– Не уходите! Пожалуйста… они вернутся.
Профессор уже пожалел, что вмешался.
– Не вернутся. Я поговорю с Владой.
– Я хочу к маме. Можно? – перебила его Катя.
Он достал из внутреннего кармана пиджака красный айпад с наушниками и протянул Кате.
– Держи. Слушай его перед сном, это поможет.
Катя хорошо запомнила лицо Профессора. Разочарованное, смущенное и уставшее. Лицо человека, для которого ты обуза, как и для всех остальных. Лучше об этом не думать.
Она не расставалась с айпадом много лет. Профессор собрал в плеере музыку народов мира, под которую легко засыпать. Особенно Кате понравилась африканская колыбельная, сыгранная на ее любимой калимбе.
17 дней 4 часа 20 минут с начала эксперимента
Машина Профессора припарковалась у портового склада морских контейнеров.
Мещерский взял ноутбук и вышел из машины. Охраны здесь не было, а записи с камер наблюдения его не беспокоили: чтобы их найти, следователям потребуется время.
Мещерский шел между рядами контейнеров, опираясь на трость. Отыскав нужный, он осмотрелся, открыл его ключом с красной биркой.
Внутри контейнера зажглась одинокая лампа, и Профессор закрыл за собой тяжелые двери: пара стеллажей с документами, красивый кожаный чемоданчик на колесах и стойка с сервером – вещи самого важного пациента. Шумели вентиляторы, охлаждая системные блоки.
Мещерский подключил ноутбук к серверу, ввел пароль и вывел на экран записи с камер наблюдения из помещения эксперимента. Он был благодарен самому себе за то, что предусмотрел резервное копирование на удаленный сервер. Профессор ввел примерную дату того дня, когда участники эксперимента отправили Катю в шахту вентиляции, и просмотрел записи.
Антон вез Тому домой. Тома шуршала пакетом с детскими игрушками.
– Блин, жирафа нет. Был же! Или не было? – пыталась вспомнить она.
Антона исчезновение игрушки не волновало, он безуспешно пытался дозвониться до Профессора.
– Все еще недоступен! – возмущался он. – Конечно, зачем отвечать? Мы ведь ему всего лишь жизнь спасли! Куда он делся?
Тома смирилась с потерей жирафа и достала севший телефон.
– Зарядка есть?
– В бардачке глянь…
Тома брезгливо пошарила в грязном бардачке и нашла нужный провод.
– Почему Профессор мне про Катю ничего не говорил? – не унимался Антон. – Я на всех участников копал, их было семь! А про нее ни слова!
– Ты прав, это странно.
Тома поставила телефон на зарядку и случайно задела красный айпад Профессора, подключенный к колонкам в машине. Послышался его голос и звучание калимбы.
– Три… восемнадцать… всадник… зеленый… корица… двадцать три – двадцать два…
– Это что за ерунда?! Ты почему его в архив не вернул?
– Забыл, – отмахнулся он. – Ты послушай! Рихтер говорил про пациента, который угрожал Профессору, так? Сначала мы ведь его искали, но потом переключились на Степана и забили на пациента.
– Ты что, специально его не вернул?
– Том, ты послушай внимательно, послушай. Мы тогда не поняли… Это гипноз.
Антон посмотрел на Тому.
– За дорогой следи! – отругала его Тома.
– Что если Катя и есть тот самый пациент? – продолжил Антон. – Что если он запрограммировал ее убить тех людей? Может, похищение не особо помешало его планам? Меня воротит от этих мыслей, но что если Профессор нас всех переиграл?
Тома задумалась и выкрутила звук в машине на максимум. На записи послышалось чье-то бормотание. Разобрать слова было невозможно, но голос точно был женским.
Тома закрыла глаза и тяжело вздохнула. Кажется, домой сегодня она снова не попадет… Тома настроилась на тяжелый разговор и набрала Леню по видеосвязи.
– А я сам звонить хотел! – радостно отозвался он, суетясь на кухне в стильном переднике. – Том, тебе оладушки с вареньем сделать или со сме… танкой…
Он осекся, заметив неладное. Тома затараторила:
– Лень, такое дело… Я не приеду сейчас. Нам нужно еще немного времени, прости. Я знаю, что нельзя так с тобой поступать.
– А с нашим сыном так поступать можно? Подумай хотя бы о нем, пожалуйста, – разочарованный Леня отключился. Тома виновато кивнула погасшему экрану.
Антон развернул машину.
Мещерский изучал запись. Часы просигналили о приеме лекарства, но он проигнорировал напоминание. Ни одна мышца на лице Профессора не дрогнула от увиденного, разум его был чист и ясен впервые за долгое время.
Он вставил флешку в ноутбук, скопировал записи и запустил протокол уничтожения материалов на сервере.
17 дней 5 часов с начала эксперимента
Когда техники восстановили удаленные записи и Кирсанова превратилась в подозреваемую, Дима предложил привезти для допроса столичного полиграфолога. Поскольку дело имело широкий резонанс, местное начальство отнеслось к его просьбе с пониманием.
Катя не до конца понимала, что происходит. Она молча наблюдала, как подтянутый мужчина в сером костюме и стильных очках подключал к ней датчики.
