Священник. В храм! В храм! Вот она, божья кара! Древний недуг обрушился на Кадис! Небо насылает его на развращенные города, чтобы покарать их смертью за смертный грех. В ваших лживых устах пресечется крик, и пылающая печать ляжет на ваше сердце. Молите теперь справедливого Бога, чтобы он забыл и простил! Спешите в храм!
Кто-то бросается в церковь.
Остальные под звуки набата механически кружат по сцене.
Астролог(в глубине сцены, невозмутимо, словно делая доклад губернатору). На небе вырисовывается коварное совпадение враждебных планет. Оно предвещает засуху, голод и чуму…
Его речь заглушает болтовня женщин:
– У него на горле сидело какое-то огромное животное и сосало кровь, пыхтя, как насос.
– Это был паук, гигантский черный паук!
– Да нет, он был зеленый!
– Никакой не паук, а морская ящерица.
– Ты не разглядела! Это был спрут, огромный спрут величиной почти с человека.
– Диего, где Диего?
– Теперь мертвецов будет столько, что живых не хватит их хоронить!
– Ай! Если б только я могла уехать!
– Уехать! Уехать!
Виктория. Диего! Где Диего?
Во время этой сцены в небе появляются зловещие знамения.
Сигнал тревоги звучит все громче, нагнетая ужас. Какой-то человек с просветленным лицом, словно на него снизошло откровение, выбегает из дома с криком: «Через сорок дней конец света!». Люди в панике снова начинают бегать по кругу, повторяя: «Через сорок дней конец света!» Стражники хватают ясновидца, а в это время с другой стороны появляется Колдунья и предлагает лечебные снадобья.
Колдунья. Мелисса, мята, шалфей, розмарин, чабрец, шафран, лимонная цедра, миндальная паста… Не проходите мимо! Чудодейственные средства!
Солнце начинает клониться к западу, поднимается холодный ветер.
Все смотрят на небо.
Колдунья. Ветер! Вот и ветер подул! Чума боится ветра! Все уладится, все уладится, вот увидите.
Ветер внезапно стихает. Вой сирены становится еще пронзительнее. Раздаются подряд два глухих удара. Два человека в толпе валятся наземь. Все падают на колени и начинают пятиться от лежащих тел.
Посреди сцены остается только колдунья, и у ее ног – двое лежащих мужчин с отметинами в паху и на горле. Больные корчатся и, сделав несколько движений, испускают дух. На толпу, которая продолжает отступать к краям сцены, медленно опускается ночь. Полная тьма.
Свет в церкви и в доме судьи. Прожектор направлен на дворец. Действие разворачивается поочередно в разных местах.
Первый алькальд. Ваша честь, эпидемия растет с невероятной быстротой, врачи не справляются. Жилые кварталы заражены сильнее, чем люди предполагают, и, думаю, надо скрыть от них правду любой ценой. К тому же болезнь пока свирепствует в основном на бедных и перенаселенных окраинах. Это единственное, что может еще утешать нас в нашей беде.
Одобрительный шепот присутствующих.
Священник. Подходите, и пусть каждый публично исповедуется в своих самых черных делах. Откройте ваши сердца, несчастные! Расскажите друг другу о содеянном вами зле и о зле, которое вы замышляли, иначе яд греха непременно убьет вас и отправит в ад так же верно, как ненасытный спрут чумы… Я лично каюсь в том, что не всегда был милосерден…
Три исповеди-пантомимы сменяют друг друга во время следующего диалога.
Губернатор. Все обойдется. Досадно только, что я собирался на охоту. Такие штуки вечно случаются, когда у нас неотложные дела. Как же быть?
Первый алькальд. Не отменяйте охоту, ваша честь, хотя бы для примера другим. Народ должен знать, что вы умеете встречать превратности судьбы с безмятежным челом.
Все. Прости нам, Господи, все, что мы совершили и чего не совершали.
Судья читает псалмы в окружении своей семьи.
Судья. «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится.
Говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы…»[5]
Жена судьи. Касадо, нельзя ли нам выйти погулять?
Судья. Ты уже достаточно погуляла в своей жизни, жена. Это не принесло нам счастья.
Жена. Виктория не вернулась. Я боюсь, не приключилось ли с ней чего дурного.
Судья. Жаль, что ты не боялась, как бы чего дурного не приключилось с тобой самой! И потеряла честь. Сиди дома, это самое надежное место среди бедствия. Я все предусмотрел. Мы запрем двери на время чумы и дождемся, пока она кончится. С Божьей помощью, мы не пострадаем.
Жена. Ты прав, Касадо. Но мы не одни. Другие страдают. Виктория, быть может, в опасности.
