– Мы все иногда теряем чутье – перестаем разбирать, что важно, а что нет. – Ему вспомнилось, что говорила однажды Дорис. – Мы делаем то, что чувствуем.
– Мне просто очень жаль, что так получилось. Кевин шевельнул плечом:
– В этом нет ничьей вины.
Неужели он сам, а не кто-то другой произнес эти слова? Он совсем не был уверен в справедливости тех вещей, которые говорит кто-то его голосом, а он сам будто стоит рядом; но этот кто-то не желал прекращать и молол несуразицу. «А я здорово пьян», – подумалось Кевину.
Альфредо опорожнил стакан, налил снова и тут же выпил.
– Прости также за то столкновение на третьей базе. Кевин отмахнулся:
– Мало ли что случается.
– Понимаешь, я должен был проскользнуть, но не рассчитал, когда вошел и обнаружил, что ты стоишь там…
– Это спорт.
Они молча выпили.
– Что…
– Я…
Неловкий смех.
– Я вот что собирался сказать. – Альфредо, похоже, стал обретать дар связной речи. – Ты меня прости, пожалуйста, за то, что наши личные дела переплелись таким скверным образом. Прости также, что налетел на тебя на площадке. Это все так. Но вот чего я совершенно понять не могу – это твоей позиции по отношению к созданию первоклассного технического центра на Рэттлснейк-Хилле.
– Я как раз собирался задать тебе такой же вопрос, только чуть-чуть наоборот, – ответил Кевин. – Почему ты столь определенно решил строить свой центр на холме?
Альфредо замолк, и надолго. Кевин с интересом смотрел на него. Любопытно было видеть противника в новом свете, зная о его фирме, ААМТ и их взаимоотношениях.
– Не вижу здравого смысла, – увеличил нажим Кевин. – Если этот центр – такой, как ты говоришь, его лучше строить в черте города. А холм у нас – единственный с совершенно нетронутой природой. Это же просто чудо – холм оставался диким все годы, а тут вдруг стройка, нашествие людей… Я просто не понимаю.
Альфредо навалился на стол, чертя непонятные кривые на нем посреди испарины, просыпанной соли и пролитой жидкости:
– Я всего лишь хочу выполнить дело наилучшим образом. Люблю делать хорошо – такой уж я человек. Чем лучше будет созданный мною центр, тем лучше для меня. Может, это недостаток – лучшее враг хорошего, но не понимаю, почему я должен думать иначе. Подытожу: холм выбран мною из желания сделать дело как можно лучше.
До чего забавно было смотреть, как Альфредо, оправдываясь, философски шевелит красиво подстриженными усами, и видеть на дне его выразительных глаз, насколько он весь напрягся.
– Кое в чем я с тобой солидарен, – произнес Кевин. – Я тоже люблю быть первым из сотни, и мне нравится, когда работа сделана отлично. Но прекрасная работа предполагает также и ненанесение вреда городу, в котором ты живешь.
– Ты что же, хочешь сказать, что моя работа будет во вред городу? Построить центр, где передовое научно-техническое предприятие соседствует с рестораном, смотровой площадкой и концертным залом, – такая вещь планируется обычно на годы и годы. С холмом познакомится небывало большое число людей.
– Больше не значит лучше. Наш округ уже хорошо доказал это. После определенной точки больше – хуже. А мы миновали такую точку давным-давно. Потребовались годы, чтобы наш жизненный размах уменьшился настолько, что количество населения и уровень нагрузки на природу стали соответствовать возможностям здешнего бассейна. Ты считаешь подобного рода ограничительные меры само собой разумеющимися; однако система твоих ценностей – также результат этих ограничений. Сегодня ты, довольный собой и своей работой, говоришь, что неплохо бы снова запустить машину роста. Но хорошо от этого не будет. Холм является открытой землей, он останется глушью, даже будучи частью наших задних дворов. Он – один из ничтожных клочков дикой природы, оставленной нами, людьми, в покое. Именно поэтому гораздо полезнее для людей будет сохранить его в диком состоянии, а не строить там деловой центр.
Кевин остановился перевести дух и посмотреть, как Альфредо станет отбиваться. Тот качал головой:
– У нас огромная неурбанизированная зона в глубь материка – от водохранилища в каньоне Питера и до каньона Черная звезда, не считая Ирвинского парка. Между прочим, твой холм находится по другую сторону города, между ним и прибрежной равниной. Создание моего детища на вершине холма сделает город первым из малых центров Южной Калифорнии, а это принесет неисчислимые блага!
Кевин слушал в уверенности, что точно те же слова говорили Блэру деятели из ААМТ, крепко держа его за галстук.
А ведь забирает, аргументация-то! Кевин смог лишь покрутить отрицательно головой. Альфредо, хороший психолог и оратор, стучал кулаком по столу, пытаясь вбить свое мнение в мозги Кевина. Он даже громкости прибавил:
– Это должно сработать! Наш город перейдет в совершенно новый статус!
– Мне все равно, – отвечал Кевин. – Пусть мой город останется в старом статусе.
– Безумство! – воскликнул Альфредо. – Ему все равно, видите ли.
