Ее творчество заметили и в Советском Союзе. Работы Кольвиц в 1924 г. были представлены на Первой всеобщей выставке немецкого искусства в Москве, а в 1927-м художница сама посетила страну. Правда, искусство ее подавалось только как «повесть о неприглядной жизни германского рабочего класса в эпоху капиталистического расцвета». Коммунистам не нравилась «непоследовательность» Кольвиц в освещении революции, принадлежность «буржуазному» экспрессионизму, христианские мотивы.
По всей видимости, интерес к Кольвиц в России должен был угаснуть одновременно с закатом Советского Союза, а вместе с ним и левой эстетики. Но сегодня дискуссия о Кольвиц вошла в новое русло: это прежде всего гендерный вопрос и новое левое движение вместе с возрождением интереса к антикапиталистической позиции в искусстве. Можно сказать, что сегодня Кольвиц – образцовая антисистемная художница и ее дар сопереживания не укладывается ни в какие вульгарно-социологические схемы.
Современные исследователи видят не только идеологию (хотя Кольвиц действительно симпатизировала социалистам, а в ранней юности мечтала погибнуть на баррикадах). Она была убежденной пацифисткой и считала, что однажды все войны прекратятся. Еще она сместила фокус в изображении женщины от эротики и канонической «красоты». Ее женщины несут на себе следы пережитых голода, бедности и болезней. Они (несчастные) матери, а не (счастливые) любовницы.
России Кете Кольвиц всегда симпатизировала. «Русские не умеют жить “правильно”. Но как красиво они умеют умирать! Иногда кажется, что вся их жизнь – это лишь разбег перед прыжком в бездну смерти», – писала Кольвиц об истоках этого очарования. Ее революционно настроенная родня идеализировала Россию, связывая с нею надежды на победу социализма. Однако интерес художницы к России проявился задолго до революции, и касался он русской литературы. Немцы казались Кольвиц слишком приземленными, практичными, людьми «головы», а не сердца. «Могут ли люди, родившиеся в той же стране, что Кант, воспарять и атаковать так же, как соотечественники Толстого и Достоевского?» – спрашивала она.
В СССР искусство и личность Кольвиц довольно долго воспринимались предвзято, как слишком политизированные. Но работы Кольвиц было непросто перевести на шершавый язык идеологии. Кете Кольвиц никогда не относила себя ни к социалистам, ни к коммунистам, считая самыми важными для творчества гуманистические идеалы.
В СССР ее альбомы издавались часто, и творчество ее изучалось в школах, причем не только в художественных. Сегодня, возможно, ее работы слишком тревожны, чтобы быть популярными. Но для Кете Кольвиц антивоенная позиция и общественная деятельность были не акционизмом, а важной частью жизни – она рисовала листовки и плакаты, вместе с Горьким и Франсом входила в Международный комитет помощи голодающим России. Она вошла в этот комитет в 1921 г.
В 1924 г. Кете Кольвиц издала цикл литографий «Голод» – она, немка, чей сын был убит русскими, отчаянно помогала голодающим Поволжья. Ее плакат «Поможем голодающей России» был известен каждому немцу – и помог собрать значительные суммы.
В ноябре 1927 г., на юбилей Октябрьской революции, по приглашению советского правительства Карл и Кете Кольвицы посетили Советский Союз. В 1932 г. в СССР прошла ее персональная выставка.
Кольвиц давно интересовалась Россией, но, оказавшись на Красной площади, не утратила способности трезво мыслить. Она ясно поняла, что в России «социализм» не отвечает представлениям западных социал-демократов. Сама она показывала не только светлые, но и темные стороны мятежа, революционного угара. Россия ее очаровывала, но «против воли». Так она и сказала в Москве.
В феврале 1917 г. Кольвиц читала дневник Толстого за 1898 г. и пришла к выводу, что не все его идеи может и хочет разделить. Она написала следующее: «Мне все-таки чужда эта так называемая «жизнь во Христе». Все выводится из того, что думает Дедушка. Как я отношусь к этому? Я хочу быть свободна от того, что ограничивает мое настоящее «я». А что такое это настоящее «я»? Чего я действительно хочу и хотела в жизни? Я хотела расти, воспитывать, совершенствовать – и не себя, «человека во Христе», а себя – Кете Кольвиц».
Это одно из самых любопытных размышлений Кольвиц, связанных с Россией. Она не была лютеранкой, не доверяла священникам, сомневалась в социализме и совсем не была коммунисткой. Она была ищущей, скептически настроенной художницей, работавшей не разгибая спины.
В коллекции Калининградского музея изобразительных искусств хранятся около 80 работ (большая часть в запасниках) из самых известных графических серий Кете Кольвиц – «Восстание ткачей», «Крестьянская война», «Война», альбом «21 рисунок последних лет».
…С 1919-го по 1933 г. Кете Кольвиц – первая женщина – член Прусской академии художеств и профессор Берлинской академии художеств. Из Академии ее изгнали нацисты – Кольвиц была обвинена в «культурбольшевизме, ей приходилось терпеть обыски, допросы гестаповцев, злобные нападки в прессе… Она голодала и продолжала рисовать приходящую за людьми Смерть и убитых горем матерей – будто предчувствовала скорую войну и новые жертвы.
