и в других рунах.
Руна тридцать восьмая
Мы располагаем большим количеством записей мотива о сватовстве Ильмаринена. То, что он хочет взять в жены сестру погибшей жены, – свидетельство существовавшей когда-то у карел архаической брачной традиции (сорората), согласно которой сестра умершей становилась женой вдовца. Такая традиция встречается у народностей Австралии, Океании, Америки и т. д. В «Калевале» и народных рунах эта форма брака уже подвергается осуждению: Ильмаринену откзывают, поэтому он вынужден умыкнуть жену (ср. увоз Кюлликки Лемминкяйненом в р. 11).
Руна завершается этиологическим мотивом, характерным для мифа: объяснением происхождения чаек.
Руна тридцать девятая
Эта руна сложена достаточно поздно, хотя и открывает древний цикл о краже Сампо: это можно понять, например, исходя из описания сборов Вяйнямёйнена – здесь он впервые характеризуется как воитель, что не соответствует его облику в остальных песнях.
Руна сороковая
1. «Ты, порог, не пенься бурно…» (строки 21–82) – заклинаются речные пороги.
2. Киви-Киммо, сын Каммо (Ужаса) – властелин порогов, священный камень, обладающий своей генеалогией.
3. Мелатар – женское божество потоков.
4. Челн садится на мель – на спину огромной щуки, а в народных рунах – на скопление рыбьих костей.
5. Лемминкяйнен, предпринимающий неудачные попытки убить щуку, здесь выступает как плохой подражатель творцу или настоящему герою. Такая роль останется за ним на всем протяжении повествования о походе за Сампо: так, он не сумеет вытащить Сампо из земли, его пение пробудит похъёланцев от чар и спровоцирует погоню, он не сумеет одолеть Лоухи, догнавшую челн. В народных рунах щуку не может убить Ёукахайнен, младший брат Вяйнямёйнена.
6. Из щучьих костей Вяйнямёйнен изготовляет кантеле. Согласно отдельным реставрациям, древнейшие кантеле обладали формой арфы.
Руна сорок первая
Лённрот поместил в повествование о походе за Сампо описание игры Вяйнямёйнена на кантеле, скорее уместное в р. 47. Однако композиционная мотивация такого удвоения ясна: после того как Вяйнямёйнен изобретает кантеле, слушателям демонстрируют его чудесные возможности. Это готовит слушателей к восприятию сцены усыпления обитателей Похъёлы игрой на кантеле в р. 42.
Завершает руну изложение еще одного этиологического мотива – происхождения жемчуга от слез Вяйнямёйнена.
Руна сорок вторая
1. Игра на музыкальном инструменте, благодаря которой герой усыпляет врагов, – нередкое явление в фольклоре, точно так же как и последующее (строки 81–94) усыпление колдовскими «стрелами сна».
2. Удутар – божество тумана, та же, что и Терхенетер в р. 19.
3. Ику-Турсо – чудовище, обитающее в море, возможно то же, что Турсас в р. 2. «Сын Старца» – судя по всему, сын Ахто.
4. «Он клинком прорезал воду…» (строки 383–392) – Вяйнямёйнен единожды использует меч, да и то только для чародейства.
Руна сорок третья
1. Сюжет о преследовании героев – мотив «волшебного бегства», который мы встречаем в разных мировых культурах. Беглецы с помощью магии создают за собой различные преграды (лес из гребня, гора из кремня, река из платка и т. д.). В русских сказках мы также встречаем превращение преследователя в птицу, которая пытается потопить корабль.
2. Руна толкует происхождение морских сокровищ и земных благ: согласно повествованию, это осколки крышки Сампо.
Руна сорок четвертая
Повествование об изготовлении Вяйнямёйненом нового кантеле (теперь уже в том облике, который известен исторически – с деревянным коробом) легло в основу того, как Лонгфелло описал в своей поэме постройку Гайаватовой пироги.
Руна сорок пятая
1. Ловьятар – «мать болезней». Ее облик контрастно схож с образом Ильматар в р. 1: зачатие от ветра, странствия, трудные роды.
2. Роды в бане – деталь, основанная на реальной этнографической подробности: согласно финским и славянским представлениям, баня – место, куда не могут войти злые духи.
3. «Дева древняя творенья…» (строки 117–146) – заговор, который призван облегчить роды.
4. Перечень имен болезней – детей Ловьятар – схож со славянскими и византийскими апокрифами, рассказывающими о Вещице и возможности заклинать ее, зная все ее имена. Вяйнямёйнен, однако, использует заклятие иного характера, похожее скорее на молитву – к Укко (главному божеству, воспринявшему черты христианства), а также к «хозяйке болезней».
