Татьяна села в кресло, включила камеру и приготовилась передать сообщение наверх. Об этой камере забыли, когда срывали остальные, и теперь она пришлась как нельзя кстати.
– Таких психов, как вы, надо на кострах сжигать. Лично бы бензином облила, твари. Вы совершили самую большую ошибку в жизни, если решили, что я стерплю. Не на ту напали! Я выберусь! И не из такой жопы выбиралась.
Татьяна смахнула со лба пот дрожащей рукой.
– И, клянусь, если племянник меня не дождется… Я найду ваших детей, всех ваших жен и матерей. И вот тогда узнаете, кто такая Таня Николаева. А начну с вашей драгоценной Кати. И союзников у нее здесь нет. Уж не знаю, важна она вам или так, пушечное мясо, но, если все-таки важна, самое время ее спасать. Я все сказала.
Татьяна выдрала камеру с корнем и бросила на пол.
Сергей Аркадьевич затих в углу своей камеры. Каждый вдох болью отзывался под ребрами. Возможно, они были сломаны, но об этом старик не думал.
Ему было стыдно заговорить с Катей, запертой в камере напротив, поэтому делал вид, что не слышит, как она зовет его.
Сергей Аркадьевич злился на себя за то, что не смог покончить с собой, и теперь он умрет здесь от голода. Старику стало страшно и холодно. Он огляделся. На полу валялись куски штукатурки. Поднял с земли один, подъехал к стене и нацарапал единственную молитву, которую знал:
«Помилуй меня, Боже. По любви своей неизменной. По великому своему состраданию…»
Рома лежал в спальне Жертв на кровати Андрея. Дверь в ванную была открыла, и тело Наташи хорошо просматривалось. Но Рому это не пугало, а, наоборот, успокаивало.
В дверь постучали, но Рома не ответил. Он не любил уединения, но сейчас все было иначе. Андрей осторожно заглянул в комнату:
– Отошел?
Рома кивнул, Андрей присел на кровать рядом. В руках он держал тарелку с бутербродом. Сыр и овощи уже закончились, поэтому, кроме тонкого кружка колбасы, на хлебе ничего не было.
– Поешь.
Рома взял бутерброд и откусил.
– Да посрать уже. Бог ему судья, – проговорил он с набитым ртом. Вытер жирные губы рукавом и сел. – Слушай, ты про ментов спрашивал …
Андрей внимательно слушал.
– Так вот, я никому не сказал про это, потому что стыдно, понял? Я тогда уже семь лет у вас жил. А мои пацаны там, в детдоме, остались. Они никому не нужны были. И я вписался. Потому что не всем так повезло, как мне. Ответил на твой вопрос?
Андрей кивнул. Рома старательно разглядывал остатки бутерброда.
– Кирсанов детей насиловал, понимаешь? Мне сказали, он каждые выходные в интернат приезжал и выбирал сразу двоих-троих. Чтоб им не скучно было. Сука! Заботливый, куда деваться!
Оба помолчали.
– Рома, а тебя он… – наконец решился спросить Андрей, – Я имею в виду…
– Нет. Меня нет, – ответил Рома не сразу. Он встал с кровати. – Погнали. Надо стену долбить.
В комнате охраны стоял грохот, из-за пыли ничего не было видно. Нурлан и Платон с повязанными на лицах влажными полотенцами ломали стену.
Дыра стала глубже и шире, но они все еще были далеки от цели.
– Передохните часок, – Андрей забрал инструмент у Нурлана.
Платон кинул на пол большой кусок штукатурки, обдав Рому клубом пыли, и ушел. Нурлан вышел следом.
Они возвращались по туннелю. Платон разминал спину:
– Мне тяжести нельзя таскать, у меня протрузия.
– Опять ноешь.
– Отвали, герой!
Платон зашагал вперед. Поравнявшись с камерой Кати, они увидели Татьяну.
– Ты чего здесь? – спросил Нурлан.
Вопрос вывел ее из ступора.
– А? Твое какое дело? Хочу и стою, – отрезала она.
Платону было плевать на эти разборки, и он молча прошел мимо. Все, о чем он мечтал, это сменить футболку и вымыться.
Нурлан заглянул через окошко в камеру Кати. Она сидела в углу, обняв колени. Нурлан посмотрел на Татьяну:
– Оставь девочку в покое.
Татьяна хмыкнула:
– Не встревай. Без тебя разберусь.
Нурлан подошел к ней вплотную:
– Я тебя предупредил.
Татьяна достала из кармана пульт и показала Нурлану. Но тот лишь усмехнулся и ушел.
Платон переоделся и доедал печенье. На столе лежало несколько оберток от протеиновых батончиков. Нурлан вошел в кухню и открыл холодильник: кроме сырых яиц и хлеба, ничего не было.
Платон высыпал в рот крошки от печенья из упаковки:
– Чего вы там с Таней опять не поделили?
Нурлан отломил от булки кусок и съел. Говорить с Платоном не было ни сил, ни желания.
– Молчишь все время, – не унимался тот. – Так нельзя. Хочешь совет? Бесплатно! Надо людям открываться, и тогда они к тебе потянутся. А то непонятно, чего от тебя ждать. Это отталкивает. Проще надо быть, фирштейн?
В гостиную вернулась Татьяна. Нурлан тут же вышел.
Платон лег на диван, подложив под спину пару подушек; он собирался вздремнуть. Но у Татьяны были другие планы. Она села рядом.
– Скажи мне, а ты Катю хорошо знал?
– Катю? – сонно переспросил Платон.
