– Надо его к остальным… – прошептал Рома, экономя силы. Любое лишнее движение в буквальном смысле отнимало жизнь.
Татьяна покачала головой и погладила Платона по руке:
– Ему нельзя к остальным, он тут привык…
У Ромы не было сил на споры.
– Если оставим, отравимся трупным ядом. Так умереть я бы не хотел.
Татьяна не хотела расставаться с Платоном, рядом с ним она чувствовала себя на своем месте. А теперь наступало его время уйти.
Татьяна не осознавала, что переживала за мертвого Платона, словно он был еще жив. Помешательство предваряло окончательное истощение и смерть. Поколебавшись, она отпустила руку Платона и с трудом поднялась на ноги. Андрей передал ей и Роме грязные полотенца. Они закрыли носы, чтобы защититься от паров трупного яда.
Андрей медленно расправил одеяло на полу. Они переложили труп и потащили к туннелю. Каждое действие давалось им с огромным трудом.
В туннеле в ряд лежали трупы Наташи, Нурлана и Сергея Аркадьевича, накрытые простынями. Тела Наташи и Нурлана почернели. Труп Сергея Аркадьевича выглядел немного лучше. Старик ушел сутки назад.
На груди у Наташи лежал ее телефон, у Нурлана – книга по истории, а у Сергея Аркадьевича – его ингалятор. Надгробные камни из подручных средств. Эпитафия без единого слова…
Рома, Андрей и Татьяна уложили труп Платона рядом с Сергеем Аркадьевичем. Татьяна никак не могла решиться накрыть тело подопечного простыней. Она вложила столько сил, чтобы сохранить в нем жизнь, и не была готова принять поражение.
– Тань, пожалуйста, – не выдержал Андрей.
Татьяна кивнула и накрыла Платона с головой. Положила поверх его наручные часы.
– Меня с ним рядом положите. Мне так спокойнее будет, – наказала она братьям.
– Еще кто кого положит, – проговорил Рома, помогая ей встать.
157 часов с начала эксперимента
Рома держался за стены. Унитаз почти до краев заполнили испражнения. Рома закашлялся, сдерживая рвотный позыв, и захлопнул крышку ногой.
Он посмотрел в зеркало на обтянутое серой кожей лицо, провел рукой по сухим губам. В уголках рта собрался липкой желтый налет.
Рома поднял с пола мутную пластиковую бутылку и попытался в нее помочиться. Он тужился изо всех сил, но в бутылку вылилось только несколько бурых капель. Было больно.
Андрей и Татьяна лежали на матрасах в спальне Преступников. Рома вышел из ванной, шаркая ногами, и поставил бутылку на тумбочку.
– Все, что смог. Почки отказывают, по ходу.
– Помнишь, что глотать нельзя? Только рот смачивать, – напомнил Андрей.
– Такое попробуй забудь. Я все, короче, пас. Больше не буду этой хуйней заниматься. Если кому-то надо, милости прошу, я не жадный.
Татьяна с трудом перевернулась на другой бок:
– А чего так?
Рома сел на свой матрас и посмотрел на четки. Их ему положат на грудь, когда все закончится.
– А ничего. Не хочу, чтоб собственная ссанина стала последним, что побывает у меня во рту. Или ваша, что еще хуже. Один хрен, больше из меня ничего не выйдет.
Рома посмотрел в потолок, из динамиков зазвучала музыка.
– Какой ваш самый счастливый момент в жизни? – спросил Андрей.
Татьяне потребовалось время, чтобы ответить:
– Когда у сестры Сережка, племянник, родился… Я в тот день думала, потолок головой пробью, так прыгала. Я его как на руки взяла – у меня внутри как будто цветок распустился. Так тепло стало, светло… И никакой тревоги.
Рома облизал сухие губы:
– А у меня… Когда в первый раз сказали, что в семью поеду. Мне уже шесть было, я высокий. Обычно все малышей выбирают. Я так радовался, что аж заревел. Первый раз в жизни от счастья рыданул, прикинь? Это вообще лучший день в жизни был.
Рома помолчал.
– А потом?
– А потом… Потом меня обратно вернули, недели через три. Сказали, пахну как-то не так. Типа, пиздюки так не пахнут, их отмыть можно. А меня уже нет. Не знаю. Да и хрен бы с ним. Я был счастлив. Это главное.
Замолчали надолго.
– А ты, Андрюх? Какой твой самый счастливый момент?
Андрей смотрел в пустоту:
– А у меня не один момент. Пять лет, два месяца и… двенадцать дней…
Рома повернулся к брату, голова закружилась:
– Я и забыл, что вы с Лизкой так долго были.
– Когда любимого человека уже нет, кажется, что все время с ним было счастливым.
Андрей отвернулся к стене, Рома с трудом улегся, тяжело кашляя.
Все трое медленно засыпали.
17 дней 4 часа с начала эксперимента
Катя вернулась в больницу еще до рассвета. Дежурный полицейский и медперсонал не заметили ее отсутствия.
После завтрака дежурный по приказу руководства приковал ее наручником к постели. Катя с грустной улыбкой наблюдала, как по подоконнику пляшет синичка. Открывшаяся дверь напугала птицу, и она улетела.
Дежурный расстегнул наручники.
– Меня выписывают?
– Переоденься, на полиграф поедем.
