Охая, взывала к Уку,
Заклинала Рыугутая:
— Смилуйся! Войди к нам в избу
Тело хворое распарить!
Исцели меня, больную,
Дай поддержку мне, бессильной
Успокой мои мученья,
Мать спаси во имя сына! —
Уку услыхал из бани,
Рыугутая — из овина,
Исцелители — сквозь стену,
Духи неба — через крышу.
Входит в избу сильный Уку,
В дверь вступает Рыугутая
Боги к лавке подступили,
К краю Линдиной постели.
Уку волочет солому,
Рыугутая — две подушки,
Женщину снесли на ложе,
На постель снесли бедняжку,
Мученицу — на подушки,
Обернули простынею
И пуховым одеялом.
Погляди, под одеялом —
Две головушки в подушках,
И не два бедра в постели,
А две пары бедер стало,
И две пары ног — в подножье,
И две пары рук — в средине!
Уку крикнул людям в двери,
Крикнул громко Рыугутая:
— Закрывайте крышку гроба!
Запирайте дверь гробницы!
Женщина лежит в постели
Под пуховым одеялом,
Две головушки в постели,
И две пары ног — в подножье,
И две пары рук — в средине!
Старому отцу спасибо!
Всем богам — благодаренье!
Был в избе могучий Уку,
Был в хоромах Рыугутая.
Во-время они поспели,
В пору помощь оказали!
Роженица слабенькая,
Подыми ты обе ручки,
Обе ручки, десять пальцев,
Что избавилась от ноши.
Горьких слез, печали вдовьей
Утешителем сердечным
Рос последний их сыночек —
Мужа Калева и Линды.
Золотой любви источник,
Молоко из груди Линды
Пил он досыта, помногу —
Влагу щедрости и неги,
Одаряющую силой,
Рост дающую и крепость
Нежным косточкам дитяти.
Вы смекаете ли, парни,
Понимаете ли, мужи,
Вы нам скажете ли, жены, —
Кто там дремлет в теплой люльке,
В тонких вышитых пеленках?
Кто кричит нетерпеливо?
Это — сын печали вдовьей,
Без отца сынок-былинка.
Ветры сына подпирают,
Гонит в рост весенний дождик
Тучи наполняют силой,
Ночью росы закаляют.
Матушка качала люльку,
Зыбку-лодочку качала,
Песню тихо напевая,
Дрему сладко навевая.
На день десять раз малютка
Плакал громко для забавы,
Есть хотел — ревел он ревом,
С вечера кричал до света,
День кричал, неделю, месяц, —
Так что свет и не гасили
На резном столбе у люльки,
Глаз над люлькой не смыкали
Мать за помощью послала:
Где б нашелся умный знахарь,
Заговариватель плача,
Слез и криков униматель,
Малых деток исцелитель.
А как минул месяц крика
И еще неделя плача, —
Разорвал сынок свивальник,
Разметал холсты пеленок,
Разломал обочья люльки,
Сам из люльки на пол вылез,
И ползком пополз малютка
По избе на четвереньках.
Месяц он и два проползал.
А уже на третий месяц
На ноги сынок поднялся,
Стал ходить сынок на ножках
Золотой любви источник,
Молоко из груди Линды
Пил он досыта, помногу.
Утешителем сердечным
Горьких слез, печали вдовьей
Рос он в доме материнском.
Линда вскармливала сына
На руках своих три года,
Прежде чем отнять от груди.
Вырос мальчиком он крепким,
Вырос калевитян сыном,
Ростом, силой обещал он
Предсказания отцовы
Выполнить на этом свете.
Не по дням, а по часам он
Креп, мужал и подымался.
Калевитян сын любимый,
Вдовьей скорби утешитель,
С пастушонка стал он ростом,
Мужем пашни дюжим вырос.
Поднялся могучим дубом,
Обещая предсказанья
Выполнить в делах великих.
Укреплял он силу тела,
Рук и ног неутомимость.
На лугу играл он в бабки,
Колесо метал рукою,
У двора он ставил бабки,
В двух местах он рюхи строил,
Бил тяжелою битою,
Разбивал он их с удара,
Посылал лететь далеко,
Заставлял лететь за выгон,
За околицу над полем.
Далеко летели рюхи,
Падали куда попало,
Разлетались, рассыпались
По горам и по долинам,
Бухались в морские волны.
Эти рюхи и поныне
Кое-где увидеть можно —
Закругленные умело
Чурки скал продолговатых,
«Девичьих камней» обломки.
Это — калевитян рюхи[64].
Калевитян сын могучий
Камни из пращи далеко
Вскользь швырял по волнам моря.
