарубки были,
630 были нужные засечки
для героев наших славных,
для толпы мужей известных.
Так всегда давай нам, Боже,
дай и в будущем, Создатель,
635 чтобы Тапио трубил нам,
чтоб свирель лесная пела
на подворьях этих тесных,
на прогонах этих узких!
Пусть все дни для нас играет,
640 вечером приносит радость
на просторных землях этих,
на пространствах славной Суоми,
среди юношей растущих,
в подрастающем народе».
Песнь сорок седьмая
Луна и солнце опускаются пониже, чтобы послушать, как играет Вяйнямёйнен. Хозяйка Похьелы хватает их и запирает внутри горы. Потом выкрадывает даже огонь из жилищ Калевалы, с. 1–40. — Верховный бог Укко удивляется тьме, наступившей на небе, и высекает огонь, чтобы зажечь новое солнце и новую луну, с. 41–82. — Огонь падает на землю, и Вяйнямёйнен с Илмариненом пускаются на его поиски, с. 83–126. — Дева воздуха рассказывает им, что огонь упал в озеро Алуэ[207], где его проглотила рыба, с. 127–312. — Вяйнямёйнен и Илмаринен пытаются поймать эту рыбину рогожным неводом, но безуспешно, с. 313–364.
Вековечный Вяйнямёйнен
все на кантеле играет,
все поет, и все играет,
и без пения ликует.
5 Звон летит к жилищам лунным,
радость — к солнечным окошкам.
Вот луна из дома вышла,
села на кривой березе,
солнце из дворца явилось,
10 наверху сосны уселось,
чтобы кантеле послушать,
чтоб игрою насладиться.
Ловхи, Похьелы хозяйка,
редкозубая большуха,
15 тут-то и схватила солнце,
тут-то месяц и достала,
с той сосны схватила солнце,
с той кривой березы — месяц,
унесла домой поспешно,
20 в землю Похьелы суровой.
Месяц, чтобы не светился,
спрятала в утесе пестром,
чтобы солнце не сияло, —
заперла в горе заклятьем.
25 Так притом сама сказала:
«Чтобы вам вовек не выйти,
не светить луне на небе,
не сиять на небе солнцу,
коль не выпущу отсюда,
30 не явлюсь сама за вами, —
девять жеребцов запрягши,
жеребят одной кобылы».
Только месяц затащила,
только солнце водворила
35 в каменную гору Похьи,
внутрь железного утеса,
тотчас и огонь украла,
пламя унесла из печек,
все дома огня лишила,
40 пламени лишила избы.
Ночь без утра наступила,
опустилась тьма без края.
В Калевале ночь настала,
тьма пришла не только в избы,
45 даже в небесах сгустилась,
там, где восседает Укко.
Без огня живется трудно,
очень тягостно без света,
скучно в мире человеку,
50 скучно даже Укко в небе.
Старец Укко, бог верховный,
тот великий Созидатель,
сам немало удивился.
Думает он, размышляет,
55 что там месяц заслонило
что за мгла закрыла солнце,
если месяц не сверкает,
если солнце не сияет.
Вот пошел по краю тучи,
60 пошагал по кромке неба,
в синих вязаных чулочках,
в пестрых кенгах с каблучками.
Ищет, где же скрылся месяц,
солнышко куда девалось,
65 месяца найти не может,
отыскать не может солнца.
Высек искру в небе Укко,
выбил пламя золотое
огненным мечом могучим,
70 искрометной сталью острой
по своим ногтям ударив,
стукнув по суставам крепким,
там на самом верхнем небе,
между звездными садами.
75 Огненную высек искру,
выбил пламя и упрятал
в золотой свой кошелечек,
в свой серебряный клубочек.
Искру дал баюкать деве,
80 дал качать воздушной фее,
чтоб родился новый месяц,
солнца нового начало.
Девица на длинной туче,
на краю небесной тверди
85 эту искорку качала,
убаюкивала пламя
в золотой красивой зыбке,
на серебряных тесемках.
Жердь серебряная гнулась,
90 пела зыбка золотая,
тучи стлались, твердь скрипела,
крышки неба накренялись
от укачиванья искры,
убаюкиванья яркой.
95 Дева искорку качала,
убаюкивала пламя,
в пальцах пестовала искру,
нянчила в своих ладонях,
выпала у глупой искра,
100 выскользнула у небрежной,
выпала из пальцев няни,
вырвалась из рук пестуньи.