Влад чистил и смазывал пистолет регулярно, тут вопросов не возникло, а вот магазин у него перекосило, так что он даже вспотел, пытаясь исправить ситуацию. Наушники на этот раз показались не такими комфортными, а последние слова инструктора вытеснили остальные мысли.
«Не дергай палец и помни об отдаче».
Он напряг чуть ли не все мышцы тела, и только благодаря этому удержал оружие. Ствол вильнул, потом вроде бы вернулся на место, в основании ладони хрустнуло, полетела вбок гильза, за ней вторая, третья, четвертая.
Влад нажимал на спусковой крючок, давил и давил, и не сразу понял, что ничего не происходит, магазин пуст.
– Все-все, – сказали в самое ухо, и он понял, что наушники съехали.
Повернув голову, обнаружил бесстрастное лицо Алекса и нахмурившуюся Ингу.
– Ну как? – спросил Влад, и собственный голос показался жалким и тихим после грохота выстрелов.
Мишень на экране продемонстрировала три попадания, одно в шестерку и два еще хуже, остальные пули ушли в «молоко».
– Ну, не очень, – дипломатично проговорил Алекс. – Сейчас попробуем еще.
– У тебя все получится! – подбодрила Инга, и Влад уныло кивнул.
Он выслушал объяснения инструктора, зарядил пистолет и вернул наушники на место. Вновь отдача сотрясла тело, и вроде бы пули пошли куда надо, но результат оказался вряд ли лучше: четыре попадания, лучшее в пятерку.
Третий подход оказался даже менее успешным, и Влад не то что загрустил, он впал в отчаяние.
– Приходите еще, – сказал Алекс. – Нужно практиковаться, и все получится.
Но что-то в его ровном, профессиональном голосе намекало, что здесь никакая практика не поможет, что у этого увальня ствол так и будет плясать в руках, а пули разлетаться как испуганные воробьи.
– Не расстраивайся, все офигенно, – утешала Инга, когда они выходили из тира, но Влад все равно чувствовал себя так, словно его с головой макнули в дерьмо, и хотелось схватить проклятый пистолет, вышвырнуть в ближайший мусорный бак и забыть навсегда.
Когда лицо мамы перекосила гримаса отвращения, Влад сначала не понял, в чем дело: вроде бы они только что пили чай с вареньем, мирно болтали о погоде, о моде и прочей невинной ерунде.
– А еще мы собираемся… – Инга осеклась, тоже заметила, что не все в порядке.
Мама подняла глаза и проговорила, холодно и раздельно:
– Чтобы ноги этой женщины больше не было в моем доме.
– Что? – Влад даже отшатнулся. – Но почему?
Они полтора часа ехали на электричке, привезли дорогой торт и букет цветов – нужно же познакомить маму с девушкой, на которой он обязательно женится? – просидели чуть меньше часа, и вот тебе раз!
– Она опасна, – сказала мама, и глаза ее наполнились слезами. – Прочь. Вон. Неужели ты забыл, как погиб твой отец?
И тут Влад сообразил – пистолет, Бенечка!
Снимать его Инга не захотела, прикрыла кофточкой и чуть сдвинула, чтобы он не бросался в глаза. Но та чуть задралась, и рукоятка «Мини-Кугуара», накладки на которой сегодня были синими, в тон лаку на ногтях хозяйки, оказалась доступна всем взглядам.
– Но мама, все же их носят… – начал он.
– А если все будут носить на голове железные трубы, ты тоже ее наденешь? – блестящая капля поползла по щеке мамы.
Ну да, спор, достойный школы – если все прыгнут с крыши, то ты тоже?
– Пойдем, – сказала Инга; она выглядела не столько рассерженной, сколько озадаченной. – Ничего страшного… Извините, что мы вас побеспокоили… До свидания…
Она поднялась и направилась в прихожую.
А Влад подумал, что случилось бы, не сними он собственную «Беретту» с пояса: неужели мама отказалась бы считать его сыном, тоже выгнала бы из дома и запретила возвращаться?
Похоже на то.
– Но я ее люблю, – сказал он.
– Слышишь! – мама подняла руку, указывая на стену, из-за которой доносились выстрелы: – Раньше люди, когда ссорились, били посуду, теперь они хватаются за эту дрянь… Неужели без нее нельзя жить, обязательно нужно таскать с собой эти штуки? Уходите.
И она отвернулась.
Влад знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать – сейчас спорить бесполезно. Позже, когда она остынет, то вновь станет доброй и мягкой, и послушает сына, и, может быть, даже с ним согласится.
– Тебя я тоже люблю. Созвонимся, – буркнул он, поднимаясь с дивана.
Они вышли на улицу, под яркое июньское солнце, и неспешно зашагали в сторону вокзала. Влад боялся, что Инга будет дуться, но она обняла, прижалась, как обычно, даже поцеловала в щеку, и на сердце у него полегчало.
– Ты извини, – пробормотал он, – что мама так… ну я тебе рассказывал…
– Родаки такие, – согласилась Инга. – Мои тоже сначала ворчали насчет оружия. Потом сами обзавелись, и все стало нормально, мы даже в тир вместе пару раз ходили. Ничего, она привыкнет… Поймет, что ты без меня жить не можешь, и все нам простит. Правда ведь, что ты без меня жить не можешь?
Она обхватила Влада за пояс, развернула к себе, глаза ее требовательно блеснули.
