◾ Свидетельская грамота, с которой Пётр I путешествовал за границу под именем Петра Михайлова. 1697 год
Под присмотром камер-юнкера фон Принца царя Петра поселили не в замке, а в одном из частных домов. Корабль направился к юго-западной оконечности Кнайпхофа, острова-города между двумя рукавами реки Прегель. Здесь стоял двухэтажный дом с балконом – дом купца Нагеляйна.
Владелец дома, 29-летний Христофор Нагеляйн, сын нюрнбергского торговца, сам торговец и банкир, через 14 лет станет бургомистром Кнайпхофа. Возможно, то обстоятельство, что он стал доверенным лицом русского царя в первый же приезд в Кёнигсберг, подняло его авторитет в обществе.
Купеческий дом имел отличительную особенность: маленький крытый балкон, полукругом охватывавший угол здания. Дом сохранялся в первозданном виде до 1890 г., потом его перестроили, убрав балкон, но стены стояли вплоть до апреля 1945-го.
Вот как в романе «Пётр Первый» описывает визит Петра в Кёнигсберг Алексей Толстой (дотошно поработавший с историческими источниками):
«В лучшей части города, в Кнайпхофе, для гостей был отведен купеческий дом. Въехали в Кёнигсберг в сумерках, колеса загремели по чистой мостовой. Ни заборов, ни частоколов – диво! Дома прямо лицом на улицу, рукой подать от земли, длинные окна с мелкими стеклами. Повсюду приветливый свет. Двери открыты. Люди ходят без опаски. Хотелось спросить: да как же вы грабежа не боитесь? Неужто разбойников у вас нет?
В купеческом доме, где спали, – опять – ничего не спрятано, хорошие вещи лежат открыто. Дурак не унесет. Пётр, оглядывая темного дуба столовую, богато убранную картинами, посудой, турьими рогами, тихо сказал Меншикову:
– Прикажи всем настрого, если кто хоть на мелочь позарится, – повешу на воротах.
– И правильно, мин херц, мне и то боязно стало. Покуда не привыкнут, я велю карманы всем зашить. Ну, не дай бог с пьяных-то глаз».
Здесь же Пётр отпраздновал свое 25-летие. Первым именинника поздравил курфюрст Бранденбургский Фридрих III, будущий король Пруссии Фридрих I, специально прибывший из Берлина. Утром его придворный Бессер передал царю поздравления и подарки – янтарные изделия, среди которых были великолепное распятие и часы. Вручение подарков сопровождалось традиционными пушечными залпами. Бессер пояснил: подарки не из золота и драгоценных камней, которых у царя и так достаточно, а из янтаря, который добывался только в Пруссии.
В своей книге «Прусские маршруты Петра I» калининградский историк Геннадий Кретинин приводит свидетельства современников о встрече царя и курфюрста. Вот, например, что писал императорский посол Хеемс: «Около 10 часов вечера, выйдя из задней двери своего помещения, царь был отвезен в карете курфюршеского обер-президента Данкельмана, запряженной всего парой лошадей, в сопровождении нескольких придворных кавалеров, следовавших пешком, и введен по малой лестнице к господину курфюрсту, который встретил его у дверей внутренних покоев и обнял. Затем оба сели, разговаривая на голландском языке, которым царь отчасти владел, и выпили несколько стаканов венгерского вина. Затем царь, пробыв у курфюрста почти полтора часа, возвратился домой».
Серьезных разговоров о политике на первой встрече не велось. Фридрих III (сын Великого курфюрста Фридриха Вильгельма) был самым расточительным из всех прусско-бранденбургских правителей. И на официальном приеме он, невзирая на расходы, устроил Великому посольству грандиозный по пышности и богатству прием.
Через четыре года, 18 января 1701 г. курфюрст Фридрих III провозгласит себя прусским королем Фридрихом I. Коронация состоится в древнем орденском замке Кёнигсберг. На коронационную церемонию будет истрачено 7 миллионов талеров. Свидетель этого исторического события русский резидент в Кёнигсберге князь Ю. Ю. Трубецкой обратил внимание, что курфюрст и его жена София Шарлотта пришли в церковь в коронах и что «короны наложили в своих покоях сами на себя». В руке новый король держал скипетр, украшенный алмазами, – подарок Петра I.
Но и перед Великим московским посольством в 1697 г. Фридрих уже держался как король. На первой аудиенции русских послов принимал, сидя на троне, и требовал, чтобы они целовали ему руку. Послы усмотрели в этом нарушение протокольных норм и отказались.
Послы из России сообщили о цели своего визита: союз против общего врага христиан – Турции. Бранденбургские инженеры уже оказывали помощь русским при взятии Азова, но антитурецкий союз курфюрста не воодушевлял. Свои интересы он сформулировал в проекте договора: о подтверждении вечной дружбы, о взаимной выдаче бунтовщиков и «возмутителей», о свободном проезде прусских купцов через Россию в Китай и Персию для торговли янтарем и другим товаром, о приезде русских людей в герцогство для обучения.