– Когда душил, ты чего хотел?
Платон вскочил:
– Серьезно? Я же объяснил уже все! Извинился! Чего ты еще хочешь!?
– Нет-нет, спокойно, – Татьяна подвинулась ближе, – я понимаю. Правда. Ты просто хотел помочь.
Платон немного успокоился, но куда клонит Татьяна, все еще не понимал.
– Она когда-нибудь тебе врала?
– Врала? Нет. Не знаю. У нее всегда что на уме, то и на языке. Раньше так было, по крайней мере.
– Понятно.
Синдром отмены прогрессировал, и у Татьяны началась мания. Энергия била ключом. Татьяна резко встала, бесцельно заходила по комнате. Платон следил за ее действиями.
Татьяна снова села и заговорила шепотом:
– Думаю, ты был прав. Я уверена, она знает, что происходит. Может, даже замешана.
Платон насторожился.
– Дела с Кирсановым – их дела, не наши. Мы с тобой тут ни при чем, так? Мы случайные жертвы. Но мы хотим выбраться. Согласен?
Платон кивнул. Эта женщина была явно не в себе, но кто ее осудит?
– Тогда помоги мне! – Татьяна взяла Платона за руку.
Он хорошо умел читать женщин и добивался от них всего, чего хотел. Сам Мориарти позавидовал бы его навыкам манипуляции. Но сейчас Платону на секунду показалось, что Татьяна проделывает с ним то же самое. Он видел ловушку и уже готов был в нее ступить, потому что забрезжила надежда на спасение.
– Мне нужно с ней поговорить, наедине. Я ее припугну слегка. Если не поговорить с ней по-взрослому, она и дальше молчать будет. Понимаешь?
Платон вдруг испугался собственных мыслей. Он страстно желал отсюда выйти. Но как далеко он готов зайти ради свободы?
– Ты уверена, что твой взрослый разговор не выйдет за рамки?
– Просто поговорю, обещаю. Поможешь?
Платон знал, что надо отказаться. Но чувствовал, что внутренняя борьба проиграна.
– От меня-то ты чего хочешь?
– Она закричит, эти гуманисты сбегутся, помешают. Нужно будет их задержать. И дать мне время. Я добьюсь от нее ответов. Это наш шанс отсюда выйти, понимаешь? Поможешь?
Татьяна тараторила как обезумевшая. Платона пугала перспектива действовать с ней заодно, но у них могло получиться.
48 часов 30 минут с начала эксперимента
Катя вздрогнула, когда заскрежетала дверь ее камеры.
Татьяна и Платон молча вошли, подперли дверь стулом. Татьяна проверила устойчивость конструкции.
– Будут стучать – держи, не пускай. Понял?
Платон кивнул и облокотился на дверь. Татьяна медленно подошла к Кате.
– Встань.
Катя поднялась:
– Что вам нужно? Я уже все расска…
Резкий удар по лицу повалил ее на пол. Катя схватилась за щеку, не понимая, что происходит. Татьяна схватила одной рукой Катю за волосы, другой рукой закрыла ее рот и прижала к стенке. Катя испуганно мычала.
– Сейчас ты мне все расскажешь. Все! Про отца, про Профессора, все мне скажешь, поняла?!
Татьяна с размаху ударила Катю по лицу, пнула в живот, она закричала. Платон отвел глаза.
Немного отдохнув, Нурлан собирался найти напарника и вернуться к работе. Но Платона нигде не было. Нурлан позвал его несколько раз, но тот не отозвался.
Из туннеля донесся крик. Нурлан сразу все понял. Он всем телом влетел в дверь Катиной камеры. Дверь содрогнулась, и Платон чуть не упал, но тут же припал к двери снова, крепко удерживая стул.
Татьяна продолжала избивать Катю: по лицу девушки текла кровь, глаз заплыл, волосы слиплись от крови. Она пыталась защищаться, но Татьяна была сильнее.
– Говори! – визжала Татьяна. – Говори, как отсюда выйти?! Ты знаешь код от замка? Или дверь секретная есть, что-нибудь?! Говори, я с тебя не слезу, пока не скажешь! Говори!
Не контролируя себя, Татьяна схватила Катю за волосы и несколько раз ударила лицом о стену.
Нурлан отошел подальше и с разбега ударил в дверь плечом.
В соседней камере испуганный Сергей Аркадьевич слушал крики Кати. Наверное, и ему осталось недолго. Старик попытался на руках подтянуться до окошка, но сил не хватило, он рухнул в кресло. От резкого толчка легкие сковал острый спазм. Старик машинально пошарил по карманам в поисках ингалятора, но его не было.
Платон изо всех сил держал оборону. Слышно было, как трещит стул, блокирующий дверь. Татьяна обернулась и поняла, что нужно торопиться.
– Я тебя убью сейчас, если будешь молчать, поняла?! И никто тебя не спасет!
Дверь сотряс тяжелый удар, Платон отлетел вперед и ударился о стену. Разъяренный Нурлан влетел в комнату.
– Вы что наделали?!
Татьяна держала Катю за окровавленные волосы, сидя на ней верхом. Ее безумные глаза лезли из орбит. Она трясущимися руками достала пульт от браслета Нурлана.
– Уходи, по-хорошему говорю.
Нурлан уже ничего не слышал. Он шагнул вперед, Татьяна нажала на кнопку. Но ничего не случилось. Она судорожно жала на кнопку, пока Нурлан не схватил ее за горло. Татьяна царапала его лицо, пиналась, но это его только раззадоривало.