Второй глашатай. Все продукты первой необходимости будут отныне находиться в распоряжении общины, иначе говоря, будут распределяться между теми, кто сумеет доказать новому обществу свою благонадежность.
Первые городские ворота захлопываются.
Третий глашатай. Все осветительные приборы должны быть выключены в девять часов вечера. Частным лицам запрещается находиться в ночное время в общественных местах или передвигаться по улицам без специального пропуска, выписанного в надлежащей форме, который будет выдаваться только в исключительных случаях и всегда по произволу администрации. Нарушители будут наказаны по всей строгости закона.
Голоса из толпы (все громче и громче). Ворота закрывают!
– Их уже закрыли!
– Нет, пока не все!
Хор. Ах, бежим скорее к тем, что еще открыты! Мы дети моря. Скорее туда, в край без стен и ворот, к нехоженым пляжам с прохладным, как губы, песком, где открыты такие дали, что глаза устают смотреть. Бежим навстречу ветру! К морю! К вольному морю, к воде, смывающей все, к ветру, дарующему свободу!
Голоса. К морю! К морю!
Люди бросаются бежать.
Четвертый глашатай. Строжайше запрещено оказывать помощь пораженным болезнью лицам иначе как путем доноса властям, которые о них позаботятся. Доносы членов семьи друг на друга особо рекомендуются и будут поощряться двойном продуктовым пайком, именуемым «паек гражданина».
Вторые ворота захлопываются.
Хор. К морю! К морю! Море спасет нас! Что ему болезни и войны! Оно повидало и погребло немало правительств! Оно дарит нам лишь алые рассветы и зеленоватые сумерки да нескончаемый плеск волн по ночам, когда звезды переполняют небо. О безлюдье, пустыня, крещение солью! Остаться наконец один на один с морем, на ветру, лицом к солнцу, вырваться из городов, замурованных в камень, как склепы, не видеть человеческих лиц, запертых на засовы страха! Скорее! Скорее! Кто спасет меня от человека и его страха? Я радовался апогею года, один среди плодов, спокойной природы, ласкового лета. Я любил мир. Были только Испания и я. Но я больше не слышу шума волн. Кругом вопли, паника, бесчестье и низость, мои братья в поту и в смятении, они отяжелели и стали неповоротливыми от страха, их уже невозможно взвалить на плечи и нести. Кто вернет мне моря забвения, спокойные воды океана, его текучие пути и сомкнувшиеся борозды? К морю! К морю, пока ворота еще не закрылись!
Голоса. Не прикасайся к нему, он был возле мертвецов.
– На нем знак Чумы! Он меченый!
– Прочь! Прочь от нас!
Бьют меченого.
Третьи ворота захлопываются.
Голос. О великий и страшный Бог!
Другой голос. Скорей! Бери все необходимое, матрац, клетку с птицами! Не забудь собачий ошейник! И горшочек с мятой! Мы будем жевать ее, пока не доберемся до моря!
Третий голос. Держите вора! Он украл вышитую скатерть, которую мне подарили на свадьбу!
Погоня. Вора догоняют и бьют.
Четвертые ворота захлопываются.
Голос. Спрячь получше нашу провизию!
Другой голос. У меня нет ни крошки еды в дорогу. Дай мне хлеба, брат! Я отдам тебе взамен свою гитару с узором из перламутра.
Третий голос. Хлеба! Весь кошелек – за один- единственный хлебец!
Пятые ворота захлопываются.
Хор. Скорей! Только одни ворота еще открыты! Беда опережает нас. Море ей ненавистно, она не хочет нас отпускать. Морские ночи тихи, звезды скользят над мачтой. Что там делать чуме? Ей хочется держать нас в своей власти, она любит нас на свой лад. Она пытается сделать нас счастливыми, как она это понимает, но не так, как хотим мы сами. Это радость по команде, существование без тепла, пожизненное наказание счастьем. Жизнь застывает, мы больше не чувствуем на губах свежего вкуса ветра.
Нищий. Святой отец, не покидай меня, я твой нищий!
Священник пытается убежать.
Нищий. Он бежит! Бежит! Не оставляй меня! Твой долг позаботиться обо мне! Если я потеряю тебя, то потеряю все!
Священник вырывается. Нищий с криком падает.
Нищий. Христиане Испании! Вас бросили на произвол судьбы!
Пятый глашатай(чеканя каждое слово). И наконец, последнее.
Чума, Секретарша и чуть позади них Алькальд улыбаются, одобрительно кивают, поздравляют друг друга с успехом.
Пятый глашатай. Во избежание заражения воздушным путем – ибо даже слова способны переносить инфекцию – каждому жителю города надлежит постоянно держать во рту пропитанный уксусом тампон, который предохраняет от заболевания и одновременно способствует сдержанности и немногословию.
Все засовывают в рот носовые платки, и по мере того как количество звучащих голосов уменьшается, оркестр играет все тише и тише.
От хора постепенно остается всего один голос, а затем и он сменяется пантомимой, разыгрываемой в полной тишине. Рты у людей заткнуты.
Последние ворота с грохотом захлопываются.
