270 искорка, Творца созданье,
зря укрылось, утаилось,
спряталось совсем напрасно!
Будет лучше, коль вернешься
в каменный очаг жилища,
275 спрячешься в золе домашней,
в жарких углях затаишься,
чтобы днем пылать прилежно
на березовых поленьях,
чтобы прятаться ночами
280 в устье свода золотого».
Вот берет он эту искру,
вот кладет на трут горючий,
на березовую губку,
в медный котелок бросает.
285 В котелке огонь уносит,
доставляет на бересте
на конец косы туманной,
на далекий остров мглистый:
так принес он свет в жилища,
290 так в дома огонь доставил.
Сам кователь Илмаринен
бросился в пучину моря,
выбрался на камень плоский,
на скале прилег подводной
295 в сильных муках от ожога,
в маете от жгучей боли.
Так огонь он усмиряет,
успокаивает пламя.
Говорит слова такие,
300 речь такую произносит:
«Ты, огонь, творенье Бога,
Пану[213], сын прекрасный Солнца!
Что тебя так рассердило,
почему обжег мне щеки,
305 опалил бока нещадно,
бедра мне обжег жестоко?
Чем огонь я успокою,
чем я пламя обуздаю,
сделаю его безвредным,
310 безобидным, безопасным,
чтоб не лютовал так долго,
чтоб не жег меня так сильно?
Приходи ты, дева Турьи,
опустись сюда из Лаппи,
315 в кенгах — лед, в чулочках — иней,
в наледи — подолы платья,
ледяной котел под мышкой,
ледяной черпак у края!
окати водой студеной,
320 влагой льдистою обрызгай
жуткие мои ожоги,
страшные мои увечья!
Если этого не хватит,
Похьи сын, сюда спускайся,
325 приходи из самой Лаппи,
Пиментолы муж высокий,
высотою с елку в корбе,
ростом с конду на болоте,
в ледяных своих перчатках,
330 в ледяных своих сапожках,
в ледяной высокой шапке,
в ледяной затянут пояс!
Принеси из Похьи стужи,
льда — из ледяной деревни.
335 Много льда в далекой Похье,
в ледяной деревне — стужи:
льда — в озерах, снега — в реках,
наледи — в небесных высях;
изо льда там зайцы скачут,
340 изо льда медведи пляшут
посредине снежной сопки,
у подножья вары льдистой;
ледяной кружится лебедь,
ледяной плывет утенок
345 посредине снежной речки,
у ледового порога.
Привези на санках снега,
льда студеного — на дровнях
с высоты суровой сопки,
350 от подножья мощной вары.
Остуди ты этой стужей,
охлади морозом этим
жадного огня ожоги,
Пану жгучие увечья.
355 Если этого не хватит,
ой ты, Укко, бог верховный,
облаков правитель, Укко,
всех небесных туч властитель,
тучу подошли с востока,
360 с запада направь другую,
крепко их сведи краями,
яростно сшиби концами,
набросай мне льда и снега,
нанеси хороших мазей
365 на болящие увечья,
жуткие мои ожоги!»
Так кователь Илмаринен
злое пламя успокоил,
усмирил огонь суровый.
370 Стал по-прежнему здоровым,
исцелился, излечился
от губительных ожогов.
Песнь сорок девятая
Илмаринен выковывает новую луну и новое солнце, но они не светят, с. 1- 74. — Выяснив с помощью жребия, что настоящие луна и солнце спрятаны внутри горы в Похьеле, Вяйнямёйнен отправляется туда, сражается с мужами и побеждает, с. 75–230. — Вяйно идет посмотреть на спрятанные в каменной горе луну и солнце, но не может проникнуть внутрь, с. 231–278. — Возвращается домой, просит, чтобы ему выковали инструменты, которыми он открыл бы каменный утес. Илмаринен выковывает инструменты, и хозяйка Похьелы, боясь, что ей не поздоровится и самой, выпускает луну и солнце из утеса, с. 279–362. — Вновь увидев луну и солнце на небе, Вяйнямёйнен приветствует светила и выражает пожелание, чтобы они всегда совершали свой величавый путь по небу и приносили счастье всем людям на земле, с. 363–422.
Не сияет солнце в небе,
золотой не светит месяц
в этих Вяйнолы селеньях,
на равнинах Калевалы.
5 Стало холодно посевам,
стало стаду неуютно,
стало скучно птицам неба,
плохо стало человеку:
солнце никогда не светит,
10 не сияет месяц ясный.
