Внезапное появление Ушак-паши вызвало панику на турецких кораблях. Все засуетились, забегали. Торопливо рубя ятаганами якорные канаты, турки в беспорядке вступали под паруса, уходя в сторону Дуная. Желания сражаться у турецких капитанов явно не было никакого. Что касается самого Хуссейн-паши, то он старался хотя бы немного оттянуть начало сражения, чтобы успеть привести свой флот в порядок.
– Как не бодрись ворона, а до сокола далеко! – радовались на наших кораблях матросы, видя бегство неприятеля.
– Испуган – наполовину побежден! – были более сдержанны офицеры.
– Поднять сигнал кораблям линейным нести все паруса, оставаясь в походном ордере и спускаться следом за мной на неприятеля! – высказал довольный Федор Федорович окружавшим его офицерам, и принялся расхаживать по шканцам со зрительной трубой под мышкой.
Вдалеке под берегом забелели паруса.
– Неужели еще турки? – заволновались на «Рождестве Христовом». Флаг-капитан Данилов опять полез на салинг, чтобы лучше разглядеть неизвестные суда. Через несколько минут он прокричал сверху:
– Это флотилия де Рибаса! Держаться под малыми парусами между Гаджибеем и островом Ада!
Сигналом Ушаков подозвал к себе одну из крейсерских шхун. Перегнувшись через планширь, крикнул его капитану:
– На всех парусах следуй к де Рибасу, да передай на словах, что я намерен атаковать флот турецкий. Ежели у него имеется к тому возможность, пусть поддержит! Сейчас каждая лыка в строку!
Капитан – бородатый горбоносый грек – поднял вверх правую руку – знак того, что все понял. На шхуне быстро поставили паруса, и она резво побежала к Гаджибею.
Тем временем, турки старались оторваться от нашей эскадры. Но уйти от Ушакова оказалось не так-то просто! Презрев все линейные каноны, русский контр-адмирал устремился в погоню за уходящим Хуссейном прямо в походных колоннах. С каждой минутой дистанция между бегущими и нагоняющими стремительно сокращалась. Концевые турецкие корабли были уже обречены. Теперь перед Хуссейн-пашой встал нелегкий выбор: бежать дальше, бросив на произвол судьбы уже настигнутый Ушаковым арьергард или же, повернув навстречу русским, принять бой, спасая отставшие корабли. И то, и другое было чревато для капудан-паши последствиями непредсказуемыми. К чести Хуссейна, он принял вызов!
Уходя от Ушакова, передовые турецкие корабли удалились на значительное расстояние. Вовремя заметив опасность, нависшую над арьергардом, капудан-паша велел передовым мателотам убавить парусов и ждать концевые. Затем, повернув на правый галс, Хуссейн начал лихорадочно выстраивать свою боевую линию.
Ушаков же, продолжая сближение с неприятелем, также отдал приказ перестраиваться в боевую линию левого галса. Но затем сделал сигнал «поворотить через контрмарш и построить линию баталии на правый галс параллельно неприятельскому флоту». В результате русские корабли «весьма споро» выстроились в боевой порядок на ветре у турок.
– О, Аллах! – взывал Хуссейн к небу. – Даруй мне еще немного времени, чтоб изготовиться к встрече неверных, и тогда ярость моя обрушится на них подобно испепеляющему смерчу!
Однако Ушаков времени тоже даром не терял и к полудню, не прекращая погони, так же привелся на правый галс, перестроив свою эскадру. При этом трем своим передовым фрегатам: «Иоанну», «Иерониму» и «Покрову» он велел оставить линию, и так же как в Керченском сражении составить особый «корпус резерва», подкрепляя авангард и имея резерв на случай перемены ветра и возможной атаки неприятеля с двух сторон. Остальные одновременно сомкнули строй. Теперь русская боевая линия сжалась до предела. Корабли и фрегаты шли друг за другом, кладя свои утлегари на кормы впередиидущих мателотов. Едва строй сомкнулся, Ушаков велел поднимать следующий сигнал: «Спуститься на неприятеля». Исполняя его, развернув форштевни своих кораблей в сторону турок, черноморцы начали стремительное сближение с ними. Предварительные маневры на это собственно и закончились. Настало время пушек.
Всем видам боя Федор Федорович предпочитал бой ближний! Ровно в три часа пополудни на фалах российского флагмана взлетел красный флаг – сигнал к открытию огня. Сразу же последовал гулкий с перекатом залп, за ним другой, третий. Турки отвечали. Морская битва за Тендру началась.
С первых же минут сражения взаимный огонь был на редкость жесток, однако русские артиллеристы били, как всегда точнее. Турки терпели много больше, а потому вынужденно отходили, спускаясь под ветер. Наши преследовали неотступно.
Хуссейн-паша новичком в морском деле не был. Еще галерным капитаном прошел он Хиос и Чесму, сражался с русскими при Дарданеллах, состоял младшим флагманом у Эски-Гассана. От опытного взгляда капудан-паши не могло ускользнуть, что положение его флота медленно, но верно ухудшается. Надо было что-то предпринимать, и Хуссейн решил рискнуть. По его приказу лучший из его капитанов командир 80-пушечного передового корабля Кадыр-бей, поставив все возможные паруса, стремительно вырвался вперед и, повернув оверштаг, попытался выиграть ветер, чтобы затем всей мощью своей бортовой артиллерии расстрелять головной ушаковский «Георгий Победоносец». Кадыр-бей действовал на редкость бесстрашно и отчаянно. Ушаков, однако, намерение его разгадал быстро:
– Каков сорвиголова! Что вытворяет! Надо удержать строптивца!