Руна сорок шестая
Эта руна подробно описывает «медвежий праздник». Поклонение медведю в разных формах было характерно для множества народов Северного полушария. Приговоры, которые излагаются в этой руне, характерны для этого культа: успокоение зверя (строки 63–80), извинения за убийство и перекладывание вины (строки 110–114, 491–496). Сейчас у финно-угров Западной Сибири, к примеру, убитому медведю растолковывают: «Не я тебя убил, ружье тебя убило». Также характерны для «медвежьего праздника» невозможность назвать добычу по имени (табу – строки 173–186, 225–227), приветствия медведю (строки 189–222), запрет участвовать в обряде для женщин (строки 273–274). Подробно изложена традиция разделывания туши медведя. Его шкуру вешали на дереве или укладывали в постройке на сваях, веря, что тогда убитый медведь сможет воскреснуть и число священных животных не уменьшится.
Руна сорок седьмая
1. Лоухи крадет солнце и месяц, скрывая их под землей, и этот сюжет нередко толкуется как символ зимы и ее тьмы (Лоухи – «хозяйка Севера»). Но сюжет о похищении светил ведьмой мы можем найти и в мифах других народов: например, ведьмы из Фессалии у древних греков славились тем же самым. Тот факт, что кража светил случается во время праздничного (т. е. сакрального) времени, заставляет предположить, что и игра на кантеле – составная часть обряда, а не просто развлечение.
2. Повествование о том, как приручили небесный огонь, созданный Укко, скорее всего должен был быть помещен в начало «Калевалы». Этот сюжет о том, как люди впервые получили огонь благодаря культурному герою Вяйнямёйнену.
То, что огонь прячут в рыбах по принципу «матрешки» (ср. сюжеты о Кощее), подтверждает мысль о первичной роли рыбной ловли в культуре. Огонь сохраняется в самых разных рыбах, не только в священной щуке, но и в простых промысловых.
Руна сорок восьмая
1. Изобретение сети – один из череды подвигов культурного героя Вяйнямёйнена. Ход изготовления сети содержит много деталей быта, что в принципе характерно для стиля «Калевалы».
2. «Ты, огонь, созданье божье!..» (строки 301–366) – заговор на ожог.
3. Пану – сын Солнца, бог огня, который обитает в кузнечных углях.
Руна сорок девятая
1. Ильмаринен терпит неудачу, пытаясь изготовить солнце и месяц: вероятно, такой сюжет понадобился Лённроту, чтобы логично завершить повествование о борьбе за обретение настоящих светил, а также чтобы цельно очертить образ кузнеца, который не способен сравниться с мудрым колдуном. Древние руны Южной Карелии повествуют о том, как Ильмаринен создавал светила при сотворении мира, а согласно литовским и белорусским мифам, солнце изготовил и разместил на небе кузнец по имени Телявель.
2. Гадание по лучинам известно в различных культурах мира. Так, Геродот в «Мельпомене» описывает скифское гадание по ивовым прутьям, а Тацит рассказывает о похожем методе предсказания судьбы у германцев и т. д.
3. Демон, испугавшись, сам отдает светила, не вступая в бой: такой сюжет – очень древний – и подтверждает тот факт, что «Калевала» не является воинским эпосом.
Руна пятидесятая
1. Марьятта рождает сына от брусники: в таком сюжете нет нужды видеть черты евангельского рассказа о непорочном зачатии. В тексте самой «Калевалы» мы встречаем сюжеты о партеногенетическом зачатии от ветра; сказания о том, как дева зачинает от съеденного плода или ягод, мы находим у всех народов Земли. Даже имя девы происходит не от Марии, а от слова «marja», т. е. «ягода». Однако Лённрот использует схожесть этого сюжета с евангельским и включает в него детали – рождение чудесного младенца в хлеву, образ Руотуса (Ирода) и т. д. Лённрот осознанно выстраивает «Калевалу» в виде текста, расположенного между двумя точками влияния: с одной стороны – древнего языческого мифа о сотворении мира, а с другой – исторического сюжета о христианизации финнов.
2. «А пожертвовал когда-то / Твоей матери дитятей» (строки 465–466) – т. е. Ильмариненом, отправив того (р. 10) к Лоухи как выкуп за собственную жизнь.
3. «Заставлял девиц топиться…» (строки 472–474) – напоминание об Айно (р. 4).
4. Конец руны сочинен самим Лённротом и носит автобиографический характер.