Взгляд Тамары Ивановны упал на вип-зону, находившуюся как раз напротив их сектора, и увидела, как стоя аплодируют чиновники и даже директор Уралвагонзавода. Хорошо хоть веселящегося Ельцина не было, иначе она бы точно не выдержала этого зрелища… И тут Тамара Ивановна посмотрела на кисть Николая Егоровича, на которой из-под рукава пиджака и манжета белой рубашки совершенно бесстыже выступили японские электронные часы «Montana» в тускло блеснувшем хромированном корпусе и с таким же браслетом. Кажется, вместо них раньше были «Командирские».
Николай Егорович невольно спрятал часы, одёрнув пиджак, и уставился на негодующую Тамару Ивановну, которая всё больше и больше приходила в ярость.
— Я не хочу никаких встреч ни с Хмельницкой, ни с Соколовской! — непреклонно заявила она, блеснув непокорными глазами непримиримой коммунистки. — Я не хочу, чтобы наши трудящиеся разговаривали с ними! С ними должен разговаривать инспектор детской комнаты милиции!
И тут Николая Егоровича тоже прорвало. Эмоции от прокатов фигуристок, тщательно скрываемые, и эмоции от негатива, источаемого коллегой, прорвались, слились воедино и накрыли с головой.
— А вы что это себе позволяете, уважаемая Тамара Ивановна??? — негодующе возразил председатель совета ветеранов Уралмаша. — Кто вам разрешил ваши личные предпочтения выдавать за мнение всего рабочего коллектива??? Вы что, свой культ личности хотите установить в отдельно взятом заводе? Вы, как и я, должны выражать мнение ветеранов и профкома. А они, в свою очередь, выражают мнение всего многотысячного трудового коллектива! Я не пойду против пожелания рабочих и ветеранов, которые твёрдо сказали, что они хотят и желают видеть фигуристок на заводе. Это громадная честь для нас, сравнимая разве что с визитом Высоцкого в цеха. Так что советую своё мнение засунуть подальше!
Голос Николая Егоровича гремел всё громче и громче, вызывая недоумение как у присутствующих рядом ветеранов, так и у обычных зрителей, сидевших неподалёку. Потом, окончательно разозлившись, Николай Егорович махнул рукой и пошёл с трибун. Может… Удастся ещё встретить фигуристов и напомнить им, что завтра у них экскурсия по Уралмашу?
… — Ну вы задали жару! — засмеялся Левковцев, встречавший фигуристок у калитки и подавший им чехлы от лезвий.— Если нас не прибьют, всё будет хорошо. Вас тут запомнят надолго. Хорошо вы хлопнули дверью.
— Спасибо, — смущённо улыбнулась Арина, натягивая олимпийку. — Ну мы пойдём?
— Идите! — кивнул головой Левковцев. — И не забудьте про финальный выезд через час.
В коридоре теснилась очередь из фигуристов и фигуристок, и все они были крайне заинтересованы, что же там происходит на арене, почему не прекращаются аплодисменты и тянется время — на выход со льда давалось полминуты, и все укладывались в это время, кроме Хмельницкой и Соколовской. У них на это ушло минут пять, не меньше! И, судя по всему, публика не хотела выпускать их со льда!
Впрочем, почему не хотела, спортсмены, стоявшие в ожидании выхода на лёд, именно сейчас разглядели совершенно точно — эти несносные екатинские юниорки, выпрыгнувшие, как чёртики из табакерки, разметали прочь все условности и неписаные правила. Их одежда, как и макияж, да и манера держаться были вызывающими и… в то же время крайне притягательными. Таких людей называли… иконы стиля. Правда, в современное Арине время.
— Поздравляю! — улыбнулся Савосин, стоявший в самом конце очереди. — Похоже, вам удалось удивить всех.
— Спасибо, — небрежно ответила Соколовская. — Если не расстреляют, будет хорошо. А ты чего тут стоишь? Тебе только через час выступать.
— Да как-то волнительно… — смущённо пожал плечами Савосин. — В раздевалке сидеть одному — ни то, ни сё, здесь хоть в компании.
Арина вдруг поняла, что Егор остался совсем один. Одинокий чемпион. Ни поговорить, ни отвлечься… Знакомое чувство, когда сидишь на лавочке в раздевалке, листаешь смартфон и думаешь: «Ну скорей бы уже всё это кончилось…»
— Смотри, ноги забьёшь от долгого стояния, — предупредила Арина. — Там свет очень тусклый. Иногда вообще ничего не видать. А тебе ещё кататься последним — на льду будут изъяны.
— Люська, если мы не пойдём отдыхать, у нас тоже забьются ноги, и мы свалимся прямо здесь! — заявила Соколовская. — Нам ничто не мешает прийти потом и поболеть за него.
Ноги действительно прихватило, стало трудно стоять, и Арина, неловко ковыляя, как на ходулях, пошла за Соколовской в раздевалку. Нужно срочно сбросить коньки, хотя бы на время. До проката Савосина оставалось ещё порядочно времени, и можно было отдохнуть и перевести дух перед финальным заездом.
В раздевалке Арина с одногруппницей стали объектами пристального внимания коллег по спорту, разглядывавших удивительно смелую одежду и авангардный макияж. Терзали их, конечно же, вопросы, кто и как надоумил 14-летних девчонок сотворить такой перфоманс.
— Ой, а кто вас так научил делать? — простодушно спросила Александра, танцовщица-юниорка, занявшая третье место.