– Мне наплевать на эти твои идеи и разработки. Они выглядят сошедшими со страниц делового журнала. Или еще откуда-то. – Последние слова Кевин произнес очень многозначительным тоном.
У Альфредо прервалось дыхание, брови съехались вместе, и он впился глазами в Кевина; тот спокойно выдержал взгляд.
– Ну хорошо, черт, – выговорил Альфредо. – В этом мы и различаемся. Я хочу, чтобы Эль-Модена стала заметным городом. Я и сам хочу быть заметным. И хочу что-то сделать для этого.
– Нетрудно видеть. – Где-то глубоко внутри себя, позади беспристрастного, почти академического интереса наблюдать за оправданиями Альфредо, Кевин почувствовал всплеск странным образом смешавшихся эмоций: ненависть, отвращение и непонятная какая-то симпатия, а может быть, сочувствие. «Я хочу что-то сделать…» – что заставило его выговорить вслух такое?
– Просто мне не хочется переходить на личности по этому поводу, – произнес Альфредо. Он подался вперед, голос принял умоляющий оттенок: – Я чувствую, что, похоже, в наших разногласиях кроются личные мотивы, и мне это не нравится. Лучше обойтись без выяснения отношений и просто смириться с твоим неприятием, ограничась фактом; без какой-либо вражды. Я… Мне не хочется сердиться на тебя, Кевин. И я не хочу, чтобы ты был зол на меня.
Кевин, пристально глядя на собеседника, глубоко втянул и выпустил воздух.
– Это, похоже, часть той цены, которую твое приходится платить. Мне не нравятся твоя намерения, не нравится и способ, которым ты пытаешься их оправдать, несмотря на аргументы против твоего плана, столь для меня очевидные. Значит, просто надо посмотреть, что произойдет дальше. Будем делать каждый то, что он делает. Так?
Альфредо сидел, не отвечая, откинувшись на спинку стула. Как он привык, что все всегда идет по его плану, – подумал Кевин.
Альфредо пожал плечами.
– Наверное, так, – холодно сказал он и осушил стакан.
«Дорогая Клэр!
Моя комната уже готова. Я получил кресло с торшером, установил его подле камина, а позади поставил книжный шкаф, полный томов прекрасных авторов. Сейчас осваиваю стопу книг под общим названием «Писатели Калифорнии» – надо ведь понять эти места, куда переехал, пробиться сквозь мифы и стереотипы, приобрести местный взгляд на вещи. Мэри Остин, Джек Лондон, Фрэнк Норрис, Джон Мюир, Робинсон Джефферс, Кеннет Рексрот, Гэри Снайдер, Урсула Ле Гуин, Сесилия Холланд, еще некоторые… Вместе они выражают видение мира, которым я все более восхищаюсь. «Философ-атлет» Мюира, его «университеты дикой природы» – эти идеи порождают целую традицию, результат которой – очень сильная, кристально ясная литература. Античные идеалы, любовь к земле, здоровый дух в здоровом теле – или, как говорит Хэнк, умеренность во всем, включая умеренность. Конечно (можешь не сомневаться), к физическому аспекту этой философии я отношусь с ограниченным энтузиазмом.
Да, политические страсти тут бушуют все сильнее. Пожар в каньонах к востоку от города уничтожил несколько сот гектаров леса и одно строение – дом Тома Барнарда. Возгорание не было природным – кто-то вызвал его; случайно или, может быть, намеренно. Кто? Никому сие не известно. Барнард теперь собрался уплыть в океан вместе с моей непревзойденной Надеждой.
Теперь снова немного в духе Макиавелли. Полиция за недостатком улик объявила, что пожар вызван случайной причиной, но дала информацию в отделение, занимающееся поджогами, на тот случай, если подобный загадочный феномен произойдет еще раз. Тем все и кончилось. У меня на этот счет свои.подозрения.
Между тем растет накал «надковерной» части борьбы. Партия мэра затеяла возню, которая непременно приведет к общегородскому референдуму по той самой проблеме. Если они устроят голосование (на что весьма похоже) и выиграют, наши возможности легального маневрирования будут исчерпаны.
Я стараюсь сохранять оптимизм по отношению ко всему этому. И еще я утоляю горе от потери Надежды тем, что все более сближаюсь с Неистовой Дорис. Да-да, в точности так, как ты говорила, с неуклонно возрастающим восхищением. Она пока остается твердой как камень, и резкой; ее костлявая угловатость мило дополняется изрядной долей ядовитой колкости – как у осы. Я, сколько мог, развлекал ее – давал возможность понаблюдать за моими тайнами и вел себя в это время как дурак. Это всегда было моей сильной стороной, когда нужно доставить людям приятное.
Дорис ответила любезностью на любезность, пригласив посмотреть ее новую лабораторию. Таким вот образом работает ее мысль. Развлечение оказалось высокого полета. Она получила новое место – в фирме, во многом похожей на «Авендинг», но, по словам Дорис, лидирующей именно в той области, которая ее интересует. «Стало быть, – сказал я ей, – великая жертва – уход из „Авендинга“ – на самом деле не что иное, как преследование собственных интересов?» «Оказывается, так», – ответила она счастливым тоном.
Новый наниматель Дорис – компания под названием «СП-лабз». Они там