По телу Кати пробежала дрожь. На секунду за полицейским ей показались погибшие участники эксперимента: Наташа, Нурлан, Платон, Сергей Аркадьевич, Татьяна, Рома и Андрей. В окровавленной рваной одежде, с почерневшими лицами. Во взгляде каждого из них читалось: это ты во всем виновата…
Катя закрыла глаза и пошатнулась. Дежурный не дал ей упасть:
– Ты чего? Голова закружилась?
Катя с трудом заставила себя открыть глаза. Кроме дежурного, в комнате никого не было.
– Все в порядке, резко встала.
Полицейская машина везла Катю на допрос в качестве подозреваемой. Она вспомнила, как вернулась домой после выписки из ожогового центра.
13 лет до начала эксперимента
Мама Кати будто не заметила ее возвращения. Женю все время окружали адвокаты, друзья и родственники, она без конца обсуждала с ними стратегию защиты и искала способы очистить фамилию Кирсановых от грязи. Катя почти все время проводила одна.
Однажды в их дом приехали очередные друзья мамы. Они умело изображали сочувствие, хотя на самом деле хотели утолить любопытство и побольше узнать о процессе.
Катя сидела на бортике бассейна на заднем дворе и вспоминала как еще недавно Артемка плескался здесь в смешных нарукавниках.
После ареста Кирсанова часть прислуги пришлось распустить и дом постепенно приходил в запустение. Сад зарос, водную гладь бассейна густо покрывали осенние листья. Но Кате это даже нравилось.
Она раздвинула плавающие листья веткой и посмотрела на свое отражение. От уха до глаза тянулся уродливый шрам. Катя уже сто раз видела его в зеркале, но в отражении воды он смотрелся еще ужаснее. Катя ударила по воде веткой. Водная гладь зарябила, и страшная девочка исчезла.
Катя взглянула в сторону дома. Через панорамные окна было видно, как мама о чем-то спорила с адвокатами. Среди толпы взрослых Катя заметила Профессора. Он стоял в стороне, не вмешиваясь в споры.
Двери на террасу распахнулись, и домработница Влада вывела в сад четверых детей. Это были дети Жениных друзей, их попросили поиграть в саду, пока взрослые заняты делом.
Влада привела их к бассейну:
– Катюша, принимай гостей.
Катя сдержанно улыбнулась, и Влада оставила их одних.
Длинноногая тринадцатилетняя Наташа была старше остальных. На днях ей подарили первый айфон, и остальные дети ее не слишком интересовали. Она уселась на лежак и принялась тестировать фронтальную камеру.
Близнецам Ксюше и Паше было по десять. Четвертый ребенок, Никита, был ровесником Кати и учился в параллельном классе.
Все трое обступили хозяйку дома. Катя молчала.
– Чего это с ней? Немая, что ли? – спросила Ксюша.
– Я не… немая… – Катя сбилась на первом же слове.
– А что это у тебя с лицом? – спросил Никита.
– Мама говорит, она совсем чокнутая стала… – ответил вместо девочки Паша.
– Отстаньте от нее, – не отрываясь от телефона, вклинилась Наташа, – она просто к Хэллоуину готовится, Фредди Крюгером будет…
Дети засмеялись, а Катя едва сдержала слезы. Она села на дальний лежак, спиной ко всем.
Близнецы подошли к Никите, и Паша прошептал:
– Мы слышали, как мама кому-то по телефону говорила, что дядя Виталик Артема убил! Реально что ли?
– Реально, – зловещим тоном ответил Никита, – и закопал в лесу…
Близнецы с опаской посмотрели в темные заросли.
– В бабкином сундуке закопал, прикиньте? Его теперь посадят лет на сто!
Паша как бы невзначай оказался рядом с Катей, она бродила вдоль бассейна и возила веткой по воде. Он достал из кармана скитлс, покрутил конфету между пальцами и со всей силы пульнул девочке в голову. Катя вздрогнула, но смотреть в сторону мальчика побоялась.
Паша сделал вывод, что его мишень вовсе не против, и продолжил издеваться. Близнецы с интересом наблюдали за представлением.
– Уродка! Дочь убийцы… – выпалил Паша, бросая очередную конфету в цель.
Когда снаряды в пачке закончились, мальчик поднял с земли камень, запустил в Катю, попав в травмированный глаз. Она взвизгнула, дети дружно рассмеялись.
В это время в доме шли ожесточенные споры. Женя устала, налила себе спасительный бокал джина и подошла к окну. Увидев, как дети издеваются над дочерью, Женя закрыла шторы.
Паша уже переключился на крупные комья земли, здорово разлетавшиеся в полете. Катя закрылась руками и попятилась, вскрикивая от боли. Наташа снимала представление крутой камерой нового смартфона.
«Уродка, уродка!» – весело кричали дети.
Катя упала в клумбу. Паша не на шутку развеселился и бросил большой ком влажной земли в лицо девочке.
– Прекратите! – раздался строгий мужской голос.
Наташа вскочила с лежака и побежала в дом, остальные за ней.
Профессор взглянул на Катю: платье испачкано, колени и локти кровоточили, под глазом свежая ссадина. Девочка поднялась на ноги, вытерла лицо грязными руками.
Профессор протянул ей белый платок. Катя прижала его к лицу, тут же испачкав кровью. Профессор развернулся.