– У него завтра слушание, – сквозь слезы продолжала женщина, – Виталик мне запретил выступать. Просит не лезть. Говорит, сам разберется. Меня не слушает. Может, хоть тебя?.. Так ведь нельзя, Витя! Надо все рассказать!
Нужно было ее успокоить. Мещерский аккуратно коснулся ее плеча:
– Я Кирсанова семнадцать лет знаю. Не послушает. Раз решил – значит решил. То, что он сделал, – ужасно. Это сложно принять. Но если ты хочешь помочь, сделай, как он просит. Пусть ты с этим не согласна, но это будет лучшей поддержкой для него.
Женщина сломала сигарету пополам, нервно заходила по палате. Затем опустилась на стул, виновато посмотрела на ребенка, лежащего под грудой трубок и датчиков:
– Я не смогу пройти через реабилитацию. Быть рядом, поддерживать, утешать. Я все еще злюсь, все еще не простила.
Женщина посмотрела на Мещерского и зашептала:
– Кто я после этого, Витя? Что я за мать, если не могу и не хочу быть рядом со своим ребенком, не хочу помочь ему пережить этот ужас? Кто я после этого?!
Датчики над кроватью громко запищали, и ребенок еле заметно пошевелил пальцами.
51 час с начала эксперимента
Сидя на холодном полу в туннеле, Рома тупо пялился в стену и ни о чем не думал. Сил надеяться, переживать и тревожиться не осталось. Рома смотрел, как жучок ползет по стене к вентиляционной шахте, и вспомнил, что не спит уже вторые сутки. Веки начали тяжелеть.
Андрей испытывал схожие чувства, с той лишь разницей, что еще оставалась энергия для того, чтобы думать о будущем и планировать спасение.
– Пора возвращаться, – тихо сказал он брату.
– Я устал.
– Пойдем, нужно ребят проверить.
– Я его убил, понимаешь? Я человека убил, блядь!
– Ты меня защищал. Если бы не ты, он бы нас всех положил.
– Не могу я. Я уже ничего хочу!
Андрей помог Роме подняться, закинул его руку на свое плечо и повел по коридору.
– Нужно передохнуть, мы давно не спали. А потом соберем мысли в кучу и решим, что делать дальше.
Когда они поравнялись с камерой Кати, Рома вспомнил Нурлана. Как смешил его своими идиотскими шутками, как часто здоровяк вставал на его сторону, успокаивал и помогал не наломать дров. Рома не смог отплатить ему тем же.
– Ты сделал, что должен был, слышишь? – тихо произнес Андрей.
Рома прошел мимо мертвого тела, не в силах обернуться.
Пока они шли по туннелю, Андрей осматривал камеры и темные углы: Кати нигде не было.
В гостиной Андрей осмотрел рану Платона. Кровь удалось кое-как остановить, но требовалась новая перевязка.
Татьяна уже пришла в себя. Она сидела в кресле, держа мокрое полотенце у лба, и смотрела в пол.
Андрей принес ей воды, она сделала пару глотков. В горле адски жгло.
Татьяна виновато посмотрела на Андрея, не решаясь заговорить. Он вопросительно вскинул брови. Она прошептала:
– Это из-за меня Платон пострадал, я виновата…
Андрей закрыл глаза. Разозлиться у него не вышло.
– А Нурлан? – спросил он севшим голосом.
– Он ей помочь хотел. Увидел, что я ее бью, и… – Татьяна посмотрела на Платона и заплакала.
Рома что-то заметил под журнальным столиком. Нагнулся и вытащил оттуда ингалятор.
– Твою мать!
Дверь камеры Сергея Аркадьевича распахнулись. Старик все еще был в сознании, дышал прерывисто.
Увидев Рому, закрыл голову руками. Тот не сразу понял его реакцию, а когда сообразил, устыдился. Во что они превратились…
Рома опустился на колени и вложил в рот старика ингалятор, Сергей Аркадьевич глубоко вдохнул. После третьего вдоха стал дышать ровнее, но все еще был напуган. Рома поднял с пола бутылку воды и протянул старику. Тот жадно выпил.
– Что… что там случилось? – спросил он.
Рома ничего не ответил.
– Как Катя? Все живы?
Рома покачал головой. Произнести это вслух ему не хватило смелости.
– Вы нашли выход?
Рома снова покачал головой, боясь взглянуть старику в глаза.
Сергей Аркадьевич зажмурился. Рома подошел к перевернутому инвалидному креслу.
– Рома, прости меня, прости, Христа ради…
Рома поставил кресло, осторожно усадил старика и вывез в коридор. Сергей Аркадьевич увидел кровавые следы, ведущие в камеру Кати, и труп Нурлана.
53 часа с начала эксперимента
В гостиной вокруг журнального столика при свете тусклой лампы сидели Татьяна, Андрей и Рома. Сергей Аркадьевич доедал остатки хлеба.
Татьяна, сгорбившись, накручивала на палец торчащую из свитера нитку. Синдром отмены, кажется, завершился, и теперь она была спокойна и немногословна. Ее лицо опухло, глаз затек, болело все тело. Она пыталась убедить себя, что не виновата в смерти Нурлана. В том, что все так обернулось, виноват только он сам. Она так боялась больше никогда не увидеть племянника, что потеряла связь с реальностью. Впервые в жизни она почувствовала, что не может доверять самой себе, и это ее пугало.
Рома развернул на столе пыльную карту с техническим планом здания, прижав уголки камерами видеонаблюдения.
