ми рекламных щитов, разве что информационные табло у въезда и выезда сообщали время, температуру в Шеноа и в Мегаполисе, атмосферное давление, биржевые котировки и курсы валют. Перед въездом я предъявил приказ патрульному автомату, тот, пробежав лазерной полосой строки приказа, отъехал в сторону, пропуская колонну, и я увидел, как на его панели зажегся значок связи. Что ж, даже роботы стучат в наше время. Ну и ладно.
Все учтенные стволы давно собраны, а те, что по каким-то причинам не попали в базу данных, в принципе невозможно отобрать у людей, если они этого не пожелают сами. А тут, в спальных районах, водилось всякое. Оружие с алмазными насадками, оружие из золота, винтажное оружие, воссозданное в единственном экземпляре, да всякое. Ну, разве кто-то из охранников решил оставить для каких-то там дел или для хвастовства штатник вроде Глока или старого доброго Стечкина. После введения запрета слишком многие вдруг утеряли свои стволы. За такое полагался штраф, и немалый, и потому процент растерях в Даструме был намного меньше, можно сказать, символическим. Но в спальных… И дело тут не только в привязанности. Многие из Шеноа верили, и не без оснований, что пройдет год-два, и после нескольких ограблений со смертельным исходом, после нескольких проникновений со взломом, в том числе на территории спальных районов, запрет снимут, и всё вернется на круги своя…
Сразу за выездом из туннеля в лицо бьет яркий, ослепительный свет. Это всего лишь солнце. Оно здесь яркое. И перед закатом кажется огромным. Взгляд тут не утыкается в стены, окружающие Мегаполис, поэтому здесь можно увидеть горизонт. Ясный, отчетливый, без колышущихся городских миражей в вечном сером смоге. А ещё здесь много детей. Очень много. Когда ты знаешь, что будущее обеспечено, это легко – обзавестись семьей, нанять толпу гувернанток, воспитателей, аниматоров, тренера по фитнесу, по волейболу, в общем, элита воспроизводила сама себя. Все социальные лифты остались в прошлом. Хочешь жить в Шеноа – родись в Шеноа. Или прислуживай тем, кто тут живет. По лицам легионеров я видел, что мысли у нас сейчас совершенно одинаковы. Девица в прозрачном спорткаре, обгонявшая колонну, презрительно хмыкнула, увидев, как молодняк засмотрелся на её обнаженные длинные ноги. Не для вас цвела, утырки, вот что означал её взгляд. Что ж, спасибо, ты сослужила нам хорошую службу. Теперь ребята настраивались на рабочий лад. И если у твоего папаши или любовника, или кто он там такой, окажется неучтенный ствол и мы это обнаружим, то перетряхнем весь его дом. А тебя возьмем за ноги и вытрясем всё, что у тебя под юбкой. Я ощущаю радость по поводу того, что мне предстоит исполнить. Что ж. Вставай, проклятьем заклейменный…
– Быть вежливыми, но настойчивыми. Это наша работа. И мы её сделаем, – говорю я ребятам.
Дорогу преградил какой-то полицейский чин в авто с громадными колесами. На таких устраивают бои грузовиков.
– С ума посходили? Вы бы ещё артиллерию пригнали! – кричит он издалека.
Отвянь, мудила, надо будет, пригоним и артиллерию, и что угодно. Думаю, а сам говорю другое:
– Весьма сожалею, господин полицейский, у меня приказ, я должен его исполнить. Прошу оказать содействие или, по крайней мере, не вмешиваться.
– Какой я тебе, к черту, господин полицейский? Я начальник седьмого департамента Мегаполиса, бригадный генерал Ротшильд!
Ну, вот, началось…
– Виноват, господин бригадный генерал! Но мы являемся самостоятельной службой…
– С этим потом разберемся, кто там самостоятельный… так, вот, вижу, приказ был провести мероприятия по информированию и сбору огнестрельного оружия, но не…
– Метод такого информирования и сбора определил мой командир, старший центурион Легиона, я всего лишь исполнитель.
– Давайте его сюда, вашего центуриона, нахватались древней романтики, бутафорские звания себе придумали…
– Это никак невозможно, старший центурион занят неотложным делом.
– Это каким ещё делом он занят, пока вы тут бесчинствуете?
– Не могу знать. Приказы центуриона и его дела не обсуждаются.
– Тогда я вам приказываю оставить своих людей на месте, чтобы не поднимать панику в Шеноа! Вы хоть представляете, кто его обитатели?
– Представляю, господин бригадный генерал. Самые достойные люди Мегаполиса. И весьма уверен, что среди них нет нарушителей закона, или тех, кто желает противиться законным требованиям офицера Легиона. А приказы может отдавать только мой командир. Старший центурион.
– Но есть же власть над вашим этим самым центурионом, кто там…
– Приказы старшему центуриону отдает легат, являющийся членом Магистрата. Если он отдаст приказ старшему центуриону и тот отменит свой приказ, такое требование я, разумеется, исполню…
Вот! Вот сила традиций легиона! Я подчиняюсь только своему командиру. Вассал моего вассала не мой вассал и так далее!
– Чёрт знает что! Возмутительно! Ладно, вы же разумный человек, офицер, вы же понимаете, что в Шеноа найдется и тот, кто также является членом Магистрата и кто за пять минут найдет общий язык с вашим легатом, и вы, в конце концов, получите приказ на отмену, чёрт вас дери! Подождите пять минут… Я только сделаю пару звонков…
– Моё звание в легионе – оптио.
