235 В избу к Руотусу влетела,
ворвалась к нему в жилище.
Руотус там сидит поганый,
ест и пьет — под стать герою, —
за столом в одной рубашке,
240 во главе стола — в холщовой.
Руотус молвил за едою,
за столом сердито крикнул:
«Что ты, жалкая, мне скажешь?
Почему ты прибежала?»
245 Пильтти, девочка-служанка,
слово молвила, сказала:
«Попросить пришла парилки,
бани — в устье речки Сары,
где б уход нашла бедняжка,
250 получила помощь дева».
Руотуса жена-дурнушка,
подбоченившись, ходила,
половицами скрипела,
посреди избы топталась,
255 у служанки так спросила,
так промолвила, сказала:
«Для кого ты просишь баню,
за кого ты так хлопочешь?»
Молвила служанка Пильтти:
260 «Марьятте ищу парилку».
Руотуса жена-дурнушка
говорит слова такие:
«Заняты в деревне бани,
несвободны — в устье Сары.
265 Баня есть среди пожога,
в вековом бору конюшня,
чтоб детей рожать блудницам,
чтобы шлюхам разрешаться:
если пару конь надышит,
270 пусть попарится в той бане!»
Пильтти, девочка-служанка,
в путь обратный припустила,
побежала, поспешила,
возвратясь домой, сказала:
275 «Не нашлось в деревне бани,
бани нет у речки Сары.
Руотуса жена-дурнушка
так промолвила, сказала:
«Заняты в деревне бани,
280 несвободны — в устье Сары.
Баня есть среди пожога,
в вековом бору — конюшня,
чтоб детей рожать блудницам,
чтобы шлюхам разрешаться:
285 если пару конь надышит,
пусть попарится в той бане!»
Так хозяйка говорила,
так, дурнушка, отвечала».
Марьятта, меньшая дочка,
290 безутешно заревела,
так промолвила, сказала:
«Мне отправиться придется,
как поденщице какой-то,
как работнице наемной,
295 на холмистую пожогу,
на лужайку боровую!»
Собрала одежды в узел,
подхватила край подола,
веничек взяла охранный,
300 лист спасительный, любовный.
Осмотрительно ступает,
с болью сильною шагает
в ту сосновую обитель,
в ту конюшню Тапиолы.
305 Говорит слова такие,
речь такую произносит:
«Приходи, Господь, на помощь,
на подмогу, Милосердный,
в этом деле многотрудном,
310 в эти тяжкие мгновенья,
девушку избавь от пыток,
женщину — от болей в чреве,
чтоб от хворей не погибла,
от страданий не зачахла!»
315 Наконец, придя в конюшню,
молвила слова такие:
«Надыши мне, лошадь, пару,
тягловая, дай мне жару,
сотвори парную баню,
320 сделай жаркую парилку,
где б нашла уход бедняжка,
получила помощь дева!»
Надышала лошадь пару,
напустила много жару
325 для страдающей от чрева.
Сколько лошадь выдыхает,
столько пару вылетает,
как из каменки горячей.
Марьятта, малютка-дева,
330 непорочная девица,
тут попарилась на славу,
с удовольствием помылась.
Родила младенца в бане,
принесла на свет сыночка,
335 возле лошади на сене,
на конце яслей льногривой.
Своего сынка обмыла,
завернула в покрывало,
на свои взяла колени,
340 приняла в подол младенца.
Дева прятала сыночка,
яблочко свое растила,
наливное, золотое,
посошок свой серебристый.
345 На руках его кормила,
на руках его носила.
Как-то сына положила,
опустила на колени,
чтобы гребнем причесаться,
350 щеткой волосы пригладить.
Тут исчез ее ребенок,
сын пропал с коленей девы.
Марьятта, малютка-дева,
вся в тревоге заметалась,
355 кинулась искать сыночка.
Яблочко свое искала,
наливное, золотое,
посошок свой серебристый,
под гремящей крупорушкой,
360 под скользящими санями,
под снующим в пальцах ситом,
под ушатом уносимым,
средь травы, вокруг деревьев,
посреди сухого сена.
365 Долго так искала сына,
золотого, дорогого,
по горам, по боровинам,
по опушкам вересковым,
проверяя каждый кустик,
370 каждый прутик отгибая,
роя корни можжевела,
разводя деревьев ветки.
