ку к кляпу и вынимает его. Больной оказывается знакомым нам рыбаком. Они в безмолвии смотрят друг на друга.
Рыбак(с трудом выговаривая слова). Здравствуй, брат. Я так давно не разговаривал.
Диего улыбается ему.
Рыбак(глядя на небо). Что это?
Небо очистилось. Поднялся легкий ветерок, распахнул какую-то дверь, где-то заколыхались занавески. Вокруг Диего и рыбака столпись люди без кляпов, глядя на небо.
Диего. Ветер с моря…
Занавес
Часть третья
Жители Кадиса работают на площади. С небольшого возвышения Диего руководит их действиями. Сцена ярко освещена. Постройки Чумы теперь достроены и выглядят менее устрашающими.
Диего. Сотрите черные звезды! (Кто-то стирает звезды.) Откройте окна! (Окна распахиваются.) Воздуху! Созовите сюда больных! (Люди собираются на площади.) Не бойтесь, вот главное условие. Встаньте все, кто может стоять! Будьте решительнее! Подымите головы, настал час гордости! Выбросьте ваши кляпы и кричите вместе со мной, что вы больше не боитесь. (Воздевает руки.) О, священный бунт, живительное негодование, честь народа, дайте этим безгласным силу кричать!
Хор. Брат, мы жалкие бедняки, питаемся оливками и хлебом, мул для нас – это целое состояние, мы пьем вино дважды в год, в день рождения и в день свадьбы, и вот мы, нищие, слушая тебя, начинаем надеяться! Но застарелый страх еще не выветрился из наших сердец. Оливки и хлеб придают жизни вкус! И мы боимся потерять вместе с жизнью даже то малое, что имеем!
Диего. Вы потеряете и оливки, и хлеб, и жизнь, если допустите, чтобы все осталось по-прежнему! Вы должны победить страх, если хотите сохранить для себя хотя бы хлеб. Проснись, Испания!
Хор. Мы нищие и неученые. Но мы слыхали, что чума тоже следует дорогами года. У нее бывает своя весна, когда она вызревает и прорастает, лето, когда она плодоносит. Потом придет зима, и чума, быть может, умрет. Но пришла ли зима, брат, уверен ли ты, что это зима? Верно ли, что ветер дует с моря? Мы вечно расплачивались за все нищетой. Неужели теперь мы должны платить кровью?
Хор женщин. Опять мужские затеи! Мы рядом, чтобы напомнить о минуте забвения, красной гвоздике жизни, черной шерсти овец, о духе Испании, наконец! Мы слабы, вы больше и сильнее, нам с вами не справиться. Но что бы вы ни делали, не забывайте в затеянной вами схватке теней о цветах нашей плоти!
Диего. Чума превращает нас в тени, это чума разлучает любовников и иссушает цветок жизни! С ней и надо бороться.
Хор. Разве это зима? В наших лесах дубы по-прежнему покрыты блестящими желудями, а по их стволам текут ручьи ос! Нет, зима еще не настала!
Диего. Пусть настанет для вас зима гнева!
Хор. Но найдем ли мы надежду в конце пути? Или нам придется умереть в безнадежности?
Диего. Забудьте об этом! Кляп во рту – вот что такое безнадежность. Гром надежды разрывает сейчас тишину нашего осажденного города. Молнии счастья засверкали над ним. Вставайте, говорю вам! Если вы хотите сохранить хлеб и надежду, порвите ваши справки, разбейте окна контор, покиньте очереди запуганных просителей, кричите на весь свет, что вы свободны!
Хор. Беднее нас нет никого. Надежда – наше единственное богатство. Разве можем мы от нее отказаться? Долой кляпы, брат! (Всеобщий крик освобождения.) Ах, словно первый дождь хлынул на потрескавшуюся от зноя землю! Вот и осень! Дует свежий морской ветер. Надежда вздымает нас, как волна.
Диего уходит в глубь сцены.
На возвышении, где стоял Диего, с противоположной стороны поднимается Чума. За Чумой следуют Секретарша и Нада.
Секретарша. Это что еще такое? Поболтать вздумали? Ну-ка извольте все вставить кляпы!
Кое-кто повинуется. Но большинство мужчин переходят на сторону Диего и спокойно продолжают работать.
Чума. Народ, кажется, зашевелился.
Секретарша. Да, обычная история.
Чума. Что ж! Надо ужесточить меры!
Секретарша. Давайте ужесточим! (Открывает блокнот и нехотя листает его.)
Нада. Давайте, давайте! Мы на правильном пути! Соответствие или несоответствие уставу – вот вся мораль и вся философия! Но, по-моему, ваша честь, мы недостаточно решительны в своих действиях.
Чума. Ты слишком много говоришь!
Нада. Просто я энтузиаст. И я многому научился, работая с вами. Упразднение – вот мое Евангелие. Но прежде у меня не было достойного повода. Теперь у меня повод самый что ни на есть уставной.
Чума. Устав упраздняет не все. Берегись, ты уклоняешься от правильной линии!