– Что? Это такое звание? Больше напоминает название актерского амплуа. Да какая мне разница… Что за ерунда?
– Звонки из района Шеноа в Мегаполис невозможны до окончания специальной операции. Я задействовал глушители эфира.
– Чтооо? Взяли нас под колпак? Словно каких-то люмпенов из Даструма? Да вы сумасшедший!
– Закон для всех един, господин бригадный генерал. Но вы зря беспокоитесь, это всего лишь мера обеспечения исполнения приказа, как только я его выполню, блокада будет снята. Сейчас вы меня задерживаете. Поверьте, проверка не займет много времени. Да и все эти звонки вряд ли что-то изменили бы.
– Ага. Начинаю догадываться. Если я выйду на человека, который выйдет на человека, который выйдет на вашего легата, тому придется искать вашего центуриона, и только потом…
– Скорее всего, вы правы, господин бригадный генерал.
Хотя, на самом деле, вряд ли он догадывается, этот везунчик, вознесшийся за несколько лет из мелкой сошки ввиду наличия особых родственных связей в генералы, что дело здесь в другом. И что каждый пёс, если ему позволить такое сделать, мечтает укусить руку, которая его кормит. Хоть раз в год. А потом опять послушно вилять хвостом. Такого точно многим не понять. А ещё, вполне вероятно, у генерала есть огнестрел, не только табельное, подарочное, именное или какое-то ещё оружие, но и нелегальные стволы, мало ли пропадает вещественных доказательств по дороге из полиции в суд? И потому меняю тон.
– Прошу проехать со мной к вашему дому, мы проверим его в первую очередь. Чтобы не отвлекать вас в дальнейшем.
– Что? Меня? Но… Послушайте, оптимум, это глупость несусветная, у меня в доме конечно же, есть оружие, мне по службе положено, и вообще, вырубайте свои глушилки! А вдруг кому-то станет плохо и потребуется вызов скорой помощи? Вдруг у меня срочный вызов прямо сейчас? Вдруг…
– Мне известно, что на случай болезни, родов и тому подобного в Шеноа имеется сеть частных клиник. Что касается остального, я как раз предлагаю не мешать проверке, чтобы дело шло быстрее. И если уж вы действительно хотите оказать уважение, господин бригадный генерал, такое же, что требуете к себе самому, то запомните: я не лицедей, а офицер Легиона. Моё звание – оптио.
На командирском планшете побежали строки информации. В одном прав этот пыхтящий от злости полицейский. Затягивать без причин проверку тоже нельзя.
– Ваш адрес – Седьмая авеню, дома четыре и пять. Полагаю, во втором доме живут какие-то родственники? Это совсем недалеко.
Я похлопал водителя по плечу, тот набрал услышанный адрес на навигационном планшете, и мой командирский джип тронулся. Вслед за нами, пока ещё не имея отдельных заданий, двинулись пять электробусов с легионерами, транспортер тяжелого оружия и инженерная машина. А вот для Жнеца у меня нашлось задание сразу по выезду из туннеля.
– Декан Эльверито! Ваш экипаж останется у входа в туннель. Задача – начиная с восемнадцати ноль-ноль перекрыть движение в туннеле, за исключением лиц, проживающих в Шеноа и возвращающихся из Мегаполиса. Движение в сторону Мегаполиса должно быть остановлено полностью. В случае попыток воспрепятствовать выполнению разрешаю использовать оружие. Приказ оптимо! – завершаю фразу, будто запечатываю джинна в бутылку. Теперь никто не сможет проехать через туннель. Ну, разве что запоздалые местные, возвращающиеся домой.
Турель Жнеца тут же крутанулась на сто восемьдесят, из бортовых амбразур выскочили тонкие стволы автоматических скорострелок, будто проклюнулись черные вороньи клювы. Эльверито бьёт себя кулаком в грудь и остается выполнять приказ. Жнец способен на многое. В узком проезде туннеля он практически неуязвим. В бортовом компьютере боевой машины автомобильные номера всех живущих в Шеноа. Световой знак обязательной остановки выставлен за три сотни шагов. Если кто его захочет проигнорировать – на такой случай имеются импульсары, отключающие электронику любого транспортного средства на расстоянии. Тылы прикрыты.
– У вас имеется оружие, подлежащее сдаче согласно закону Магистрата за номером шестьсот шестьдесят шесть от пятнадцатого марта две тысячи тридцать восьмого года? – спрашиваю генерала, а тот потихоньку начинает понимать, что это никакие не шуточки спятившего легионера и что я намерен выполнить приказ до конца. Хотя в глубине глаз мелькает отчетливая мысль, – о том, что после проверки он вывернется наизнанку, поднимет все свои связи, но достанет и меня, и старшего центуриона, и постарается сделать нашу жизнь как можно тяжелее и ужасней. Плавали, знаем.
– Это же два года назад… Всё, что у меня было, я сдал по месту работы, я…
– За вами числятся два пистолета «Кольт-миротворец», вы сообщили о том, что они были утрачены.
– И что? Ну, да, кто-то стянул, я писал заявление, что в мой автомобиль проникли воры, украли портмоне и мини-сейф с двумя пистолетами, которые я как раз вёз в департамент…