Щуке омуты известны,
ястребу — дороги птичьи,
ветру — направленье лодки,
только людям неизвестно,
15 новый день когда забрезжит,
снова ночь когда наступит
здесь, на мысе вечно мглистом,
здесь, на острове туманном.
Юные совет свой держат,
20 пожилые размышляют,
как же без луны на свете,
как же им прожить без солнца
в бедных северных пределах,
на убогих землях Похьи.
25 Держат свой совет девицы,
девы юные гадают,
к кузнецу приходят в кузню,
говорят слова такие:
«Поднимись, кузнец, с лежанки,
30 из-за каменки, кователь,
новую луну нам выкуй,
новую корону солнца,
худо, коль не блещет месяц,
плохо, коль не светит солнце».
35 Поднялся кузнец с лежанки,
из-за печки встал кователь,
стал ковать он месяц новый,
новую корону солнца,
серебра набрал для солнца
40 золота — на месяц новый.
Тут явился Вяйнямёйнен,
у дверей остановился,
так сказал он, так промолвил:
«Ой, кователь, братец милый,
45 что ты здесь куешь все время,
что выстукиваешь в кузне?»
Сам кователь Илмаринен
так промолвил, так ответил:
«Золотой чеканю месяц,
50 круг серебряного солнца
на высокий свод небесный,
на шестую крышку неба».
Вековечный Вяйнямёйнен
говорит слова такие:
55 «Ой, кователь Илмаринен,
ты работаешь впустую!
Золоту не быть луною,
серебру не стать светилом».
Выковал кователь месяц,
60 сделал Илмаринен солнце.
Бережно светила поднял,
перенес их осторожно:
месяц — на макушку ели,
солнце — на сосну большую.
65 Пот со лба его струился,
по лицу бежала влага
от такой работы трудной,
от подъема тяжкой ноши.
Он луну на небо поднял,
70 солнце водворил на место,
месяц — на макушку ели,
солнце — на сосну большую,
только вот луна не светит,
только солнце не сияет.
75 Тут уж старый Вяйнямёйнен
говорит слова такие:
«Нам придется бросить жребий,
разгадать по верным знакам,
где от нас укрылось солнце,
80 где луна запропастилась».
Старый вещий Вяйнямёйнен,
тайноведец вековечный,
щепок из ольхи нарезал,
уложил их с тайным смыслом,
85 перевертывать их начал,
пальцами на место ставить.
Молвит он такое слово,
говорит такие речи:
«У Творца прошу совета,
90 у Создателя ответа,
божий знак, поведай правду,
дай ответ, господний жребий,
где от нас укрылось солнце,
где луна запропастилась,
95 если их не видно больше
никогда на ясном небе.
Ты скажи мне правду, жребий,
угождать не надо мужу,
молви истинное слово,
100 предреки судьбы веленье!
Коль не скажет правды жребий,
жребий надо уничтожить,
выбросить в огонь, негодный,
знак неверный кинуть в пламя».
105 Жребий им поведал правду,
знак мужей им так ответил:
«Там укрылось ваше солнце,
там луна запропастилась —
в каменном утесе Похьи,
110 в сердцевине медной вары».
Вековечный Вяйнямёйнен
говорит слова такие:
«Если в Похьелу отправлюсь,
на тропинки Похьи выйду,
115 засверкает месяц в небе,
солнце снова засияет».
Он пустился в путь поспешно
в сумрачные земли Похьи.
День шагает, два шагает,
120 наконец уже на третий
видит Похьелы ворота,
видит каменные горы.
Зычным голосом взывает
с берега потока Похьи:
125 «Поскорей пришлите лодку —
через реку перебраться!»
Крика там не услыхали,
лодку Вяйно не пригнали.
Вот набрал он дров охапку,
130 веток от засохшей ели,
у реки костер устроил,
напустил густого дыма,
в небо пламя возносилось,
копоть к тучам поднималась.
135 Ловхи, Похьелы хозяйка,
у окна как раз стояла,
на пролив как раз глядела,
спрашивала, вопрошала:
«Что за пламя там пылает,
140 что за дым в конце пролива?
Меньше, чем сигнал военный,
больше, чем костер рыбачий!»
Похьи сын во двор выходит,
выбегает торопливо
145 посмотреть вокруг, послушать,
повнимательней вглядеться:
«Там на берегу за речкой
муж расхаживает славный».
Вековечный Вяйнямёйнен