Поспешала, размышляла,
шаг свой быстрый не сбавляла.
375 Вот Звезда идет навстречу.
Поклонилась ей девица:
«Ой, Звезда, творенье Бога,
ты не знаешь ли, где сын мой,
яблочко мое родное,
380 наливное, золотое?»
Так Звезда ей отвечала:
«Хоть и знала б, не сказала.
Это он меня и создал,
наделил судьбой несчастной,
385 чтобы я сияла в стужу,
в темноте сплошной мерцала».
Поспешала, размышляла,
шаг свой быстрый не сбавляла.
Тут Луна идет навстречу,
390 поклонилась ей девица:
«Ой, Луна, творенье Бога,
ты не знаешь ли, где сын мой,
яблочко мое родное,
наливное, золотое?»
395 Так Луна ей отвечала:
«Хоть и знала б, не сказала.
Это он меня и создал,
наделил судьбой несчастной,
бодрствовать одной ночами,
400 днями спать без пробужденья!»
Поспешала, размышляла,
шаг свой быстрый не сбавляла.
Тут идет навстречу Солнце.
Дева Солнцу поклонилась:
405 «Солнышко, творенье Бога,
ты не знаешь ли, где сын мой,
яблочко мое родное,
наливное, золотое?»
Так ей Солнце отвечало:
410 «Знаю, где твой сын родимый.
Это он меня и создал,
наделил судьбой счастливой:
в золоте звенеть, сияя,
в серебре играть, сверкая.
415 Знаю, где твой сын родимый,
твой сыночек горемычный,
яблочко твое родное,
наливное, золотое.
В зыбуне увяз по пояс,
420 в боровом песке — по плечи!»
Марьятта, малютка-дева,
ищет сына на болоте.
Там его и отыскали,
принесли домой с болота.
425 Вот подрос сынок у девы,
вырос мальчуган пригожий:
имени лишь не хватает,
как зовут, никто не знает.
Называет мать цветочком,
430 все другие — никудышным.
Кто ж придет крестить ребенка,
окроплять святой водою.
Вот крестить явился старец,
окроплять — сам Вироканнас.
435 Говорил слова такие,
так сказал, такое молвил:
«Не крещу я одержимых,
оглашенных не купаю
до того, как все проверят,
440 все проверят, все рассудят!»
Кто ж проверкою займется,
кто судить его возьмется?
Старый вещий Вяйнямёйнен,
вековечный тайноведец,
445 пусть мальчонку испытает,
пусть проверит, пусть рассудит.
Вековечный Вяйнямёйнен
проверяет, рассуждает:
«Если найден на болоте,
450 на земле зачат брусникой,
в землю парня закопайте,
в ягодной заройте кочке
иль в болото отнесите,
там дубиной оглушите!»
455 Полумесячный промолвил,
двухнедельный зычно крикнул:
«Ой ты, Вяйно, старец дряхлый,
старец дряхлый, полусонный,
приговор ты вынес глупый,
460 исказил закон хороший!
За грехи и покрупнее,
за дела и поглупее
не снесли тебя в болото,
в темя палкою не били,
465 хоть ты в годы молодые
сына матери запродал,
самого себя спасая,
из неволи выкупая.
Даже и потом, позднее,
470 не снесли тебя в болото,
хоть ты в годы молодые
молодых топил красавиц
под глубокими волнами,
отправлял на дно морское!»
475 Окрестил ребенка старец,
наспех окропил мальчонку, —
королем нарек карельским,
властелином высшим сделал.
Прогневился Вяйнямёйнен,
480 прогневился, застыдился,
сам отправился в дорогу,
поспешил на берег моря,
начал петь свои заклятья,
петь в последний раз пустился:
485 медный челн напел заклятьем,
палубную лодку сделал.
На корме уселся в лодке,
в даль морскую челн направил,
уезжая, так промолвил,
490 так сказал он, уплывая:
«Дай-ка, время пронесется,
день пройдет, другой настанет,
вновь во мне нуждаться будут,
пожелают, чтобы создал
495 новое большое сампо,
новый инструмент певучий,
чтобы поднял новый месяц,
новое на небо — солнце,
если нет луны и солнца,
500 радости не будет в мире».
Вот уж старый Вяйнямёйнен
уплывает, уезжает,
в медной лодке восседая,
в медном челноке устроясь,