В 1933 г. в Берлине была устроена так называемая «выставка дегенеративного искусства», в число экспонатов которой попали и работы Кете Кольвиц. Некоторые рисунки были публично сожжены, остальные… разворованы по частным коллекциям.
Персональная выставка, приуроченная к 70-летнему юбилею, была отменена. Художнице предлагали убежище в Соединенных Штатах. Она отказалась, опасаясь, что навлечет репрессии на членов своей семьи. В начале Второй мировой Кольвиц лишилась сразу двух близких – сначала умер муж, а вскоре и внук погиб на фронте. В 1942 г. художница сделала литографию с изображением матери, которая подобно птице раскидывает руки и защищает своих детей. Подписью к работе послужила цитата из романа Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера»: Saatgut soll nicht vermahlen werden («Зерна, предназначенные для посева, не должны быть перемолоты»).
В 1944 г. она получила личное приглашение от принца Эрнста Генриха Саксонского, большого поклонника ее таланта. Художница переехала в коммуну Морицбург под Дрезденом, где и скончалась в 1945-м, всего за две недели до окончания войны.
Дом, в котором больше полувека располагалась ее берлинская мастерская, был уничтожен бомбежками, однако улица в районе Пренцлауэр-Берг, на которой здание находилось, теперь называется Кольвицштрассе. Только в одной Германии открыты три музея Кете Кольвиц (в Берлине, Кёльне и Морицбурге). Еще один работает в бельгийском Кукеларе.
Незадолго до смерти Кете признавалась: «Я ощущала себя “призванной” – к действию, которое именно мной, только мной, должно быть совершено. И если я сегодня вынуждена выпустить карандаш из рук, то я знаю, что я сделала все, что было в моих силах».
◾ Участок захоронения Кете Кольвиц в Берлине
Кете Кольвиц (1867–1945) была первой в истории женщиной, избранной профессором Прусской академии художеств. Сегодня это одна из самых востребованных немецких художниц. Ее именем названа улица в Берлине – Кольвицштрассе.
Глава десятая«Русским нужен незамерзающий порт»
Образование Калининградской области непосредственно связано с итогами Второй мировой войны. В 1941 г. Германия напала на Советский Союз. Но еще до начала войны Восточная Пруссия воспринималась как потенциальная угроза территориальной целостности СССР. Советские руководители были не одиноки в своих взглядах. Той же позиции придерживались польские политики, полагавшие, что Восточная Пруссия – это плацдарм для нападения на Польшу и на ее восточных соседей.
Польша первой заявила о своих правах на Восточную Пруссию. После разгрома польской армии в сентябре 1939 г. Польское правительство в эмиграции посчитало возможным включить Восточную Пруссию в состав послевоенной Польши.
Глава польского эмигрантского правительства В. Сикорский представил в течение 1940–1942 гг. четыре меморандума послевоенного устройства Восточной Европы, в которых Восточная Пруссия фигурировала как часть польского государства.
Москва знала об этих претензиях и поначалу относилась к ним с пониманием, рассчитывая тем самым после окончания войны компенсировать Польше потерю Западной Украины и Западной Белоруссии. Но отношения между польским правительством в эмиграции и Москвой развивались по нисходящей, поэтому неудивительно, что и Советский Союз обратил свой взор на часть Восточной Пруссии.
◾ И. В. Сталин и В. М. Молотов. Дата неизв.
Впервые пожелание присоединить часть Пруссии к Советскому Союзу прозвучало во время переговоров И. В. Сталина и В. М. Молотова с прибывшим в Москву британским министром иностранных дел Э. Иденом в декабре 1941 г.
В одном из проектов протокола, который так окончательно и не был согласован, упоминалось следующее предложение: южная часть Восточной Пруссии после войны входит в состав Польши, в то же время остальная часть этой немецкой провинции, «прилегающая к Литве», включая Кёнигсберг, отходит к Советскому Союзу сроком на 20 лет в качестве гарантии возмещения убытков от войны с Германией.
Российский историк А. В. Золов полагает, что «видимо, отсюда и идет нынешний миф о временном характере пребывания Калининградской области в составе Российской Федерации».
После серии поражений нацистской Германии под Сталинградом и на Курской дуге разговор о послевоенном устройстве Европы приобрел практический характер. Так, в сентябре 1943 г. при Народном комиссариате иностранных дел СССР была создана Комиссия по вопросам мирных договоров и послевоенного устройства, которую возглавил М. М. Литвинов. Среди прочих тем комиссия занималась вопросом будущей германо-советской границы.
Вскоре тема раздела Восточной Пруссии была поднята во время Тегеранской конференции (28 ноября – 1 декабря 1943 г.), в которой принимали участие лидеры союзных держав: И. В. Сталин, У. Черчилль и Ф. Рузвельт. При обсуждении вопроса о