– Постарайтесь расслабиться, насколько это возможно, и не закрывать глаза, – проинструктировал он девушку.
Она кивнула.
– Волнуются абсолютно все, это нормально. Это не отразится на ваших ответах. Ну что, начнем?
Полиграфолог включил запись. По экрану побежала цветная диаграмма.
За допросом из соседней комнаты наблюдали Сергей, Дима и пара сотрудников опергруппы. На монитор для них вывели показатели полиграфа и крупный план Катиного лица.
После череды стандартных вопросов и калибровки полиграфолог перешел к сути.
– Вы знали, что остальные участники эксперимента причинили вред вашему отцу, Виталию Кирсанову?
– Нет… Я узнала об этом только в эксперименте.
Цветные диаграммы немного изменили свой узор, и полиграфолог сделал пометку.
– Вы избавились от телефона, который дали вам участники?
– Нет… – голос Кати надорвался, на лбу появилась испарина, – он остался в шахте, я говорила…
Полиграфолог положил перед Катей фотографии Степана и Профессора.
– Вы вступали в преступный сговор со Степаном Авдеевым или Виктором Мещерским?
– Нет!
Диаграмма на мониторе в соседней комнате ускорилась. Сергей нервно отодвинул Скворцова, загораживающего ему обзор, и подошел ближе к стеклу.
– Это Степан Авдеев помог вам обеспечить алиби? – продолжал полиграфолог.
Диаграмма размашисто скакала по экрану с большой амплитудой.
– Нет, я не знаю, кто это! Я была в кладовке… Я все это время была в кладовке!
Радостный Брындин толкнул Диму в бок, но он не обратил на это внимания, так как не отрываясь смотрел на Кирсанову.
Катя всхлипнула. Полиграфолог задал финальный вопрос:
– Вы причастны к убийству участников эксперимента?
В допросной эхом донесся звук ссыпающегося магнитного песка. Катя глубоко вздохнула и закрыла глаза, а затем посмотрела на полиграфолога.
– Нет, я к этому не причастна, – четко проговаривая каждое слово, произнесла она.
17 дней 5 часов 20 минут с начала эксперимента
Мещерский вернулся в свой загородный дом и устало скинул ботинки. Ноги гудели.
С утра он заказал клининг, чтобы привести дом в порядок после обысков.
Он вошел в кабинет, оставалось несколько часов, но дел было невпроворот. Нужно было принять душ, собрать вещи, договориться о трансфере, позаботиться о растениях. Профессор положил флешку с видеозаписями в сейф и направился в ванную. Холодная вода помогла ненадолго снять отек с больных ног.
После душа он педантично занялся мелочами. Провел ревизию холодильника и отсортировал мусор, полил растения и перебрал аптечку.
Он разложил на кровати все свои рубашки и выбрал по одной каждого цвета, достал из комода новые упаковки носков и нижнего белья.
Параллельно со сборами Мещерский смотрел видеоинструкцию о том, как вскрыть замок от наручников при помощи скрепки.
17 дней 6 часов с начала эксперимента
Дима поставил перед полиграфологом стаканчик с кофе. Взбудораженный Брындин подмигнул напарнику и крепко хлопнул его по плечу, отчего тот чуть не пролил на спину полиграфолога свой кофе.
– Ну выкладывай, не томи! Сможем ее дожать? – сгорая от нетерпения, спросил Сергей.
Эксперт еще раз проверил свои записи:
– Боюсь, дожимать тут нечего. Она ни разу не солгала.
Брындин подавился кофе:
– Елки-палки! Да как так-то? Может, у тебя аппарат сдох?
Полиграфолог снисходительно посмотрел на провинциального следователя:
– Машина исправна, а ваша подозреваемая говорила правду на все вопросы.
Дима ходил по кабинету:
– Да это бред! Я же видел, она врет! Я вам это и без вашего аппарата могу сказать!
– И я видел! Там все шкалило красным! – Брындин потряс датчиками полиграфа. Полиграфолог аккуратно уложил их в кофр.
– Давайте-ка все успокоимся и не будем технику ломать. Аппарат невозможно обмануть. Только если ваша Екатерина – не офицер разведки. Кроме показаний прибора, я также анализирую физиогномику и вербальные признаки.
Полиграфолог вывел запись допроса Кати на экран ноутбука и указал на ее мимические реакции.
– Я могу однозначно сказать: девушка не врет. Ее эмоции глубинны и искренни. Да, она была напугана, ей было больно вспоминать эти события. И она испытывала чувство вины перед погибшими. Но, полагаю, это нормально в ее ситуации.
Разочарованный Дима опустился на стул. Полиграфолог собрал свои вещи и закрыл кофр.
– Подробный профиль вышлю завтра, – эксперт поморщился после глотка скверного кофе и проверил часы. – Удачи вам, парни!
Он кивнул следователям и ушел, не пожав руки.
– Счастливого полета, – пробурчал недовольный Брындин и устало опустил голову на стол.
Говорить с напарником не хотелось, и Дима размышлял. Что-то не сходилось.
По всем признакам они должны были получить хоть какие-то намеки на причастность выжившей к произошедшему в клинике. Он всматривался в замершее лицо девушки на мониторе.