Судья. Оставь в покое других и подумай о семье. О своем сыне, к примеру. Вели доставить в дом столько провизии, сколько возможно. Заплати любую цену. Но запасай, жена, запасай. Настало время сберегать. (Читает.) «…Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю…»
Молящиеся продолжают тот же псалом.
Хор. «Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень».
Голос. О великий и страшный Бог!
Свет на площади. Люди движутся по сцене в ритме коплы.
Хор.
На сыром песке и на море
Свое имя ты написал.
Мне осталось одно лишь горе…
Входит Виктория. Прожектор освещает площадь.
Виктория. Диего, где Диего?
Женщина. Он подле больных. Помогает тем, кто его зовет.
Виктория бежит к кулисам и сталкивается с Диего. Он в маске врача, работающего с зачумленными. Виктория отшатывается и вскрикивает.
Диего (мягко). Я напугал тебя, Виктория?
Виктория (кричит). О, Диего! Наконец-то! Сними скорей эту маску и обними меня. Прижми меня к себе, и никакая чума меня не возьмет.
Диего не двигается.
Виктория. Что-то изменилось, Диего? Вот уже много часов я ищу тебя, бегаю по всему городу в ужасе от мысли, что ты, быть может, заразился, и наконец вижу тебя в этой маске болезни и страдания! Сбрось, сбрось ее, умоляю тебя, и прижми меня к груди. (Диего снимает маску.) Я взглянула на твои руки, и у меня пересохло во рту. Поцелуй меня.
Диего не двигается.
Виктория (тише). Поцелуй меня, я умираю от жажды. Неужели ты забыл, что мы вчера обручились? Всю ночь я ждала сегодняшнего дня, когда ты должен был меня поцеловать. Скорей, скорей!..
Диего. Я полон жалости, Виктория.
Виктория. Я тоже, но только к нам с тобой. Потому-то я и искала тебя, звала на всех улицах, бежала, протягивая к тебе руки, чтобы сплести их с твоими! (Делает шаг к Диего.)
Диего. Не прикасайся ко мне, отойди!
Виктория. Почему?
Диего. Я сам себя не узнаю. Никогда ни один человек не внушал мне страха, а тут я не могу с собой совладать, это сильнее меня, и даже мысль о чести не придает мне мужества. (Виктория делает еще шаг к нему.) Не прикасайся ко мне! Возможно, я уже ношу в себе болезнь и могу тебя заразить. Подожди немного. Дай мне перевести дух, я потрясен, мне трудно дышать. Я даже не знаю, как приподнять этих людей и перевернуть их в постели. У меня руки трясутся от ужаса, и жалость застилает глаза. (Слышатся крики, стоны.) Они зовут меня, слышишь? Я должен идти к ним. Но береги себя, береги нашу любовь. Это рано или поздно кончится, иначе не может быть.
Виктория. Не покидай меня!
Диего. Обязательно кончится! Я слишком молод и слишком сильно тебя люблю. Мне отвратительна смерть.
Виктория (бросается к нему). Но ведь я-то живая!
Диего (отступая). Стыдно, Виктория, как стыдно!
Виктория. Стыдно? Почему?
Диего. Потому что я, кажется, боюсь.
Слышатся стоны. Диего бежит в ту сторону.
Народ движется по сцене в ритме коплы.
Хор.
Где правда? Где обман? Не верьте
Словам людским. Цена им грош.
Нет истины на свете, кроме смерти.
Все остальное – ложь.
Прожектор освещает церковь и дворец губернатора. В церкви поют псалмы, молятся.
Первый алькальд обращается из дворца к народу.
Первый алькальд. Приказ губернатора. С сегодняшнего дня, в знак покаяния перед лицом общей беды и дабы избежать опасности заражения, все публичные сборища запрещаются и всяческие увеселения отменяются. В то же время…
Женщина (кричит из толпы). Ай-ай! Они прячут мертвеца! Его нельзя так оставлять! Он отравляет воздух. Позор вам, мужчины! Его надо предать земле.
Суматоха. Двое мужчин уволакивают женщину.
Алькальд. В то же время губернатор может успокоить граждан относительно дальнейшего развития неожиданной эпидемии, обрушившейся на наш город. По мнению всех врачей, достаточно, чтобы подул ветер с моря, и чума отступит. С Божьей помощью…
Два страшных глухих удара прерывают его речь. За ними следуют еще два. Оглушительно звучит похоронный звон, из церкви доносится громкое пение молящихся. Потом люди в ужасе умолкают.
В тишине входят двое незнакомцев. Мужчина и Женщина. Все взоры устремляются на них. Мужчина тучен, он в военной форме, без головного убора, с орденом на груди. На женщине тоже форма, но только с белым воротничком и белыми манжетами. В руках она держит блокнот. Они подходят к воротам дворца и приветствуют губернатора.