По приказу контр-адмирала резервные фрегаты, державшиеся за авангардом, так же прибавили паруса и, нагнав корабль Кадыр-бея, вступили с ним в жестокую перестрелку, ядрами остановив дерзкий маневр лучшего из капитанов султана. Турецкий линейный корабль сразу же попал под продольный огонь «Иоанна Воинственника».
Капитан 2 ранга Баранов свое дело знал отменно и после двух-трех его залпов Кадыр-бей должен был отвернуть.
– Шайтан урус гяур! – кричал он, рвя свою броду в клочья.
Шкипер и штурман, бывшие дотоле рядом, поспешили отойти подальше от своего обозленного начальника. Попадаться на глаза Кадыр-бею в таком состоянии было небезопасно. В ярости капитан нередко запросто рубил своей кривой саблей головы виновным и невиновным. Но сейчас Кадыр-бею было не до кровавых расправ. Не успев набрать ветер в паруса на развороте, его корабль беспомощно закачался между двух проходящих колонн: русской и турецкой. Более катастрофическую ситуацию вряд ли можно было придумать! Надо ли говорить, сколько ядер было всажено в беспомощно дрейфующий корабль, пока мимо него продефилировали во всей своей огневой мощи российский авангард и кордебаталия. Когда Кадыр-бей остался позади прошедших мимо него флотов, корабль его назвать кораблем было уже невозможно. На волнах качался дымящийся полузатопленный остов, заваленный сотнями растерзанных тел.
– О, Ушак-паша, что ты наделал! – стонал теперь турецкий капитан, в ужасе оглядывая останки своего корабля.
Голова храбреца была разбита в кровь обломком рея, одежда – обгорелые лохмотья. Кто может сейчас подумать, что пройдет каких-то девять лет и Кадыр-бей станет союзником Ушакова в боях за Ионические острова и слава победителя Корфу ляжет отблеском своим и на его бывшего противника. Но все это еще случится не скоро.
А пока флагман Ушакова «Рождество Христово» наваливался всею своей огневой мощью на «Капуданию» Хуссейн-паши. Несколько точных залпов и правого борта флагмана капудан-паши больше не существовало.
В неразберихе боя два турецких судна – бригантина и лансон – оказались перед нашей боевой линией. Залп… залп… Взрыв… взрыв… Спустя несколько минут на месте, где только-что находились турецкие суда, плавала только мелкая щепа. Из их команд не уцелел никто…
Около пяти часов пополудни, не выдержав ядерного шквала, турецкий флагман повернул внезапно через фордевинд и, бросив на произвол судьбы весь свой флот, бросился в отрыв от ушаковской эскадры. Следом за ним немедленно устремились в беспорядочное бегство и остальные корабли падишаха вселенной. Неизбежная при столь беспорядочном отступлении неразбериха привела к тому, что 70-пушечная «Капудание» трехбунчужного паши Саид-бея оказался один среди всей русской эскадры. Расплата за роковую ошибку последовала незамедлительно. Оказавшиеся ближе иных «Рождество Христово» и «Преображение» буквально засыпали нерасторопного противника раскаленным чугуном. С палуб наших кораблей было отчетливо видно, как упали за борт сбитые грот-марсель да крюйсель, как разнесло в клочья шкафут и шканцы.
Историк пишет: «К 17 часам вся турецкая линия была окончательно разбита. Теснимые русскими передовые неприятельские корабли вынуждены были повернуть через фордевинд и пуститься в бегство. Их примеру последовали и остальные суда, ставшие в результате этого маневра передовыми. Но во время поворота по ним был сделан ряд мощных залпов, причинивших им большие разрушения. Особенно пострадали два флагманских турецких корабля, находившиеся против „Рождества Христова“ и „Преображения Господня“. На турецком флагмане были сбиты грот-марсель, перебиты реи, стеньги и разрушена кормовая часть. Бой продолжался. Командиры русских кораблей храбро следовали примеру своего командующего, продолжавшего преследование корабля реал-бея (контр-адмирала). Три турецких корабля были отрезаны от основных сил, а кормовая часть капудан-пашинского корабля была разнесена в щепки русскими ядрами. Замешательство турок возрастало с каждой минутой. И наконец, неприятель обратился в бегство в сторону Дуная. Ушаков преследовал его до тех пор, пока темнота и усилившийся ветер не вынудили прекратить погоню и встать на якорь».
Турки бежали. Они бежали, презрев османскую гордость и надменность, бежали в надеже вырваться живыми из ада, который устроили им неутомимые московиты. Наши гнали их под всеми парусами, поражая раззолоченные кормы беглецов из своих погонных пушек.
К сожалению, к месту сражения так и не смог подойти де Рибас. Командующий гребной флотилией также был намерен участвовать в сражении, но «за противным ветром и великим волнением флотилия ко оным вспомоществовать не могла». Что ж, на войне бывает всякое!