Не гадала о прощанье,
О прощанье с этим домом
И с горой высокой этой.
Вот теперь в разлуку верю,
Вижу, уходить пора мне:
Пьют уже прощальный ковшик,
Нет прощального уж пива,
Вот уж сани расписные
Передком глядят наружу,
Боком смотрят на конюшню,
К хлеву спинкой повернулись.
Чем воздам я при разлуке,
Чем, бедняжка, при прощанье,
Чем за молоко родимой,
За добро отцу родному,
За любовь родному братцу
И за ласковость сестрице?
Уж и батюшке родному
За всю жизнь мою спасибо,
За еду, что я поела,
За отборные кусочки.
Уж и матушке спасибо,
Что меня, дитя, качала,
Что малюточку носила,
Что меня кормила грудью.
И тебе спасибо, братец,
И тебе, моя сестрица!
И спасибо всем в семействе,
Всем друзьям годов прошедших,
С кем жила я неразлучно,
С кем росла я, молодая.
Не горюй ты, мой родимый,
Также матушка родная.
Не горюй, мой род высокий,
Вы, почтенные родные,
Не горюйте, не заботьтесь,
Обо мне вы не печальтесь,
Что иду в страну иную,
А куда, сама не знаю!
Ведь блистает солнце божье,
И сияет божий месяц,
И сверкают неба звезды,
И Медведица на небе,
Ведь везде они, повсюду,
Где бы я ни оказалась,
Не в одном дворе отцовском,
Где жила я, молодая.
Я теперь должна расстаться
С золотым родным жилищем,
С этой комнатой отцовской,
С этим погребом родимой
И с болотами, с полями;
Оставляю дерн зеленый,
Эти светлые потоки
И песчаный этот берег;
Пусть купаются тут жены,
Пусть тут плещутся подпаски.
Оставляю здесь болото,
Поле — пахарю с сохою,
Лес — для ищущих покоя,
Для гуляющих — лужайки,
Для шагающих — заборы,
Для бродящих — луговины,
Для бегущих — двор широкий,
Для стоящих — эти стены,
Для опрятных — пол дощатый,
Для метущих — доски пола,
Для оленей — их поляны,
Чащи вольные — для рысей,
Для гусей — луга большие
И кустарники — для птичек.
Ухожу теперь отсюда,
Удаляюсь я к иному,
В руки ноченьки осенней
Да на скользкий лед весенний,
Где шагов не остается,
Где на глади след не виден,
На коре следы от платья,
На снегу следы подола.
Если я назад вернуся,
Возвращусь в места родные,-
Не услышит мать мой голос,
Ни отец мое рыданье,
Как начну я причитанья,
Над главами их заплачу,
Уж взойдет младая травка,
Подрастет уж можжевельник
Там у матери над телом,
У отца над головою.
Если я назад вернуся,
Вновь на улицы большие,
Уж никто меня не встретит,
Кроме двух моих подружек,
Кроме связок у забора,
Кроме кольев в заднем поле.
Я, дитя, их завязала,
Я, девица, их воткнула.
Да узнает лишь корова;
Как была она теленком,
Я ей есть и пить давала,
И теперь она мычит здесь,
На навозных этих кучах,
На полях зимы холодной -
Вот она еще признает,
Что из этого я дома.
Да отца конек-любимчик,
Что я досыта кормила,
Как была еще девчонкой,
Конь, что ржет здесь постоянно,
На дворе, на сорных кучах,
На полях зимы холодной -
Он еще меня признает,
Что из этого я дома,
Да у братца вот собачка,
Что ребенком я кормила,
Вывши девочкой, учила,
Что здесь лает беспрестанно,
На дворе, на сорных кучах,
На полях зимы холодной -
Вот она меня признает,
Что из этого я дома.
А другие не признают,
Как вернусь в места родные.
Все, как прежде, будут броды,
Все такое же жилище,
На своих местах заливы,
Тони рыбные на месте.
Ты прощай, мое жилище,
Ты, с своей дощатой крышей,-
Любо было бы вернуться,
Хорошо бы возвратиться!
Вы прощайте, наши сени,
Вы, с своим дощатым полом,-
Любо было бы вернуться,
Хорошо бы возвратиться!
Ты прощай, мой двор широкий,
Двор, рябиною поросший,-
Любо было бы вернуться,
Хорошо бы возвратиться!
Всем поклоны на прощанье:
Лесу, ягодам, землице,
Вам, всем пастбищам с цветами,
Вам, всем травам и полянам,
Вам, озерам с островами,
Вам, глубокие проливы,
Вам, холмы и рощи сосен,
Вам, овраги и березы!"
Тут кователь Ильмаринен
Посадил девицу в сани
И коня кнутом ударил,
Говорит слова такие:
"Вы прощайте, берег моря,
Берег моря, край поляны,
Вы, все сосны на пригорке,
По дубравам все деревья,
Ты, черемуха у дома,
Можжевельник у потока,
Вы, все ягодки на поле,
Стебли ягодок и травок
И кусточки, корни елей,
Листья ольх, кора березы!"
Уезжает Ильмаринен
Со двора из Сариолы.
Дети петь там продолжали.