Плитняка он брал осколки
Плоские в каменоломнях,
Плиты — фута в три длиною,
В фут примерно шириною,
Толщиною в два-три дюйма.
За версту летели камни,
Прыгая по волнам моря.
А пока летели камни,
Юный Калев кувыркался
На крутом высоком взморье.
Калевов сынок любимый
На дворе играл отцовом.
Вырывал он с корнем ели,
Стройные валил березы,
Мастерил из них игрушки,
Плел заплечные корзинки.
Годы шагом торопливым
По тропам времен ступали,
По дорогам быстрым мчались,
Из-под сени материнской
Вынесли челнок дитяти
В море возраста мужского.
Младший Калева сыночек
Вырос витязем могучим,
Вытянулся вровень братьям,
Силой стал отцу подобен.
Красотой — как день весенний,
Мощью — дуб из рощи Таары,
Твердый — как утес гранитный,
Разумом — светлее братьев.
Так покатим волны песен
Дальше, дальше — прямо к солнцу,
Зорям утренним навстречу,
Часть пути пройдем обратно —
К временам былым вернемся.
Кто там бродит до рассвета
Вкруг двора тетерки Линды?
Кто там тайно подъезжает,
Вкруг двора неслышно ходит?
Это ходят-ездят сваты,
Ночью тайно подъезжают,
Десять раз — перед зарею,
Пятьдесят — перед рассветом,
Сто раз — до восхода солнца.
Еженощно, ежедневно
Ездят после смерти мужа
Искушать вдову в печали,
Линду горестную сватать.
Как увял могучий Калев
И в его умолкшем сердце
Кровь горячая застыла, —
Много сватов ездить стало
Ко вдове, жене разумной, —
Восемь вин и десять кружек.
Сто советчиков лукавых,
Уговорщиков — две сотни.
На добро вдовы богатой,
На приданое польстившись,
Залучить ее хотели,
В сети заманить пытались.
Но вдова им отвечала:
— Не пойду я, гости, замуж,
Курочка — в чужой курятник,
К мужу новому — тетерка,
Ласточка — в гнездо чужое,
Голубь — под стреху другую.
Одинокая лебедка,
Плачу я над мертвым другом.
Красота моя увяла,
Навсегда любовь поникла
Над холмом могильным мужа. —
И ушли понуро сваты,
Женихи ушли в печали.
Заморожены их мысли,
Думы молнией разбиты.
Не плясать гостям на свадьбе.
Девушкам не веселиться.
Как разъехались, утихли
Сватов сани расписные,
Новый женишок явился.
Засылать гонцов он начал,
Обольстителей лукавых,
Осаждать вином и медом.
Это был колдун Суоми,
Финский знахарь ветра Туслар[65],
Родич Калева далекий.
Но вдова и не внимала,
К жениху не обратилась,
Не помыслила о браке,
О любви, о счастье новом
Рассердился знахарь ветра,
За позор отмстить поклялся.
— Вот ужо с тобой сквитаюсь
За отказ твой, за издевку!
Расплачусь за осмеянье! —
Линда только посмеялась
Над угрозой жениховой:
Что мне Туслар — знахарь ветра?
Что угроз его бояться?
Три в гнезде моем орленка
Крепкоклювых вырастают.
Три с железными когтями
Поднялись орла могучих.
Защитят они вдовицу,
От напасти мать укроют!
Годы быстро проходили,
Дни крылатые летели,
Перестали ездить сваты,
Женихи угомонились.
Отдохнули верховые
Женихов гнедые кони.
Кто однажды ездил к Линде
Попытать своей удачи
И ни с чем ушел обратно,
Тот на дружеской пирушке
Запевал такую песню:
«Разлюбезные собратья,
Ко вдове не шлите сватов,
К Калеву во двор не шлите!
Там — большие груди в пряжках,
Вдовьи груди — в звоне денег,
Речь — огонь в устах румяных,
Вдовьи зубы — как железо!
Кто богатою вдовою
И добром ее прельстится, —
С кочергой домой приедет.
Стройте корабли морские.
На волну ладьи спускайте,
Ставьте мачты расписные,
И узорные ветрила,
И шелковые канаты!
Корабли ведите в море
Под широкий свежий ветер.
Пусть усядутся за весла
Старые и молодые.
Отплывайте к землям финнов,
К странам северным гребите!
Там, на берегу высоком,
На скалах — стоят рядами
Сотни девушек красивых.
Первый ряд — в янтарных бусах,
А второй — в монистах звонких;
По краям — невесты в кольцах,
В лентах, в длинных ожерельях;
Посреди стоят сироты.
Оттолкни серебробусых,
Обойди ты бусошейных,
Не гляди на перстнеруких,
На владелиц ожерелий, —