— Никто, — усмехнулась Соколовская. — Мы сами.
Арина почти не разговаривала ни с кем, хотя и была обычно довольно общительна, — ноги действительно затекли и забились, плюс ещё охватило чувство эмоционального опустошения, которое всегда бывает после мощного эмоционального всплеска. Скинув коньки, она размяла бедренные и икроножные мышцы ног, затёкшие ступни и села на лавке, привалившись спиной к стене и вытянув ноги. Тут же незаметно задремала под монотонные разговоры, словно придерживаясь популярной директивы: в любой непонятной ситуации — спи. Разбудила её Соколовская, похлопавшая по плечу.
— Вставай! — усмехнулась одногруппница. — Замотина пошла кататься, значит, через одного Егорка стартует. Скоро отмучаемся. Давай стрелки обновим по быстрому.
Перед тем как надеть коньки, Арина размяла ноги, попрыгав и поприседав, потом натянула ботинки и завязала шнурки. Отёк со ступней спал — ботинки наделись хорошо. На скорую руку подкрасив стрелки себе и Соколовской, Арина пошла в служебный коридор, куда уже начали собираться все откатавшие фигуристы. Перед дверью стоял Савосин, так никуда, похоже, и не уходивший.
— А вы можете ещё и помочь мне! — улыбнулся Савосин, увидевший одногруппниц. — Есть идейка улучшить номер. Под конец программы я подъеду к калитке, подхвачу вас обеих на руки и сделаю круг в центре катка.
— Хм… — недоверчиво хмыкнула Соколовская. — Ты хочешь сказать, что поднимешь нас обеих?
— Подниму! — заверил Савосин. — Тебя на левой руке, а Люду на правой.
— И зачем? — уже заинтересованно спросила Соколовская.
— Это будет наш персональный финальный выход! От группы! Я смогу! Я сделаю! — в лице Савосина сквозила уверенность.
— Тренер знает? — коротко спросила Арина.
— Ой… — махнул рукой Савосин. — Мы ему скажем. Сейчас.
— Это может быть опасным для тебя! — предупредила Арина. — Подумай!
Однако Савосин думать не хотел — это был его праздник, на который он попал нежданно-негаданно, и закончить его он хотел так, как задумал…
Глава 9Финал показательных. Савосин зажигает
Парень-юниор, занявший первое место, докатывал свою программу под музыку Рахманинова, когда Савосин обратился к Левковцеву, стоявшему у входа на каток.
— Владислав Сергеевич, у меня есть одна просьба, — смущённо сказал Савосин. — Я хотел бы с девчонками сделать один трюк. Поставить жирную точку в чемпионате.
— Что за трюк? — насторожился Левковцев, внимательно посмотрев на воспитанника, и гадая, чего ожидать от него.
— В конце номера, перед финальной позицией прокатиться с девчонками, взявшись за руки, сделать круг в центре арены, — соврал Савосин, чувствуя, что совершает глупость, но уже нев силах отказаться от неё.
Естественно, он знал, что тренер никогда не даст добро на рискованный номер, который грозил травмами всем участникам. Упади Савосин — покалечит бы и себя, и юниорок. Или сорвёт спину. Парники поднимают партнёрш, постоянно, изо дня в день закачивая спинные мышцы, поддерживающие позвоночник. Без подготовки такой номер нечего было и думать делать. Но Савосина голос разума покинул. Или он был уверен в своей физической готовности на такой силовой трюк? Всё-таки парень спортсмен, подкачанный, привыкший к нагрузкам, у деда в деревне пятиведёрным кулём картошки жонглировал, когда на телегу таскал.
— Егор, если дело обстоит так, как ты говоришь, то разрешаю, — неохотно сказал Левковцев, опытным чутьём наставника определяя, что парень о чём-то не договаривает. — Делай. Но только то, что ты сказал. На руки не вздумай поднимать! Иначе обижусь!
Савосин кивнул головой и стал у бортика дожидаться своего вызова на лёд. Последнего. Самого крутого и важного, завершающего «Театр чемпионов». Хмельницкая и Соколовская тоже вышли из коридора на каток.
— Разрешил он тебе? — спросила Арина, внимательно глядя на Егора.
— Разрешил! — согласно кивнул Савосин. — Всё нормально.
Парень-юниор закончил прокат, а зал начал волноваться. Правда, волновался он из-за того, что увидел ранее задавших жару юниорок, стоявших у бортика. Наверное, люди подумали, что они решили выйти на бис. Однако этого не произошло. Юниор-чемпион поблагодарил публику и быстро покинул лёд.
— Дорогие товарищи! Встречайте! Последний номер нашей программы! Свой прокат представляет чемпион Свердловской области во взрослом разряде Егор Савосин! — объявил информатор.
— Ураааа! Егооор! Даваааай! — зашлись криками и аплодисментами трибуны, по красной рубахе догадавшиеся, что Савосин будет катать так полюбившиеся зрителям «Валенки».
Егор поднял руки, приветствуя публику, и покатил к середине арены. Стартовую позу занял такую же ухарскую и бесшабашную, как при окончании проката произвольной программы — правая нога отставлена и опирается пяткой о лёд, руки лежат на поясе, плечи выпрямлены в стороны, лицо дерзко смотрит вправо и вверх с гордо поднятым носом. Зал восторженно отреагировал на перфоманс, но тут же стих — зазвучала музыка.