Так они запели песни:
"Птица черная летела,
Через лес сюда спешила,
Взять здесь уточку сумела.
Нашу ягодку стащила,
Наше яблочко уносит,
Нашу рыбочку увозит;
Мало денег заплатила,
Серебром ее сманила.
Кто к воде теперь сведет нас,
Кто покажет тропку к речке?
Здесь не сдвинутся ушаты,
На гвозде тут коромысло,
Пол здесь будет неметеным,
Доски будут нескоблены,
Вся посуда непомыта
И ушки у кружек грязны!"
Сам кователь Ильмаринен
Вдаль спешит с девицей юной.
Едет быстро, пролетая
По прибрежью Сариолы,
У медового залива,
По хребту горы песчаной;
Камни и пески запели,
И стучат дорогой сани,
И железные колечки,
И подпорки из березы;
Затрещал из ивы узел
И черемушная дужка,
Завизжали там оглобли,
Кольца громко забренчали;
Так стремился конь хороший,
Конь рысистый, белолобый.
Скачет день, другой он скачет,
Скачет так еще и третий.
Держит муж рукою вожжи,
А другою руку девы,
Ногу держит он наружу,
А под войлоком другую.
Конь бежит дорогой скоро,
День короче — путь короче;
Наконец, на третьи сутки,
Как уж солнце шло к закату,
Кузнеца жилище видно,
Ильмаринена строенье:
Сажа мчится полосами,
Дым густой выходит тучей,
Из избы идет веселый,
К облакам идет обильно.
Руна двадцать пятая
1. Жениха, невесту и провожатых принимают в доме Ильмаринена.
2. Гостей вдоволь угощают кушаньями и напитками; Вяйнямёйнен поет и благодарит хозяина, хозяйку, свата и прочих провожатых.
3. На обратном пути со свадьбы у Вяйнямёйнена ломаются сани, он их чинит и едет домой.
Уж немало поджидали,
Поджидали и глядели:
Что не едут поезжане
К Ильмаринену в жилище?
Загноился глаз старухи -
Так она в окно глядела,
Слабнут юношей колена,
Поджидавших у калиток,
Дети ноги ознобили,
За стеною дома стоя,
Разорвали люди обувь,
Все-то бегая по брегу.
Наконец, однажды утром,
Как-то рано в день прекрасный,
Услыхали шум из лесу,
Застучали громко сани.
Локка, добрая хозяйка,
Калевы красотка дочка,
Говорит слова такие:
"Это, верно, сани сына!
Он из Похъёлы к нам едет,
Возвращается с невестой!
Жалуй, сын, в страну родную,
Ты въезжай во двор отцовский,
К той избе, отца наследству,
Что когда-то строил предок!"
И кователь Ильмаринен,
Въехал тут во двор отцовский,
К той избе, отца наследству,
Что еще построил предок.
Звучно рябчики щебечут
На дуге его, на новой,
Кличут весело кукушки
Впереди перед санями,
Белка скачет, веселяся,
По оглобле, по кленовой.
Локка, добрая хозяйка,
Калевы красотка дочка,
Говорит слова такие
И такие речи молвит:
"Новолунья ждет хозяин,
Солнца ждут младые люди,
Дети — ягод на поляне,
А вода — смоленой лодки.
Я ждала не новолунья,
Солнца я не ожидала,
А ждала я только сына,
Сына с юною супругой.
Утром, вечером глядела,
Думая, куда он делся:
Не растит ли там малютку,
Уж не тощего ли кормит,
Что сюда идти не хочет.
Ведь всегда мне обещал он,
Что, не дав остынуть следу,
Он домой придет обратно.
По утрам я все глядела,
Целый день держала в мыслях:
Уж не сани ль заскрипели,
Не стучат ли по дороге,
Не въезжают ли на дворик,
И не мчатся ли к избушке?
Будь тот конь хоть из соломы
И из двух дощечек сани,
Я б дощечки похвалила,
Назвала бы их санями,
Лишь доставили б родного,
Подвезли б сыночка к дому.
Так все время и глядела,
Целый день я ожидала,
Все вытягивала шею,
Волосы все растрепала
И повыглядела очи.
Я ждала: не мчится ль милый,
Не въезжает ли на дворик
Быстро к тесному жилищу.
Наконец-то он приехал,
Наконец домой вернулся;
Рядом с ним — прекрасный облик
И румяненькие щечки!
Женишок, мой милый братец!
Распрягай скорей гнедого,
Отведи свою лошадку
На привычные ей травы,
На овес, на самый свежий,
Нам же дай свои поклоны,
Поклонись и прочим людям,
Поклонись ты всей деревне.
А как кончишь ты поклоны,
Расскажи, что пережил ты:
Не имел ли приключений,
Был ли ты здоров в дороге,
Как ты к теще направлялся,
Как ты шел в жилище тестя?
Не войной ли добыл деву,
Не взломал ли ты ворота,
Ты жилья не взял ли силой,
Не обрушил стены дома,
Чрез порог вошел ли к теще,
Сел ли на скамейку тестя?
Но я вижу без расспросов,
Не выпытывая, вижу:
Был он свеженек в дороге,