– Правда, не могу, – сказал он, понимая, что в это лицо может смотреть вечно, от свежего, весеннего запаха кружится голова, а сердце норовит выпрыгнуть из груди.
– Ну тогда поцелуй меня.
Он наклонился, ощутил вкус ее мягких, податливых губ.
Они лежали, обнявшись, телевизор бубнил о банде, торговавшей нечипованным оружием в столице, но Влад особо не вслушивался. Сессия сдана, сосед по комнате уехал к себе в деревню, к нему пришла Инга, и они были вдвоем, купались в счастье и любви, как в теплом ласковом море.
– Что завтра будем делать? – спросил он одними губами, практически выдохнул в ее розовое ушко.
– Воскресенье? – уточнила она, теснее прижимаясь к нему. – Пойдем в тир?
Влад ощутил укол недовольства.
Нет, он не хочет возвращаться туда, где испытал такой позор.
– Ну, нет… может быть, в кино?
Инга отстранилась, посмотрела вопросительно.
– Тебе надо научиться стрелять, – сказала она твердо. – Ты поймешь, это офигенно. Подарю тебе на день рождения айшут, зарегишься в сети, чтобы все видели, как ты упражняешься.
– Ну я не хочу… ну зачем… – Влад тяжело вздохнул.
– Ты что, хочешь быть как те лохи, что таскают «Смит-Вессоны», но не спустят курок, даже если их будут грабить? – гладкий лоб Инги пересекли две уродливые складки.
Слово «лохи» болезненно укололо Влада в сердце, из памяти выплыли те случаи на первом курсе, когда его называли таким образом, и тыкали пальцем, и задирали, и подножки ставили…
Понятное дело, «лох безоружный», тот, кого нужно чморить по полной, ведь он сам нарывается!
– Я не пойду, – сказал он.
Она выпуталась из его объятий и села на кровати, темные глаза сузились.
– Не пойдешь? Но как я могу встречаться с парнем, если он не умеет стрелять?
– Зато я тебя люблю, я сделаю все для тебя, на все пойду… – начал Влад, но его не слышали.
– Что толку от пистолета, если ты не умеешь им пользоваться? Просто железо! – Инга увернулась от рук Влада и оказалась стоящей, руки ее поднялись к волосам, ткань майки обтянула тугую грудь. – Что толку от мужчины, если он не может постоять за себя?
– Я могу постоять на себя!
Теперь он злился по-настоящему: что она такое говорит, почему все упирается в дурацкий тир, ведь все было хорошо пять минут назад?!
– Я думаю, нам надо расстаться, – заявила Инга, собирая волосы, резинка перекочевала с ее проворных пальцев на хвостик, и тот закачался из стороны в сторону.
– Что? – Влад едва не задохнулся. – Подожди!
– Рохля! – выпалила она и схватила сумочку.
– Дура! – не выдержал он.
– Ну и проваливай! – Инга воткнула ноги в туфли и выскочила в коридор, хлопнула дверью с такой силой, что голос диктора ТВ на мгновение прервался.
Мгновение Влад кипел от гнева, потом ему стало страшно.
А если она и вправду уйдет? Нет, не может быть!
Он схватился за смартфон, набрал ее номер… сброс… еще раз… сброс… третий… Попытался соскочить с кровати, но запнулся и врезался коленом в угол стола так, что слезы брызнули из глаз.
Ему захотелось закричать «нет, нет, нет!», броситься за Ингой, поймать ее, остановить.
Еще один звонок… занято… неужели она внесла его в черный список?
Влад рухнул обратно на кровать, еще хранившую тепло ее тела, едва не задохнулся от боли, не от телесной, душевной. В грудь словно воткнули тупой нож с зазубринами, медленно поворачивали туда-сюда, а еще тот быстро нагревался: горячо, еще горячее.
Он не мог помириться с мамой неделю, она не звонила, а когда он набирал, отвечала сухо, одни «да» и «нет»… а теперь еще и это?
– Нет… нет… нет… – прошептал Влад, чувствуя, как что-то ломается внутри.
Зачем жить, если он не нужен Инге, если он стал противен собственной матери? Ради чего?
Взгляд упал на «Беретту», что лежала на тумбочке сытым котом.
Да, он не умеет стрелять и в мишень не попадет, даже если повесить ее на дверь. Но на один выстрел его хватит, на тот выстрел, что избавит от невыносимой боли… избавит навсегда.
Влад протянул руку, шершавые накладки пощекотали ладонь.
Ствол оказался холодным и горьким… теперь главное – не дергать палец…
Леонид КагановВсе дело в усах
Гиперлуп я всегда беру плацкартный. Но не из-за цены, конечно. Кто ж думает о цене, когда везет товар на десять миллионов. Просто плацкартный удобнее.
Купейные блоки гиперлупа терпеть не могу. Раньше ездил – думал, так меньше подозрений. Во-первых, там всегда душно. Он же двухместный, крохотный. Во-вторых, попутчик. Почти в твоей кровати, брата родного так близко не положишь. И с ним надо разговаривать. Добрый вечер, и вам добрый вечер. Я откину сиденье, положу свой багаж? Спасибо. Простите, вам свет верхний не нужен, может, выключим? Не возражаете, если дверь на ночь откроем, так душно… Возражаете? Я и не сомневался, все почему-то возражают. Ладно, закрывайте. Запирайте. Вы правда думаете, ночью кто-то зайдет и украдет ваш плащ с пластиковой карточкой без пинкода? Или измажет вам лицо зубной пастой, а у меня сбреет усы?