– Это кому уж как на роду написано! – смеялся в ответ Качиони, и ветер развевал его седые космы.
15 апреля флотилия подошла к острову Зеа и высадила там воинов Андруцоса. Однако турки к этому времени уже предусмотрительно ушли.
– Ладно, еще посчитаемся! – заявили недовольные Качиони с Андроцусом.
Помянув жертв турецкой резни, принялись они восстанавливать свою базу. Но Качиони одного порта уже было мало.
– Хочу по примеру графа Орлова, как в прошлую войну сделать на островах свою независимую от турок губернию! – объявил он своим капитанам. – Чтобы все там было не по законам турецким, а по законам государыни нашей Екатерина!
– Дело говоришь, Ламбро! – одобрили идею капитаны.
Губернской столицей Качиони определил порт на острове Зеа. Кроме Зеа, в «качионивскую губернию» вошел остров Андрос, а все близлежащие острова были обложены «российским» налогом. Что ж, пока, не смотря на все противодействия турок, корсары Качиони стремились последнее слово оставить за собой.
Спустя годы великий Байрон в своей поэме «Абидосская невеста» напишет об этих днях:
…В чаянии свобод
Здесь Ламбро гордые сыны
С друзьями чертят гимн войны…
Тем временем, начиная решительные действия против русского флота на Черном море, Селим потребовал от Хуссейн-паши покончить с греческими корсарами.
Всю зиму с 1789 на 1790 году, боясь корсарских рейдов, туркам пришлось держать в Архипелаге немалую эскадру в два линейных корабля, десяток фрегатов и более десятка мелких судов. Несмотря на это, желающих возить пшеницу из Египта в Константинополь было немного, и хлеб в столице был очень дорог.
– Я не хочу, чтобы голодная чернь сбросила меня с трона! – говорил зятю Селим. – Уничтожь проклятого Качиони! Найти, плени и предай самой страшной казни! Пусть мир содрогнется от ужаса нашей расправы, и всякий, кто помыслит о неподчинении, затрепещет в страхе!
– Я уже принял все меры к исполнению твоего повеления, великий из великих! – упал ниц Хуссейн-паша. – На поимку пирата я пошлю в помощь Мустафе-паши неустрашимого Саит-Али, уж он точно привезет тебе блюде голову непокорного!
Саит-Али был горд доверием:
– Мы намотаем кишки неверных на свои ятаганы!
Под начало алжирскому пирату был дан 66-пушечный корабль, три фрегата и восемь мелких судов. Осмотрев эскадру, Саит-Али, был недоволен:
– С этим сбродом я воевать не буду!
В тот же день он разогнал старые команды, а вместо них набрал своих испытанных берберийских разбойников. Никогда еще турецкие корабли не были укомплектованы такими сильными командами. Каждому разбойнику была обещана доля от захваченной у греков добычи.
1 мая местные рыбаки сообщили Качиони, что видели неподалеку острова Сикро турецкую эскадру.
– У страха глаза велики! – усомнился Ламбро. – Откуда туркам собрать такие силы, когда все что есть, они держат на Черном море! Не поверив рыбакам, Качиони вывел свою флотилию в море в крейсерство.
– Мустафу-пашу нам бояться нечего. Если он дерзнет стать на нашем пути, у нас будет хороший случай посчитаться за его бесчинства на Зее, и напомнить султану Селиму, что древний дух эллинов по-прежнему жив!
На подходе к острову Андрос корсары попали в полосу штиля. Наконец ветер понемногу стал наполнять паруса.
– Вижу много вымпелов! – внезапно закричал впередсмотрящий.
– Где? – выскочил из своей каюты Качиони, на ходу запахивая камзол.
Вдалеке густо белели паруса. Это были турки. Греки лихорадочно подсчитывали неприятельские силы:
– Два десятка вымпелов! Виден флаг младшего флагмана турецкого Мустафы-паши!
– Что ж, кажется, рыбки говорили правду! – мрачно буркнул Качиони.
– Турки сильнее нас в десять раз! – прикинул один из капитанов.
– Ну и что из этого! – пожал плечами Ламбро. – В первый ли это раз! Еще посмотрим у кого крепче затылки! Готовьте суда к бою!
Противники медленно сближались. Наконец, ударили первые залпы. Сражение началось. Несмотря на полное превосходство турок, греки столь удачно маневрировали, что все время уходили из-под бортовых залпов, сами нанося туркам немалый урон. Перестрелка продолжалась до самой темноты. Спустившаяся ночь прервала выяснение отношений. Всю ночь противники находились рядом друг с другом. Видны были не только зажженные фонари, но и голоса. У многих были свои личные счеты. Сейчас, перекрикиваясь, они узнавали друг друга и клялись завтра посчитаться за все былые обиды.
На «Северной Минерве» Качиони совещался с капитанами. Большинство советовало не искушать судьбу, а под покровом ночи оторваться от турок и уйти по добру по здорову.
Качиони был иного мнения:
– Разве вы не видите, что после сегодняшнего боя турки уже оробели, завтра же мы поднажмем и окончательно их сокрушим! Неужели среди нас завелись трусы, которые умеют только убегать, а не нападать. Если такие есть, то пусть они скажут об этом честно!
Трусом никто быть не захотел, и совет принял решение продолжить сражение.
Утро 7 мая на самом деле предвещало грекам успех. Находившейся под ветром Мустафа-паша, старался избежать сражения.