Нада. Уставы, заметьте, всегда были основой основ. Оставалось придумать лишь некий обобщенный устав, так сказать итоговый, где на человеческую природу наложен запрет, жизнь заменена схемой, вселенная уволена в запас, небо и земля наконец-то обесценены…
Чума. Займись своим делом, пропойца! И вы тоже, начинайте!
Секретарша. С чего же начинать?
Чума. Со случайности. Это потрясает сильнее всего!
Секретарша вычеркивает две фамилии. Раздаются два глухих удара. Двое падают. Толпа отхлынула. Работавшие в потрясении застывают.
Стражники бросаются вперед, снова ставят на домах знаки чумы, закрывают окна, сваливают в кучу трупы и т. д.
Диего(в глубине сцены, спокойно). Да здравствует смерть! Мы больше ее не боимся!
Народ возвращается. Мужчины снова принимаются за работу. Стражники отступают. Вся пантомима разыгрывается в обратном порядке. Когда народ наступает, дует ветер, когда стражники возвращаются, ветер стихает.
Чума. Вычеркните его!
Секретарша. Невозможно!
Чума. Почему невозможно?
Секретарша. Он перестал бояться!
Чума. Ах вот как? А он знает?
Секретарша. Догадывается. (Вычеркивает какие-то имена.)
Глухой стук падающих тел. Толпа отшатывается. Сцена отступления повторяется.
Нада. Великолепно! Они мрут как мухи! Ах, если бы можно было взорвать всю землю!
Диего(спокойно). Окажите помощь упавшим.
Толпа возвращается. Пантомима наступления.
Чума. Он много себе позволяет!
Секретарша. Да, много.
Чума. Почему вы говорите это так мечтательно? Уж не вы ли его просветили?
Секретарша. Нет. Сам, вероятно, понял. Вообще у него есть дар!
Чума. У него – дар, а у меня – возможности. Что ж, попробуем по-другому. Предоставляю действовать вам. (Уходит.)
Хор(отшвырнув кляпы). О! (Вздох облегчения.) Это первый просвет, гаррота чуть-чуть ослабла, небо очищается, становится легче дышать. Вот уже снова слышно журчание источников, иссушенных черным солнцем чумы. Лето уходит. Больше не будет у нас винограда, дынь, зеленых бобов, свежего салата. Зато вода надежды смягчит затвердевшую почву. Она сулит нам приход спасительной зимы, жареные каштаны, первый маис с еще зелеными зернами, орехи с мыльным привкусом, молоко у огня…
Женщины. Мы неученые. Но мы знаем, что цена этих богатств не должна быть слишком высокой. В любом краю, при любых хозяевах всегда найдутся для нас свежие плоды, простое вино, сухая лоза, чтобы развести огонь в очаге и подле него переждать, пока все кончится…
Из дома судьи выпрыгивает через окно его младшая дочь. Она бежит к женщинам и смешивается с их хором.
Секретарша(спускаясь с возвышения к толпе). Можно подумать, будто тут революция, честное слово! Но сами-то вы отлично знаете, что это не так! И потом, разве революции в наши дни совершает народ? Это ужасно старомодно. Для революции давно уже не нужны восставшие массы. Теперь все делает полиция, даже свергает правительства. По-моему, так куда удобнее, разве нет? Народ может не утруждаться, несколько умных голов думают за него и решают, какая доза счастья будет для него благоприятна.
Рыбак. Я сейчас кишки выпущу этой подлой щуке!
Секретарша. Ну, полно, друзья мои, давайте-ка покончим со всем этим. Менять установившийся порядок всегда чересчур накладно. Но если уж этот порядок кажется вам невыносимым, вероятно, можно будет договориться о некоторых послаблениях.
Женщина. О каких послаблениях?
Секретарша. Откуда мне знать? Но вы-то, женщины, ведь не можете не понимать, что любой переворот обходится слишком дорого и худой мир порой куда лучше доброй ссоры.
Женщины подходят к ней ближе. Несколько мужчин отделяются от группы Диего.
Диего. Не слушайте ее! Это все у них заранее придумано!
Секретарша. Что придумано? Я призываю людей мыслить трезво, вот и все.
Мужчина. О каких послаблениях вы говорили?
Секретарша. Это надо, разумеется, еще обдумать. Мы могли бы к примеру, создать вместе с вами комитет, который будет решать большинством голосов, кого следует вычеркивать. Блокнот, в котором производятся вычеркивания, перейдет в полную собственность этого комитета. Я, конечно, говорю это только для примера.
Секретарша держит блокнот в вытянутой руке и помахивает им.
Один из мужчин его выхватывает.
Секретарша(с притворным негодованием). Отдайте блокнот! Вы же знаете, какая это ценность! Стоит только вычеркнуть в нем чье-нибудь имя, и один из ваших соотечественников умрет на месте.
Мужчины и женщины обступают того, кто завладел блокнотом. Всеобщее оживление.
– Все! Блокнот наш!
– Довольно смертей!
– Мы спасены!
Внезапно появляется Дочь судьи, вырывает блокнот и убегает с ним в укромное место. Там она быстро листает его и что-то вычеркивает. В доме судьи раздается крик и стук упавшего тела. Мужчины и женщины набрасываются на похитительницу.