◾ Памятник юному Петру I в Калининграде
Задачу вести важные дипломатические переговоры во время посольства Пётр поручил трем «великим полномочным послам» – Францу Лефорту, Фёдору Головину и Прокофию Возницыну, хотя на деле часто сам вмешивался в переговоры. Посольской свите строго запрещено было говорить о присутствии в ней государя; письма к нему велено было адресовать: господину Петру Михайлову; на печати царских писем было изображение молодого плотника, окруженного корабельными инструментами и военными орудиями, с надписью: «аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую»[6].
«Он осмотрел в городе все достойное любопытства, – пишет первый историк императора Иван Голиков, – и не оставил никаких ремесленников без посещения и без осмотрения работ их; он познакомился с лучшими профессорами и требовал у них наставления, как бы удобнее завести науки в народе российском».
Подарки вместе с купленными в Кёнигсберге математическими инструментами и произведениями искусства Пётр отправил в Москву.
22 июня Пётр I покинул Кёнигсберг и отправился в Пиллау (нынешний Балтийск).
Там царь совершенствовал свои навыки в артиллерийской стрельбе под руководством главного инженера прусских крепостей полковника Штейтнера фон Штернфельда. За проявленное старание получил аттестат. В нем говорилось, что «московский кавалер, именем Пётр Михайлов», обучаясь огнестрельному искусству, «в особенности метанию бомб, каркасов и гранат» «в Кёнигсберге… и в приморской крепости Пиллау», «в непродолжительное время, к общему изумлению, такие оказал успехи и такие приобрел сведения, что везде из исправного, осторожного, благоискусного, мужественного и бесстрашного огнестрельного мастера и художника признаваем и почитаем быть может». Для изучения артиллерийского дела в Кёнигсберге были оставлены бомбардиры и дворяне из посольской свиты. А царь в Пиллау сел на приготовленный для него голландский галиот и отбыл в Амстердам.
Важный визит Петра с женой Екатериной в Кёнигсберг состоялся в ноябре 1711 г. На этот раз была официальная встреча и прием в Королевском замке, в котором Пётр отказался ночевать и устроился, как и раньше, в доме бургомистра Негеляйна. Там он помылся в бане, а на следующий день, 21 ноября (по новому стилю), в субботу, на лодке плавал по Прегелю, осматривал оборонительные сооружения на реке, побывал в сиротском приюте, на голландском корабле, где выпил водки и поговорил по-голландски с моряками.
После обеда, перед балом во дворце герцога фон Хольштайна, Пётр посетил так называемый Зал московитов в замке, затем канцелярию, архив и библиотеку, в которой ему показали древнерусскую летопись, известную под названием Кёнигсбергская или Радзивилловская. Свое название летопись получила по имени ее владельца, литовского магната Януша Радзивилла. В XVII в. другой Радзивилл – Богуслав, живший в Кёнигсберге, подарил ее королевской библиотеке. С этой древнейшей иллюстрированной летописи Пётр заказал сделать копию. В 1713 г. копия была готова, но сделана грубо: миниатюры копировались путем сколков, контуры рисунка прокалывались на лист копии иглами. В результате один из рисунков Кёнигсбергской летописи был сильно поврежден, часть его вывалилась и потерялась. Именно по этой копии, которая стоила немалых денег, знакомились в XVIII в. с русским летописанием историк В. Н. Татищев и М. В. Ломоносов.
Третье посещение Петром Кёнигсберга произошло в июле 1712 г. В это время союзники в соответствии с планом Петра должны были начать штурм сильной шведской крепости Штральзунда. Русские войска под командованием А. Д. Меншикова пытались взять Штеттин. Пассивность союзников убедила Петра в необходимости действовать в Померании собственными силами. В связи с этим он сам направляется под Штеттин и по пути останавливается в Кёнигсберге.
В сентябре 1713 г. русские войска взяли Штеттин. Возник вопрос о его дальнейшей судьбе. Решать его пришлось Меншикову. Учитывая то, что союзники – Август II и датский король Фредерик IV – не оказали обещанной помощи при взятии Штеттина, Меншиков решился на передачу этого города Пруссии. Так сложились благоприятные условия для установления с ней союзнических отношений.
В 1713 г. умер прусский король Фридрих I. На престол вступил его сын Фридрих Вильгельм I (1713–1740 гг.). В июне 1714 г. между Россией и Пруссией был заключен союзный договор против Швеции. Этого русские дипломаты добивались с начала Северной войны. Договор предусматривал и взаимные гарантии: Россия гарантировала сохранение Штеттина за Пруссией, а Пруссия обязалась поддерживать на международной арене все балтийские завоевания русского царя.
В 1716 г. Пётр дважды побывал в Кёнигсберге. В феврале он вместе с женой проезжал через Кёнигсберг в Данциг, где в апреле состоялась церемония бракосочетания племянницы царя Екатерины Ивановны с герцогом Мекленбургским Карлом Леопольдом. Возвращаясь домой, в конце апреля императорская чета вновь побывала в Кёнигсберге. Во время февральского визита Пётр, между прочим, встретился в Кёнигсберге с итальянским скульптором Бартоломео Растрелли, которого нанял на службу.
В России Растрелли создал замечательный скульптурный портрет Петра I, скульптуру императрицы Анны Иоанновны и другие известные произведения. Его сын, знаменитый архитектор Варфоломей Растрелли, построил в Петербурге и Москве великолепные здания в стиле барокко, среди которых такие шедевры, как Зимний дворец, Смольный монастырь, Большой дворец в Петергофе и другие.