Слушать трогательную беседу Антону не хотелось, и он вышел покурить.
Закончив разговор, Тома открыла сумку, посмотрела на контейнер с овощами, которые ей собрал в дорогу заботливый муж. К столику наконец подошла официантка. Тома погасила чувство вины и принялась изучать меню забегаловки.
– Мне, пожалуйста молочный коктейль, шаверму, картошку фри, большую, и… а бургеров у вас, случайно, нет? Ладно, а ему, – она указала на пустое место, – бельгийские вафли и кофе на овсяном молоке. Это важно, аллергия на лактозу.
Тома отдала меню официантке и открыла ноутбук Профессора.
Антон вернулся через десять минут и уселся напротив, разминая затекшее плечо.
– Нашла что-нибудь?
Тома повернула к нему ноутбук:
– Нашла. Просмотрела психолого-психиатрические экспертизы Профессора и прогнала пациентов по базе. Зацепилась вот за это: в 2008 году Мещерский признал вменяемым некого С. Г. Прокофьева, ему дали четырнадцать лет.
– За что?
– За каннибализм.
Антон округлил глаза. Официантка принесла заказ, поставила перед Антоном вафли и кофе.
– Кофе на овсяном, не переживай, – Тома откусила от шавермы внушительный кусок.
Антону было приятно, что она помнит такие мелочи. Тома обмакнула картошку фри в молочный коктейль, отправила в рот и застонала от удовольствия.
– Только Лене не говори, мы ведь на ЗОЖе. Вернемся к пациенту, – продолжила Тома с набитым ртом. – Обычно за каннибализм отправляют на принудительное лечение. Прокофьев об этом, думаю, знал и требовал повторную экспертизу, поскольку хотел в больничке отсидеться. Но Мещерский дал показания в суде и настоял на реальном сроке.
– То есть он считает, что виноват Профессор?
Тома кивнула.
– Но самое интересное – в этом году только один пациент Профессора освободился по УДО.
– Прокофьев. Все сходится.
Тома улыбнулась и победно закинула картошку в рот.
По телевизору у барной стойки начался репортаж о сгоревшем доме агронома Бабича. Официантка сделала громче.
– В селе Черепаново Калининградской области произошла перестрелка, в жилом доме прогремел взрыв. По нашим данным, подозреваемый в убийстве семи человек психиатр Виктор Мещерский скрывался здесь от правоохранителей. В настоящий момент ему снова удалось скрыться…
– Они нашли пациента, – выдавил Антон.
– Погоди.
Тома вытерла руки и уткнулась в ноутбук:
– Прокофьев родом из… Вот! Дом, где он родился! Он сейчас едет туда!
– Почему туда?
– Да потому! В СК еще не знают, кто он такой! Иначе его ориентировка была бы уже по всем каналам. А в репортаже ни слова. Понимаешь? И теперь он побежит туда, где будет чувствовать себя в безопасности. Ему нужно залечь на дно и понять, что делать дальше. Давай, надо торопиться.
Тома спешно собирала документы, Антон мягко взял ее за запястье:
– К каннибалу ты не поедешь.
– Не съест же он нас, – подмигнула она в ответ.
Тома отправила в рот сразу несколько картошек и зашагала к выходу.
16 дней 3 часа 20 минут с начала эксперимента
В загородном доме Мещерского шел обыск. Сергей листал пачку медицинских квитанций.
– Хлам, хлам, чек за удаление верхней шестерки… Виктор, черт тебя дери! Дай мне хоть что-нибудь!
Сергей засунул квитанции в коробку и взял пару секунд, чтобы успокоится. После перестрелки в доме агронома он был уверен, что Профессор – не убийца.
– Слушайте все! Мы ищем личные дневники Мещерского, информацию по жертвам, письма, финансовую отчетность! Все, что может вывести на человека, с которым у Мещерского мог быть конфликт!
Пока Сергей раздавал указания, Дима неспешно шел по коридору первого этажа, натягивая перчатки. Подошел вспотевший Скворцов с большой стопкой распечаток в руках.
– Заварзин, мне секретарь из отдела звонила. Просила передать, что тебя папаша твой ищет. В общем, я тебе передал. И на будущее: бери трубку, не до тебя. И так жопа горит.
Дима вздохнул, достал телефон и набрал номер отца.
– Ты зачем в отдел звонишь? В смысле, прилетел? Не уверен… Постараюсь завтра вечером, но не обещаю. Потому что я занят! Всё.
Дима убрал телефон в карман и еле сдержался, чтобы не пнуть чугунную подставку для зонтиков.
По лестнице со второго этажа спускались полицейские. Алиса Лопатина и ее напарник несли в руках кипу медицинских карт. Заметив Заварзина, Паша толкнул Алису в плечо. Алиса чуть не налетела на Диму.
– Здравствуйте… – смущенно пробормотала она.
Погруженный в мысли, Дима кивнул в ответ. Он прошел коридор до конца и остановился у двери с навесным замком, в котором торчал ключ. Вошел и закрыл за собой дверь. Просторная светлая комната: односпальная кровать, комод, гончарный круг и стол с рабочими инструментами. На стеллаже – керамические и гипсовые работы: скульптуры, головы, абстракция. Одни изделия были академичными, а другие казались уродливыми и пугающими, словно их делали разные мастера. Большое панорамное окно с внутренней стороны украшала кованая решетка.