– Ну что я вам говорил! – кричал в жестяной рупор своим капитанам Качиони. – Нам осталось только догонять и сжигать!
Греки начали преследование турецкой эскадры. Внезапно большому удивлению корсаров, на горизонте показалась алжирская эскадра Сеит-Али: двухдечный корабль, три 30-пушечных фрегата, пять 18-пушечных шебек, одна большая 20-пушечная тартана и две тунисские шебеки. Ситуация сразу переменилась. Теперь грекам надо было думать уже не об атаке, а о собственном спасении.
– Эх, я старый дурак, дал заманить себя в ловушку! – сокрушался Качиони.
Так началось трагическое для греческих корсаров сражение при острове Андрос.
Тем временем, Саит-Али, имея попутный ветер, быстро приближался. Из всей греческой флотилии алжирского берлебея интересовало только судно Качиони. Он пришел за головой знаменитого корсара и желал получить ее, во что бы то ни стало!
Вскоре алжирский флагман, поддержанный тремя большими шебеками, атаковал «Минерву Севера». При этом шебеки попытались, было, взять «Минерву» на абордаж. В момент, когда они с двух сторон навалились на «Минерву», с их палуб начали перепрыгивать толпы алжирских пиратов. Но Качиони был Качиони! В самый последний момент ему удалось вырвать свое судно из смертельных объятий алжирских шебек. Алжирцы десятками падали в воду, их в фарш давило бортами. На «Минерву» успели перескочить лишь полтора десятка самых отчаянных, которые, впрочем, были тут же изрублены.
С палубы своего корабля Саит-Али со злостью смотрел как с «Минервы Севера» выкидывают трупы его воинов.
– Грязный шакал! – кричал он, потрясая кулаками. – Ты напрасно радуешься, что обхитрил меня! Я еще и не начинал драться по-настоящему!
– Я тоже! – кричал в ответ Качиони. – Ступай ко мне, и я устрою тебе встречу с Аллахом!
Отказавшись от абордажа, алжирцы усилили пушечный огонь по «Минерве».
– Ламбро они не отстанут от нас пока ты здесь! Саит-Али пришел не за нами, а за тобой!
– Но как я могу бросить вас в такой драке! – отмахнулся Качиони.
– Перенеси флаг на другое судно и от нас сразу же отстанут! – посоветовали ему. – Пока же варварийцы пустятся за тобой в погоню, мы все успеем разбежаться в стороны!
– Что ж, – задумано неплохо! – кивнул Качиони. – Спускайте шлюпку!
Но Саит-Али от корсарского флагмана так и не отстал. Неравный бой фрегата с половиной алжирской эскадры продолжался до самой темноты. К полуночи судно уже едва держалось на воде, было очевидно, что еще несколько удачных залпов и ему придет конец.
– Нельзя доставить врагу радость победы над моим флагманом! – решил Качиони.
Под покровом ночи к «Минерве» подошли гребные суда и сняли команду. Избитый в конец фрегат был сожжен.
Весьма трагично складывалось сражение и для других судов эскадры. Полакры «Лабелла Виенна», «Виктория» и «Принчипе Паоло» были взяты алжирцами на абордаж, а их команды полностью вырезаны.
Фрегат «Ахиллес» несколько часов вел отчаянный бой сразу с двумя фрегатами и тартаной. Когда почти все пушки были разбиты, алжирцы решились на абордаж. С турецких судов доносились воинственные крики.
– Рано радуетесь! – сплюнул капитан Левтераски. – А ну-ка поднимите на шестах несколько бочонков да зажгите на них фитили!
Крики с турецких судов сразу поутихли. Алжирцы решили, что в бочках порох и греки решились взорваться вместе с ними. Оба фрегата и тартана резко отвернули в сторону.
– Ставить все паруса! – не теряя времени, крикнул Левтерасаки. – Будем прорываться в Архипелаг!
«Ахиллесу» удалось вырваться из драки и дойти до ближайшего острова Андрос. Но повреждения фрегата были столь велики, что его пришлось сжечь.
Последний из оставшихся корсарских кирлангичей под началом капитана Егора Палатино, отбиваясь, уходил к Андросу. Уже в темноте он стал под берегом на якорь. На судне не оставалось ни ядер, ни пороха. Потерявшая веру в победу команда, вышла из подчинения. Корсары начали прыгать в воду и добираться вплавь к близкому берегу. Напрасно Палатино взывал к ним:
– Давайте дождемся попутного ветра и уйдем в Триест. Там нас уже ждет Качиони. Война еще не кончена, и мы еще свое возьмем!
– Вот ты свое и бери, а с нас хватит! – кричали ему в ответ озлобленные корсары. – С нас хватило и сегодняшнего дня, когда на наших глазах турки вешали наших братьев!
Поняв, что команду не удержать, Егор Палатино решило рубить днище, чтобы затопить судно. Но оно село на мель, а потому утром было захвачено алжирцами.
Трагичней всех оказалась судьба маленького 8-пушечный кирлангича капитана Стратти. Окруженный со всех сторон, он сдался в плен. Но, не знавшие милосердия алжирцы сразу же казнили часть команды, остальных бросили в трюм, чтобы казнить уже в Константинополе.
После боя Саит-Али подошел к островам Зеа и Андрос, где соединилась с эскадрой Мустафы-паши, не участвовавшей в сражении. Затем алжирцы и турки устроили резню жителей обоих островов.