– Вот. В каморке охранника нашел. Вентиляционная шахта ведет на поверхность. Смотрите… – Рома провел пальцем по плану. – Можно выбраться на второй этаж клиники.
– А если это старый план? – спросил Андрей.
– Вот дата. Туннель заложили два года назад, когда началась реконструкция. А вентиляцию оставили. Сто процентов.
Сергей Аркадьевич подъехал ближе.
– Жопа в том, – продолжил Рома, – что там лаз сантиметров сорок. Никто не пролезет. Кроме Кати.
Повисла пауза. Татьяна пыталась сдержаться, но не смогла.
– Серьезно? Ей нельзя верить! Она же…
– Хватит! – устало прервал ее Андрей. – Мы никому не доверяли, и посмотри, что вышло. Нурлан и Наташа мертвы, старик чуть от астмы не загнулся, Платону неизвестно сколько осталось. Ты Катю избила до полусмерти, и что это дало?
Татьяну мучили сомнения. Неужели она совершила ошибку? Она ведь никогда не ошибалась.
Андрей продолжил вываливать на стол аргументы:
– Твой допрос с пристрастием ничего не дал. Ты не думала, что ошиблась и Катя тут реально, как мы, за что-то расплачивается?
Татьяна намотала нитку на палец так туго, что он побелел. Признавать, что Андрей прав, было физически больно.
– Или отправляем Катю, или все тут останемся, – подытожил он.
Татьяна молчала. Выходит, ей придется доверить свою жизнь этой девчонке. Платону срочно нужна операция, у старика кончалось лекарство. Из еды остались только яйца. Выбора действительно не было.
– Ты прав. Прости, – сдалась она, тяжело вздохнув.
– Осталось только Катю уломать.
– Это точно не ко мне. Со мной говорить не станет. Где она, кстати? Может, уже наверху? – снова на секунду поддалась паранойе Татьяна.
Андрей многозначительно посмотрел. Татьяна подняла руки, сообщая, что сдается.
– Я поищу. А вы за Платоном присмотрите пока. И отдохните, по очереди.
Андрей поднялся.
– А с ним что делать? – окликнул его Рома.
– С кем?
– С Нурланом.
– Не знаю. Потом решим.
Рома кивнул.
Андрей шел по туннелю, заглядывал в каждую камеру:
– Катя! Не бойся, все хорошо. Ты можешь выйти.
Дойдя до тупика, он повернул назад и услышал шорох. В нише за толстыми трубами торчали ноги Кати.
Андрей медленно подошел к ней и опустился на корточки:
– Привет.
Катя не ответила. Андрей увидел ссадины на ее лице.
– Нормально так она тебя приложила. Тебе надо умыться, пойдем?
– Нет… Не пойду… Там она…
Катя заикалась, быстро качая головой, часто дышала. Андрей понял, что начинается приступ истерики, осторожно прикоснулся к ее плечу, погладил.
– Тише, тише. Ей очень стыдно. Она тебя больше не обидит, я обещаю. Я буду рядом.
– Вы Нурлана убили! – Катя заплакала.
– Он был опасен.
– Он заступился за меня!
Андрею ответить было нечего.
Катя посмотрела ему в глаза:
– Я знаю, зачем ты пришел… Тебе от меня что-то нужно… Никто меня не искал… А теперь что-то нужно…
Андрею стало невероятно стыдно, но на кону были их жизни.
– Нам нужна твоя помощь. Всем, и особенно Платону. Ему в больницу надо. Только ты можешь ему помочь, позвать на помощь.
– Он ей помогал. Он…
Андрей снова погладил Катю:
– Знаю. Пойдем, пожалуйста. Тут холодно и сыро. В камере тебя никто больше не закроет, обещаю. И вообще, больше никто никого не закроет. Сергея Аркадьевича мы отпустили.
Андрей почувствовал, как напряжение в теле Кати стало уходить. Плечи расслабились.
– Правда?
Андрей кивнул. Катя вытерла слезы и несмело протянула Андрею руку.
В гостиной Татьяна сделала Платону холодный компресс, пыталась его напоить. Платон бредил, и вода текла мимо его рта.
Рома перерисовывал планы здания на лист бумаги, Сергей Аркадьевич одиноко ютился в углу.
Кате было неловко от взглядов, полных жалости, но и остальным трудно было смотреть девушке в глаза. Татьяна смущенно отвернулась и принялась перевязывать Платона. Катя присела рядом. Татьяна сразу отошла, чтобы не мешать.
– Он потерял много крови. Ему операция нужна, – объяснил Андрей. – У нас есть план, – продолжил он, – немного передохни, приведи себя в порядок, и мы все расскажем.
– Говори сейчас, – отрезала Катя.
Она чувствовала себя смелее, чем обычно, потому что понимала, что нужна этим людям. А значит, она в безопасности.
Все собрались вокруг планов здания на журнальном столике. Рома передал Кате лист бумаги со схемой, нарисованной от руки. Указал место на схеме, отмеченное красным крестом, и повел по чертежу пальцем.
– Люк здесь. Шахта ведет на первый этаж в технические помещения. Ну, типа, бойлерная, кондиционеры… Там может быть закрыто, да и окон нет. Но если тут повернуть направо и подняться выше – попадешь на второй этаж. Въезжаешь? Даже если двери заперты, есть окна. Решеток нет, я запомнил. Там невысоко. Можно разбить окно и прыгнуть.