Дима пролистал альбом с эскизами. Некоторые рисунки были грубо заштрихованы черной пастелью, какие-то смяты, но не вырваны. И также отличались по стилю и качеству.
– Талантливо.
Дима проверил ящики комода. В них хранилось немного косметики и женской одежды размера S.
В комнату вошел Сергей.
– Мещерский собирал музыкальные шкатулки, читал русских классиков, долго и мучительно лечил зубы! Всё! Никаких врагов или преследователей. И что теперь, стоматолога его допрашивать, что ли?!
Дима показал на решетку:
– Тут женщина жила, и Мещерский ее запирал. А это мотив для мести. Плюс, судя по размеру одежды, она небольшого роста.
Брындин подошел к окну и проверил решетки на крепость. На его лице появилось сомнение:
– Заварзин, ты думаешь, микробаба могла здорового мужика силком уволочь?
– При определенных условиях – да.
Сергей устало опустился на кровать и вытер со лба пот.
– Ну приехали! А агронома тоже баба проводом задушила? И по нам из дробовика она стреляла?
Дима не обращал внимания на колкие замечания напарника и продолжал осмотр. Сергей почувствовал, что на чем-то сидит. Он приподнялся, достал из-под одеяла толстую тетрадь. Внутри не было записей, но на первой странице в углу красовалась картинка: девушка с ножом в окружении мертвых тел. На второй странице та же девушка в окружении трупов, но нож держит чуть правее. Дима быстро пролистал страницы до конца, где была нарисована самая первая картинка: девушка скорбит возле трех крестов, и в ее руках горит свеча. Оттянул стопку страниц большим пальцем и пролистал их на скорости с конца.
Из картинок сложилась примитивная анимация: девушка скорбит у могил, затем идет по дороге и встречает темную фигуру. Вынимает нож, отрезает фигуре голову и идет дальше. На своем пути она встречает еще несколько темных силуэтов, они ее окружают. Девушка убивает всех и остается стоять в окружении трупов. Выглядело жутко. Зазвонил телефон Брындина.
– Поехали, выжившая в себя пришла.
16 дней 5 часов с начала эксперимента
Из реанимации Катю перевели в обычную одиночную палату. Почти все время после пробуждения она провела в постели под капельницей. Бледная Катя время от времени сжимала кулак, чтобы размять онемевшую руку.
Через заботливо заклеенное непроницаемой пленкой окно свет почти не проникал – после двух недель заточения глаза медленно привыкли к солнечному свету. Единственным посильным развлечением служило небольшое окошко в двери, за которым кипела больничная жизнь. По коридорам ходили врачи и пациенты, а у двери в палату дежурил молодой полицейский.
Когда к Кате пришли следователи, медсестра помогла ей сесть и подложила под спину подушку.
Сергей вел опрос, Дима делал пометки. Голос девушки был сухим и безжизненным, речь не до конца пришла в норму после комы.
– Они меня уговорили в шахту лезть, больше никто не пролез… У меня была схема, я по ней ползла… Но люк был не туда, куда они говорили… Я ошиблась, наверное, или схема была неправильная, не знаю…
От болезненных воспоминаний хлынули слезы, и Сергею стало жаль девушку. Она была немногим старше его дочери.
– Я их подвела, понимаете? С ними все… все хорошо?..
Голос Кати задрожал, дыхание участилось. Медсестра поднялась со своего места, но Дима жестом указал ей сесть.
– Ну тише, тише, – попытался успокоить Катю Сергей, – тебя никто не обидит, здесь все свои.
Катя немного успокоилась.
– Скажи, Профессору помогал кто-нибудь с экспериментом? Или он один был?
Катя вытерла слезы и постаралась вспомнить:
– Там были ученые, группа… группа экспертов…
Дима показал Сергею с телефона фотографии манекенов в белых халатах. Сергей отмахнулся.
– Ты сама видела этих экспертов?
Катя подумала.
– За стеклом… Но к нам только Профессор спускался. Скажите, где он?
Брындин не ответил и продолжил опрос.
– Ты знаешь, что произошло наверху? Почему вас оставили запертыми?
– Не знаю… Он хотел нам помочь… Хотел как лучше, чтобы…
Закружилась голова, Катя закрыла глаза.
– Нужно заканчивать, – медсестра встала.
– Еще немного, и отдохнешь… Кроме Платона, кого из участников ты видела раньше, до эксперимента?
– Никого.
Брындин перебирал в голове новые вопросы, зная, что ответа на них не получит. Снова тупик.
Дима неожиданно наклонился вперед:
– В подвале людям воду перекрыли, а в твоей каморке оставили. Почему?
Сергей выпучил на напарника глаза, но Катя не смутилась:
– У нас была вода. Мы пили воду, чтобы меньше хотелось есть.
Дима пристально следил за каждым ее взглядом и движением.
Последние сутки он ждал момента, когда сможет наконец посмотреть на «жертву». Он был уверен, что, как только выжившая заговорит, он легко распознает в ее словах ложь, останется только собрать доказательства.