Хор. Горе! Горе! Мы остались одни, одни наедине с Чумой! Последние ворота закрылись! Мы больше ничего не слышим. Море недосягаемо. Скорбь стала нашим уделом, нам остается лишь бесцельно кружить по тесному городу без воды и деревьев, с высокими неприступными воротами, запертыми на замок, по городу, где мечутся ревущие толпы, по нашему Кадису, похожему на черно-красную арену цирка, где скоро будут совершаться ритуальные убийства. Братья, бедствие страшнее нашей вины, мы не заслужили такого заточения! Наши сердца не были невинны, но мы любили землю, любили лето – это должно было спасти нас! Однако ветры застряли в пути, и небо опустело! Мы умолкаем надолго. Но перед тем как кляп страха окончательно заткнет нам рот, давайте же в последний раз возопим в пустыне!
Стенания, затем тишина.
Оркестр смолк. Слышится лишь колокольный звон. Снова звучит тревожная музыкальная тема кометы. Во дворе губернатора появляются Чума и Секретарша. Секретарша под барабанную дробь вычеркивает на ходу одно за другим имена из своего блокнота. Нада ухмыляется. Со скрипом проезжает первая повозка с трупами. Чума поднимается на возвышение и делает знак рукой. Все застывают. Полная тишина.
Чума. Я царствую, это факт, а значит – право. Право, которое не подлежит обсуждению: вам придется свыкнуться с этим.
Впрочем, не заблуждайтесь, я царствую на свой лад, точнее было бы сказать – функционирую. Все вы, испанцы, немного романтики и, конечно, предпочли бы видеть меня в облике какого-нибудь черного короля или страшного сказочного насекомого. Известное дело, вы не можете без патетики! Так вот, обойдетесь! У меня нет скипетра, и я принял вид унтер-офицера. Я сделал это нарочно, чтобы вас уязвить, это полезно: вам еще многому предстоит научиться. У вашего короля грязь под ногтями и уставной мундир. Он не восседает на троне, он заседает. Его дворец – казарма, а охотничий домик – зал суда. Город отныне на осадном положении.
Когда прихожу я, патетика уходит. Я упраздняю ее вместе с некоторыми другими бреднями, такими, как дурацкая тоска по счастью, глупые физиономии влюбленных, эгоистическое созерцание красот природы или преступная ирония. Взамен этого я несу вам порядок. Поначалу он будет вас немного стеснять, но потом вы поймете, что хороший порядок лучше плохой патетики. Чтобы проиллюстрировать эту замечательную мысль, я начну с того, что изолирую мужчин от женщин. Это будет иметь силу закона. (Стражники выполняют приказ.) С глупыми играми покончено! Пора стать серьезными! Полагаю, теперь вы кое-что поняли. С сегодняшнего дня вы будете учиться умирать организованно. До сих пор вы умирали по-испански, случайно, как бог на душу положит. Вы умирали, оттого что было жарко и вдруг стало холодно, оттого что споткнулся ваш мул, оттого что вершины Пиренеев очень уж заманчиво голубеют, а река Гвадалквивир весной притягивает одиноких или оттого что на свете существуют безмозглые грубияны, которые убивают ради денег или ради чести, хотя куда изысканнее убивать ради логики! Да, умирали вы скверно, ничего не скажешь: один там, другой сям; тот в постели, этот на арене – сплошная распущенность. Но можете радоваться, теперь это будет решаться в административном порядке. Одна смерть для всех, по списку, в порядке строгой очередности. На каждого мы заведем карточку, и никто больше не будет умирать, как ему вздумается. Судьба поумнела и завела канцелярию. Вы все будете учтены статистикой и наконец хоть на что-то сгодитесь. Да, чуть не забыл вам сказать: вы, разумеется, умрете, это дело решенное, и будете подвергнуты последующей кремации или даже предварительной – это гигиеничнее и тоже входит в программу. Испания превыше всего!
Построиться в шеренги, чтобы умереть надлежащим образом, – вот основная задача! Этим вы можете снискать мою благосклонность. Но берегитесь бредовых мыслишек, порывов души, как вы выражаетесь, легкого возбуждения, которое порождает большие мятежи! Отныне все это слюнтяйство запрещается; и заменяется логикой. Я не терплю отклонений от единообразия и от разумного порядка. С сегодняшнего дня вы все будете вести себя разумно и начнете носить специальные значки. Если вы получили одну отметину, вы должны публично носить чуть ниже плеча чумную звезду – по ней в вас будут узнавать одну из ближайших жертв. Другие – те, кто, полагая, будто это их не касается, стоят в воскресенье в очереди за билетами на корриду, – станут вас сторониться, ибо вы будете в числе подозрительных. Но не огорчайтесь: их это касается. Они тоже в списке, я не забываю никого. Подозрительны все, вот из чего следует исходить.
Все это, впрочем, не мешает мне быть сентиментальным. Я люблю птичек, первые фиалки, свежие губки девушек. Временами это очень бодрит, и вообще я, по правде сказать, идеалист. Мое сердце… Но я, кажется, расчувствовался, не стоит продолжать. Давайте только подведем итоги. Я принес вам молчание, порядок и абсолютную справедливость. Благодарности не требуется, ибо то, что я для вас делаю, совершенно естественно. Но требуется активное сотрудничество со мной. Итак, я вступаю в должность!